- У нас только каленые, - сказал Ждан.

- Ничего,пригодяться, - усмехнулся Русин.

- А может дальше проведешь, дадим хороший нож?

- Дальше можно легко потерять голову. Угры шалят. Вы их называете манси. Попробуйте договориться с местными. Они лучше знают те места.

Я помнил, что расстояние от Сыктывкара до Усть-Кулома по шоссе около ста километров, но по реке мы прошли больше двухсот. И это при том, что река была значительно полноводнее, чем в мое время. И уловистей. Проблем с рыбой не было никогда, похоже теперь у нас каждый день - четверг. Юго-западный ветер крепко подпирал наш парус. Дни становились все жарче. Я спросил у Русина, что он думает по поводу лета и получил ответ, что ожидается очень жаркое лето.

- Морошка хорошо отцвела и не упала, будет жарко.

Наконец из-за поворота выскочила деревушка с характерно для коми выстроенными домами. Я уже понял, что проводник нам не был нужен, но уговор есть уговор. Рассчитавшись с ним, мы выяснили, что трудности будут при входе в реку Нем. Вот там точно потребуется проводник.

Через неделю мы входили в устье речки Нем. Мои планы заиметь проводника не сбылись. Действительно в месте впадения речки в Сысолу стояло пара домов, один из которых был нежилым.

- Ночуем в пустой хате, - сказал я, - больно здесь место красивое. Дальше чую я большой геморрой.

Ждан давно не интересовался, кто такой Геморрой и кто такие Навозные морды, привыкнув к моему сквернословию.

- Похоже, хозяева здешние попрятались на всякий случай.

- Хрен с ними, - констатировал я. – Надо по-хорошему отоспаться.

Завидев из чащоб, что мы не собираемся громить их домишко, хозяева выползли на вечернее солнце. Разговор задался не очень, мужик совершенно не говорил ни по-русски, ни по коми. Я же никак не мог втемяшить ему, что нам нужно не промахнуться мимо дороги на сойвинский волок. Это по-моему сойвинский, а по его черт его знает. Махнув рукой и наскоро поужинав, я завалился спать , но сон не шел.

На улице Ждан, похоже плеснул охотнику вина и разговаривал с ним уже на мужском языке. После состояния « ты меня уважаешь?» никакие переводчики не требуются.

Итак, пока неясно главное. В своей я реальности или в иной, но очень похожей? Где гарантия, что пройдя через ворота, меня не выбросит в неолите? Как проверить при благополучном исходе, изменил я историю или нет? Если даже изменил, то как я это узнаю, ведь средневековую историю как не знал, так и не знаю? И , на закуску, совсем простой вопрос, как дальше жить.? Здесь степень моей востребованности чрезвычайно велика, а там я обычный «Эй, ты». И совсем не хочется выращивать на даче розочки , уминая очередной шашлык из бразильской свинины.

Не удалось найти ответа ни на один вопрос.

Утром Ждан отрицательно потряс головой, показывая, что переговоры с туземцем не удались.

- Баял, что впереди воины свирепые и многим числом, - сообщил он коротко.

Пройдя километров тридцать по довольно широкой, но начинавшей мельчать речке, мы заночевали, но уже со стражей. Из-за непрекращавшейся жары щли налегке, но сейчас с утра вздели брони - кирасы с рукавом до локтя. Солнце в этих краях садится в июне всего на пару часов и было светло и прохладно. Река начала сужаться и петлять, перемежаясь то спокойными зеркальными плесами, на дне которых просматривалась любая рыбешка, то мелкими, по колено перекатами. Лес подступал все ближе и мы понимали, что спокойная жизнь кончается. Арбалеты и сулицы были приготовлены к бою, шлемы были под рукой. Еще день подъема по бесконечным петлям в горящих от нагрева панцирях. Ждан и Алешка постоянно обливались водой, а я, памятуя о своих далеко не молодых годах, старался не мочить даже ноги, зная, что по такой погоде холодная вода может вызвать ураганный артрит. А вода все холодала, вытекая из затененной дремучей пармы.

На третий день после прохождения устьев двух речушек, русло Нема так сузилось, что большие ели, падавшие от старости поперек потока, местами перегораживали половину русла. Вымотанные небывалой жарой и недосыпом, мы едва не прозевали нежданных гостей. Едва мы вылезли на длинный и широкий перекат, как стрела щелкнула в мой нагрудник. В глаза полетели мелкие и колючие брызги и я недоумевал, что же стрела раскрошила на моей груди. Мы заученно уперли арбалеты в дно лодки и взвели их. Метров в тридцати шевелились кусты, оттуда били два или три лучника. Алешка уже зажег фитиль аркебузы. Мы прятали незащищенные ноги за лодкой. На моих глазах в бацинет Ждана прилетела стрела и отскочила, не оставив вмятины.

- Наконечники костяные, - заорал Ждан, подтаскивая поближе связку сулиц. Я выцеливал стрелка в чаще. Выстрел. Грохот прокатился в тишине и всплыло густое облако порохового дыма. Алешка дважды выстрелил в ту же сторону и в это время с другой стороны речки по мелководью на нас ринулся с десяток местных индейцев.

Странное чувство пронзило меня. Нет, не страх. Страху я натерпелся в первых боях, особенно на Корсике и в Сицилии тоже потрясся. Это потом, после схваток грудь в грудь, когда жизнь в прямом смысле находится на острие секиры, страх сменился злобой и расчетом. «Выпад, отбив, прикрыться щитом, подпрыгнуть , уходя от секущего удара по ногам, пригнуться и ударить умбоном вверх»,- вот примерно такие короткие полумысли на уровне инстинктов мелькали в голове.

А сейчас я ощутил далеко не страх, а ошеломляющее чувство охотника, когда все живое -просто добыча, с которой ты можешь сделать , что хочешь. И именно сейчас я понял, чего я, собственно стою, как человек и где мое место.

И. уже со злым весельем, я, крикнув Алешке:

-Бей, что справа, - выпустил из арбалета болт и вскинул рондель. На нас выскочило шесть человек. Трое лежали на мелководье. В двух из них торчали сулицы.

Сзади щелкнула тетива Алешки и раздался вскрик. На меня летел здоровенный мужичина, замахиваясь дубиной с оковкой. Заученно я отклонил богатырский удар вершиной секиры и, когда вожака полуразвернуло по инерции, через руку разрубил его почти до пояса. Обратным ходом секиры, окованной задней частью ткнул в подвздошье тому, что был справа, услышав, как затрещали ребра и , прикрывшись щитом, подрубил третьему ногу под колено.

Все. Великая битва закончилась. Еще двое воинов явно из молодняка , со страхом поглядывая на мою сплошь залитую кровью фигуру, драпали во все лопатки.

- Эх, атаман, даже помахаться не дал, - усмехался Ждан, вытирая меч об одежду убитого чудинца. – А Алешка молодец, завалил лучника.

Кристально чистая вода замутилась потоками крови. Ждан, пройдя к трем раненым, сказал :

- Один готов, а двое не жильцы, - после чего дважды ткнул мечом.

- Вот доходяги, - балагурил он, - даже взять с них нечего.

Я повернулся к Алешке и только тут заметил, что он зажимает рану на незащищенной части предплечья. Это крайне обеспокоило нас , ведь дикари нередко смазывали костяные наконечники рыбьим ядом.

- Наконечник железный, - удивился Ждан, рассматривая рану. - Кость не задета, считай повезло.

- Ждан, займись раной, а ты, Алексей сразу посмотри, что из оружия можно прибрать. Потом отчистишь все доспехи.

Надо было отвлечь парнишку от ненужных рефлексий. Сам я пошел осматривать позиции лучников. Одного убил Алешка, а где еще парочка?

Один лучник лежал, обливаясь кровью. Аркебузная двухсантиметровая пуля вырвала ему почти все горло. Рядом валялся лук ,тул со стрелами с костяными наконечниками. Примятая трава подсказывала, что третий стрелок тоже ринулся в атаку, но увидев ход боя, понял, что орешек оказался слишком твердым для их зубов и подался в бега. Кстати зубы у этих ребят были как в рекламе про «Блендамед».

Алешка собирал оружие с убитых и старался не подходить к трупу вожака, раскроенного, как на бойне.

- Ребята, а ведь волок-то недалеко, -сказал я.- Недаром эти козлы здесь паслись.