Подошедший Чонгук обнимает меня за талию и вольно доступно подносит губы к моему слуху, заставляя весь продуманный диалог выкинуть в мусорное ведро, оно,кстати, совсем рядом, поэтому проблем с фильтрацией не оказалось.

-Хуан, ты хочешь уехать? – наверно, мы смотримся абсурдно посреди тротуара в пред ночную темень. Наверняка, вызываем недовольство мимо проезжающих или проходящих людей, но я пока что успеваю думать только о себе - что да, я чувствую себя абсурдно, недовольство тоже где-то на подходе, бьётся о закрытые двери, просит открыть атаку, достать оружие и напропалую уничтожать проблему. А я смеюсь в ответ. Какие уж тут пули? – Сейчас или никогда? – всё верно и вопрос задан не случайно. «Никогда» может наступить уже завтра, с восходом солнца, нагрянув неожиданным «приветом» со стороны восточной стороны окна (в зените я скажу рассредоточенное «здрасте»), вот только из-за этого стоит поторопиться и дать правильный, выдержанный терпким вкусом, сдержанным голосом, дотянутыми нотами без срывов и фальшивых недомолвок ответ. Сейчас. Прямо сейчас, и ни секундой боле. – По твоему собственному желанию…?

Док, если остаётся только любовь – я её исключаю. Подумайте и прислушайтесь – ведь ещё остаётся боль! Красивое блюдо из светлого отполированного металла и лежащий самородок из отрицательных последствий наших глупеньких, зачастую безрассудных действий, идущих на поводу сумасшедших сменяющихся эмоций.

Незнакомая трёхкомнатная квартира, потушенный свет, тишина, которая давит тяжелее автобуса, желание, не оставшееся на ужин и общая картина суетливости, сумятицы и сиротливости реального времени. Куда-то летит одежда, опять что-то происходит по ошибке, задан не тот маршрут и на поворотах заносит с большой скоростью – как бы не разбиться вдребезги, и было бы не жалко обстоятельств. Тэхён кидает ключи и не попадает на тумбочку (мне немного весело), сегодня он был за рулём, а я грела руки в руках потеплее, иных, опять незнакомых (по моему личному мнению, и успеваю усомниться не единожды – корю себя), ослушалась разум и вновь включила побег как тревогу спасения - так было проще смириться с обязательствами, которые оставались не выполнимыми.

Единственное что не давало прыгнуть в пропасть – это руки, держащие меня и снующие по телу, они же разрушали как приплод (в довесок к исцелению), но я уже не жалела и отзывалась согласием. Быть сломленной и разрушенной на шестерёнки не такая уж и трагедия.

По моему собственному желанию, якобы чтобы сделать всё правильно и куда безболезненней, снять с себя обвинения – отличная тактика, я всё-таки верую – обман зачисляется.

Стыдно оголяться и оставаться абсолютно безоружной, слабой, если вам угодно – по-детски беззащитной и с огромными глазами вновь ждать нахлынувшей неизвестности. Не насилие – свойство получения удовольствия, максимально проработанное и усовершенствованное человечеством. Не вынуждение – физическая потребность с бессилием противостояний. Какая-то неведома сила, порочащая моё чистое имя, такое жаждущее для содержания учебника истории и его читателей.

Я сегодня обрела особую смелость, помогала Чонгуку быстрее избавиться от одежды, убирала его руки подальше, чтобы односторонне устроено закончить обнажение - было в этом что-то крайне заманчиво грязное, то, что автоматически марало моё небесное досье. Тэхён опять подключал своё бессточное отопление и губами вычерчивал раны глубокие, я тоже солировала – удивлялась не менее. Наугад щупала края остужённой постели, в полумраке содрогалась от холода, и дело не в страхе, а в общем сцеплении, таком беспорядочном. Комкала простынь с особым усердием, так я пыталась разрушить порядок, стереть мирный заговор, немного поехавши, искала своё оправдание. Стоны для двоих – по правилам плоти, расстроИлись и дали трещину в учениях, мной не запомненных.

Моё укороченное платье где-то гуляло само по себе, я даже не успела обналичить его потерю, если не приняла за кражу собственности. Считала подушки, вцеплялась ногтями сильнее возможного, терялась с догадками, кусала предплечья и плакала только от боли увечья, кои расставляла сама по чужой коже и, слушая тихие вздохи, скрывала довольствие. Если я и сама сегодня совершала ошибку, то только из-за заговора… отлично спланированного заговора, где я, Чонгук и Тэхён..

Металась по краям по немало величественной кровати, к слову я поняла, зачем людям такие большие хоромы для сна – они пришлись впору. Останется место только для совести, которая даст о себе знать временем ранним, с рассветом скорее, прижмётся безжалостно, и станет ругать мои жалкие восклики.

-Когда у человека всё хорошо, он всё равно думает о том, что всё могло бы быть хуже. Есть ли смысл тогда сопротивляться, Док? – я усмехнулась. Знал ли Пак Чимин истину на самом деле, и о чём я вела речи?

-Ну а ты попробуй думать по-другому. Представь, что стоишь на пороге какого-то ещё большого счастья. Может быть счастье – оно как вселенная – расширяется понемногу. Осталось только выйти к нему на порог.. Всё придёт в своё время, не надо сгущать краски.

-Один мой бывший профессор с кафедры психологии говорил нам на лекции: «успокойтесь и умрите – жизнь быстротечна». Он не упоминал никаких порогов и кюветов, где спряталась вселенная, - я сняла рукой глупую радость, развела руки в стороны. – Через месяц он умер прямо посреди начавшейся пары у третьекурсников. Умер спокойно, прямо, как и обещал. – Я приглушённо засмеялась. Счастье настойчиво стучалось в соседские двери, я могла бы поспорить, скидав все фишки на общий стол – они уже бегут открывать. Я бы точно побежала..

Меня разбудило не яркое солнце и её непослушные лучи, а также поднебесные соратники мягких облаков, а звук учащённых ударов о клавиши, свежий порыв из под колыхающейся тюли, пустота в радиусе моего прибытия, сонное спокойствие. Чонгук безобидно и умиротворённо клацал по клавиатуре ноутбука и не распылял себя на косые ухмылочки, вёл себя прилично. Не хватало только запаха новенькой пропечатанной бумаги из типографии и свежесваренного кофе, доносившегося из кухни. Но я осекла себя вовремя – кто я такая, чтобы вписывать правила в заведомо сколоченные рамки?

Уголки губ блондина дрогнули, но он так и не поднял свои глаза, чтобы уличить в подглядывании, делал коварно и с умыслом своё занимательное притворство в занятости рабочими делами. У меня не возникало никакого желания узнать, почему мой чуткий сон остался храниться до завтрака, никем не разбуженный, вольготно зевающий, куда подевался Тэхён и как мне вести себя дальше, с моим первым несостоявшимся побегом.

Притаившиеся недосказанные, недопрочувствованные как следует слова, разбились по парочкам и рассредоточились вслепую. Внезапный шум позади и приглушённые шаги с мокрым паром ванной комнаты приоткрыли завесу одного вопроса, но легче не стало, правда, только сложнее и боязней. В спальне появился ещё один человек, приостановивший работу пальцев блондина. Приостановивший и мою мозговую деятельность.

Только потому, что так бывает не впервые – людям приходится принимать какие-либо решения впопыхах, они об это почти не задумываются, такие взволнованные и местами сумасбродные. У меня на перепутье тоже повисло молчание, всплыло заметка решения, но я, как и всегда заблудилась ещё в самом начале, хотя, что уж скрывать, просто огородила себя от лишних проблем с разговорами. Зарылась под одеяло и прибитые головами подушки, возжелав больше не принимать никакой граничащей с бескультурием ответственности.

Чонгук полностью открыл окно и отодвинул штору в сторону, пуская божий свет по всей площади пространства комнаты, так ему казалось скопится достаточное количество секунд для моего лихорадочно просыпающегося тела и его идей, заранее продуманных ответов и не то, чтобы я боялась их, просто ну в самом деле, в тишине их витало в разы больше.

-Доброе утро, Хуан. - Огласил первый голос, посмевший нарушить законную гавань безмолвия, Тэхён прерывает эту смущённую ситуацию на слаженной паузе.