-Судя по твоей причесоне, мужской пол тебя вообще не интересует. – Я отмахнулась от укола Джины.
Вот интересно, как бы она тогда отреагировала, скажи я ей, что именно этот сопляк вчера меня подстригал. А до этого я с ним благополучно спала. А ещё..!
И ещё, этот сопляк не любит целоваться! И подкарауливает в номерах отелей! И надоедает своей заносчивостью... В общем, пейзаж красивый, что в нём - скрыто, засекречено.
-Я их вчера в масках видела в Сео-гу, - совершенно серьёзно говорю я. Девушка бешено топает ногой, и интенсивнее листает ленту. – Он держал пушку, - в качестве главного подозреваемого в любом случае будет псевдо-блондин.
-Тоже в маске твоей бегали. С пандочками. – Мы с Намджуном дали друг другу «пять», и разбежались по уголкам кухни, дабы отвлечь гнев, который посеяли. Злить Сокджину - одно удовольствие.
========== 23.расколотое "мы" ==========
Она знает, о чём я думаю,
А всё, о чём я думаю, это:
Одна любовь. Наши губы.
Одна любовь. Один дом.
Ни рубашки. Ни блузки.
Только мы. Осознай это.
Нам нечего скрывать, нечего.
The Neighbourhood
Хёк стоит неподвижно, и вроде даже не собирался сдвигаться с места. Его напористый взгляд карих глаз размазывал меня по полу наскучившей букашкой, и без того добивая, как в последний раз. Понять Дже Хёка невозможно. Лично мне никогда не удавалось. Что творилось в его голове, оставалось только догадываться, додумывать, предполагать наверняка горстку несуществующих мыслей. И что же я такая плохая сделала ему, за что готова нести его надуманные обиды. Это несправедливо.
Я скажу больше: Хёк, так не делают люди.
-А вы даже чем-то похожи!
-И правда, - у него совершенно незнакомый голос, мне с трудом различим. Прокуренный, и наверно пропитый. Он с детства зарёкся плохими уличными повадками, и весь закон для него не закон, а херня полнейшая. Живёт как хочет, и весь такой свободолюбивый. Только вот маму с учёбой обидеть не может... – Только дуэтом у нас не получится. – Я неуверенно мотаю головой в подтверждении слов брата. Какие уж тут дуэты, когда живя в одном доме, смогли разрушить всю семью, и разрушиться сами.
-Хуан, а от тебя никаких протестов слышать не желаю! – я истерично усмехнулась, отошла чуть дальше от двух мужчин, оба произносящих какую-то ерунду. Протесты? Желания?
-Я хочу уволиться. Мне всё равно, - Директор выпучил глаза, готов вот-вот забрызгать слюной от возгласов, и припечатать о невыплаченной зарплате (прям напугал больно). А мне вот и правда, всё равно. Может быть, дело и не в Хёке. У меня разболелась голова, и живот побаливал. От таких разговоров и встреч только в петлю лезть, потому что иначе не устоять без успокоительного.
-Что? С чего вдруг? Мы же договаривались?! – я прикрыла глаза. Сейчас бы провыть на весь зал о том, как я устала. Все договоры в печку, и какая уж будет разница, если истлеют амбиции? Сделать из нас дуэт – самая оплошная идея. Безумие. Будто мы вообще смогли бы хоть когда-то спеться вместе. Или ещё чего, спеть о дожде под его неподражаемую игру на гитаре? О боже, Директор, вы такое в книжках хоть видели?
Дже Хёк берёт меня за локоть, и начинает тащить на выход, освобождая от ругани с начальством. А я губу кусаю, робко прячу глаза, потому что лучше бы он стоял да поддакивал. Легче было бы в сто раз. А ещё совсем нет причин вырваться. Ну и убегать мне нет надобности.
Он говорит что-то тихо, я еле разбираю по губам извиняющееся «не обижайся на маму», и меня в тиски стягивает, всю швыряет по стенкам сосудов. Стало быть, Хёк всё знает? И о папе? И о том, какая у него заботливая мама? И о том, какая я плохая старшая сестра? Стоп, надо настроить тишину, в ушах стоит шум радио, а все каналы молчат. Хёк мутнеется на фоне ярким пятном его татуированных облаков. От них ещё тошней.
Минуя двери, у меня подкашиваются ноги, и я неудачно приземляюсь о стену, скатываюсь, тяжело дыша – всё происходит мгновенно, не успеваю отследить. Нет-нет, сейчас не самое хорошее время для приступов. Я не готова раскрыться так глупо. Брат недовольно разворачивается ко мне всем корпусом, нахмурено смотрит, как я в попытках совладать с ходьбой, пытаюсь встать. А мне от осознания нашей близости неустойчиво радостно и страшно. Кто бы мог подумать, что Ан Хуан так любит свою дражайшую семью?
-Что случилось? – он садится на корточки передо мной, подбирает мои руки, а сам выводит ответы по неизвестным формулам, и очень надеюсь, с математикой у Хёка полный провал. Мне хочется ещё раз пожать его ладонь, такой выпавшей возможности больше никогда не будет. Не стану устраивать посиделки и ворошить арбузы под пытливым взором, что-то там о лете, проглоченных косточках, собаке Бобо… О нет. Не буду, обещаю.
-Хуан, блять, что такое? – на манер разозлённо-заботливый, брат ставит меня на ноги, придерживая руками. Там, где когда-то была трещина, Дже Хёк обхватывает осторожно. Мы с ним отлично помним его трусость в деталях, ну а у меня дежавю в цвете. Вот сейчас, ему надо уйти. Опять оставить меня одну, положиться на добропорядочность прохожих, а потом пропасть на бесчисленное количество дней.
-Не обязательно помогать мне, - сквозь злобу, я твёрдо сею слова пожухлой травой. Тот день освежает мою необъятную сестринскую любовь.
-Я и не помогаю, - Хёк усмехнулся, дошёл до полосы тротуара, останавливая такси. – Я как не был хорошим братом, - ну давай, давай, скажи это... - так и не буду.
Вот теперь всё правильно. На своих условных местах. Две разные книги стоят на полках, и, к сожалению, не могут быть прочитаны одним человеком. У меня последние страницы на исходе. Хёк, у меня кончаются страницы!
Кляксами по белому листу размазать негативное прощание. Ну как же так?
Быть хорошим братом – не наука какая, не профессия. Мне бы точно было по за глаза банального «привет». Не пришлось бы сейчас смотреть через стекло на его лицо, вспоминая грустный автобус. Я отворачиваюсь первая, соскребая кожицу на запястьях острыми не спиленными ногтями. Если сейчас громыхнёт, я пойму.
Тут везде гремит. Небо на нас обвалится. И первым кого не станет – не я.
(это не я)
Ан Дже Хёк устало натирал виски после долго дня. Сначала учёба, потом работа до ночи – расклад дурацкий. В Корее нет легальных тату-салонов, поэтому Дже Хёк делает индивидуальные заказы и только тогда, когда ему это удобно. Сегодня был тот случай.
Его неожиданно потянуло на откровения. Рядом оказался близкий друг, звёзды сошлись как ни странно лучшим образом.
-Когда ей было семь лет, мы играли на улице, шёл тот самый злополучный дождь… Чёрт. Ей это конечно, казалось детской забавой.. - Хёк начинал издалека. Все тропы сводились к одному единственному явлению - "..и тут начинался дождь". Все разочарования их семьи были связаны с присутствием размытости и недосказанности.
-Ну и что здесь такого? – безвкусно задавался вопросом товарищ. Его такие темы не прельщали.
-Я толкнул Хуан, и она поскользнулась на траве. Первый раз сломала руку. По моей вине. Но я не помог. - Это был первый раз, а потом ещё больше. Хёк вообще перестал участвовать в жизни сестры, ей тоже запрещая находиться за чертой.
-Вы были детьми, Хёк. Нюни распускаешь как баба. Что с тобой? – но Дже Хёк к нему не прислушивался. Так называемые нюни он давно перестал пускать. Накопившееся нечто скреблось наружу. Да и кому какое дело, о чём бормочет слегка опьяневший парень. Не алкоголик - а татуировщик. Разные полюса, и это стоит запомнить.
-Я убежал и оставил её там. Она так и сидела и ждала помощи, но я не пришёл и не повернулся. Я толкнул специально.. С умыслом. Я только не учёл, что она так пострадает. - Парень усмехнулся, прикрыл ладонью лицо и достал новенькую пачку сигарет из кармана куртки. Перед глазами наяву восстала минувшая картина, где сестра сидит у самой воды, и от удивления не кричит от боли. - Сначала я испугался, а потом даже понял, что мне это на руку. Сразу позвал отца, и он вместо меня помог Хуан.
