Первым делом я успокоил Ждана .

- Думал, в железах тебя приведут, да и меня допросят с пристрастием.

- Что допросят, ты даже не сомневайся. Вон Артем уже походя без расспросов нас сдал.

- Что он сделал?

- Все о нас рассказал и без принуждения.

- Да. Простота хуже воровства, хотя и неглуп отрок. Теперь нигде и не покривить.

- Поздно. Я на месте игумена не дал бы нам встретиться.

Накаркал. За Жданом пришли. И ко мне тоже пришли. Шустрый пройдошистый мужичок в прожженном фартуке явно был местным кузнецом.

- Господине ,- поклонился он мне,- велено показать мне кузню нашу и орудия.

- Пушки, что ли?

Уловив неистребимый акцент и сообразив, что я из немцев, мужик терпеливо объяснил, что ему велено показать инструмент.

- А пушки, ну рушницы ,гаковницы , те что зельем заряжаются ,есть?

- Как господин прикажет.

Похоже, я получил карт-бланш.

Сначала посмотрели инструмент. Я сразу махнул рукой на качество изготовления, надеясь, что кроме кривых кузнечных клещей найдется инструмент помельче типа щипцов или утконосов, пес с ними, пассатижами.

Главное было - наковальня и горн на древесном угле. Правда в наковальне отсутствовало сквозное традиционное отверстие. Потом мы отправились смотреть местную коллекцию оружия. Она оказалась в подвале собора, причем запертая на настоящий замок, который кузнец едва открыл ржавым ключом. На соломе валялись два чуда: первым была пушка кованая медная, пришпандоренная двумя железными полосами к лафету - обычному куску дерева. Как это сооружение наводилось на цель и во что упиралось во избежании отдачи, было пока неясно. Вторым чудом оказалась примитивнейшей аркебузой калибром под двадцать миллиметров.

- Почему в таком неприглядном состоянии? - желчно спросил я.

По интонации мастер понял причины моего недовольства.

- Никто не знает, что делать с ними.

Наверняка архаровцы получили это сокровище вдогонку к добыче . Меди в пушечке хватало, что само по себе было немалой ценностью.

- А порох, ну зелье есть?

- Как же ,- засуетился мужик,- вот куль. В кожаном мешке был плотно закупоренный бочонок. Высыпав горсть зелья на ладонь, я обнаружил субстанцию крайне неоднородную по структуре и почему-то синего цвета. Похоже, что выражение «синь-порох» произошло с этих времен.

- А почему синий? И серы маловато.

После долгих дебатов я сообразил, что вместо древесного угля здесь добавлены сушеные цветки обычных васильков. Пробные стрельбы я решил пока отложить и придумать, что делать с раритетами, особенно пушечным лафетом - это же какая-то погибель.

Вернувшись в кузницу, я попросил показать крицу. Теперь понятно, почему железо здесь такая ценность. Представьте ржавую бочку, которая провалялась в болоте как минимум лет 30-40. Вот ее останки и были этим убожеством. Пришлось отказался от мысли экспериментировать с получением чего-нибудь пружинящего и курочить любимую фляжку.

Однако нужно было выполнять обещанное. Служка провел меня в писцовую. Здесь три монаха переписывали книги. Учитывая полумрак, это было героическим занятием, тем более, что абзацы украшались затейливыми заставками и требовали определенного мастерства. Здесь мне выделили лист пергамента, выскобленный от чего –то ранее написанного и пару неплохих кисточек, а также пару восковых свечей в деревянных шандалах и я еще раз проникся важностью поручения, уже зная о стоимости воска.

Все карты раскрывать было рано и поэтому я решил ограничиться картографированием полуденной страны до Урала в границах будущей республики Коми. Понятно, что масштабы и особенно повороты меандрирующих рек указывались весьма произвольно. В многообещающий довесок я приделал к эскизу север Кировской области и кусок Среднего Урала, опять же приблизительно. Но для этого времени это должно стать прорывом. Сейчас именно у церкви сосредоточены все современные тайны познания природы и экономической географии, значит придется демонстрировать пользу с большой буквы.

Через день мы опять встретились с игуменом. Увидев мои наброски, он еще раз с оттенком уважения посмотрел на меня своим пронзительным взглядом. Подумалось, что если этот старичок - боровичок такой хваткий, то какие у них епископы и архимандриты?

– Что за знаки?

- Вот эти - руды и ископаемые, полезные для строительства, а также месторождения драгоценных металлов - золота и серебра.

- Большие знаки - это там, где полезного много, а малые - мало?

- Да.

- Выходит, что золота в этих странах нет, как нет и большого серебра.

- Отчего же? Нет жильных проявлений, а россыпей много. Просто содержание металла там невысокое.

- Ты уверен, что на Ямозере есть золото?

- Гарантирую.

- И залежей руд немного. Почему?

Мне с немалым трудом удалось объяснить игумену, что река Печора, ранее протекавшая в самых предгорьях, миллионы лет меняла русло и сместилась на запад на 100-150 километров, оставив на прежних руслах наносы, которые мы у себя называем аллювиальными породами. Вот в них-то ничерта и не было. В запальчивости, показывая, почему река подмывает именно левый берег, я брякнул о вращении Земли.

- Сколь глубоки твои познания, чужеземец и как они должны быть глубоки у того, кто тебя учил. Не сомневаюсь, что и широта их не разочарует меня. Однако никому не известны такие учителя, разве что…- Монах помотрел на меня с суеверным ужасом.

- Я знаю очень мало и все по поверхности, потому, что занимался совсем другим делом.

Это не успокоило отца Кирилла и я его понимал. Если человек утверждает, что он неуч, располагая такими знаниями, то он вышел если не из земли обетованной, то точно из потустороннего мира.

- Эта земля,- продолжал я,- очень богата местами, где много земляного масла, но я не знаю, интересно ли тебе это. Поэтому вот здесь только мелкие крестики.

-А эта черная метка?

- Здесь почти на реке можно добывать горючий камень.

- Ответствуй, сын мой, неужто ты показал здесь все полезное, не оставив тайн,-вкрадчиво и с усмешкой спросил монах.

- Конечно не показал и я скажу, что это. Это соль и точильный камень.

- И ты решил оставить их для себя.

- Я хочу остаться в живых и даже этих малых сведений хватит обогатить весь север новгородских и суздальских владений.

- Разумно. Я догадываюсь, что эти запасы легко добываются и сравнительно легко перевозятся.

- То правда.

- А ты не боишься, что мы возьмем эти знания под пристрастием?

- Боюсь. Но загнанная крыса кусается. Это со слабыми не нужно водить дружбы, а сильный отдаст по приязни.

- Да. Веглас . И храбр. Не слишком ли много достоинств? Ступай. Я хотел бы, чтобы ты в следующий раз поведал нам об иных знаниях, недоступных нам.

- Благослови, отче.

Ждан тоже побывал у игумена и рассказал тому, как он встретился со мной. Вспоминая, ушкуйник вытер вспотевший лоб.

-Наизнанку всего вывернул. Спросил о каждом шаге, каждом слове. Особо интересовался, как ты лечил рану.

Я передернул плечами. Точно вцепиться, как клещ и вымотает душу. Примерно понятно, о чем пойдет речь на следующей встрече. А встреч будет немало, учитывая, что игумен послал гонца в день встречи со мной , если не раньше. Я бы на его месте послал раньше. Примерно три недели на ответ, если здесь нет голубиной почты. Хотя откуда в глухомани голуби? Я спросил у Ждана, что значит «веглас»? Оказалось, образован. Знал бы он анекдоты о ментах.

- А более всего святой отец интересовался, не приносил ли ты молитвы богам темным и неизвестным, не совершал ли ты богопротивных кровавых обрядов и не читал ли бесовских заклинаний?

- Кстати о птичках, - сказал я.- Ждан, ты не против обучить меня самым ходовым молитвам. Ну, там перед трапезой, вечерней молитве, а то монахи уже косятся.

- Се требуется каждому православному. Что простится немцу, не проститься своему. А как же ты был крещен?- он запнулся, понимая, что нарушил границы субординации.