– Ты слышала, что будет. Изменить что-либо, увы, не в твоей власти. Элоиза унаследует от матери лишь целительский дар. От отца будет люто ненавидеть смертоносные чары и уметь убирать их из душ и тела несчастных, вне зависимости от того, кто наложил заклятье и насколько силен.

– Я не верю в любовь и в милость небес, Михаил. Мне больше по сердцу власть и сильный колдовской дар! Убирайся, я сделаю все, чтобы избавиться от еще не рожденной дочери!

– Ты не преуспеешь, ведьма. Эта лекарка должна родиться, чтобы здешние края не обезлюдели от черных чар и бубонной чумы.

– Убирайся, мои сердце и душа все равно неподвластны тебе, Михаил. Мне нет дела до того, что ты мне говоришь. В твоих словах нет ничего, что может быть полезно для меня!

Как Альвева ни пыталась прервать беременность, все пошло прахом. Она даже сумела порыдать, заламывая руки над гробом герцога де Реора, как и положено жене, скорбящей о безвременно почившем муже. Только вот изумрудные глаза были холодны, как январская стужа. Любой, кто заглянул в них и мимоходом, сразу же бы понял, что рыжеволосая женщина мысленно ликует и торжествует, избавившись от постылого спутника жизни, который много лет наотрез отказывался давать несчастной колдунье вожделенный развод.

Пролетела осень, за нею зима, а потом и весна помахала колдунье узорчатым крылом. Наступило лето. Близилось время расплаты, а Альвеве так и не удалось ничего сделать с тем, чтобы предсказание Михаила не стало явью. В день летнего солнцестояния вдова Генриха де Реора дала жизнь своей седьмой дочери, которую впоследствии нарекли Элоизой. Первый крик малышки совпал с последним вздохом черной колдуньи, которая в итоге перехитрила сама себя. Так и оставшись ни с чем. Только вот откуда ведьме было знать, что ее злоключения со смертью только начинаются.

Призрак рыжеволосой женщины, такой же молодой, как и в тот злосчастный день, когда Вальтер де Аверн повстречался с ней в коридоре замка герцога де Рианора, медленно побрел прочь. Узница собственных преступлений слишком поздно поняла, что просто так от наказания ей уже ускользнуть не удастся. Средневековое платье цвета молочного шоколада с богатой золотой вышивкой по лифу и подолу снова облекала восхитительную фигуру, которую со временем утратила. Пробормотав заковыристое проклятье, она принялась бродить по своим теперь уже бывшим владениям, раздумывая, как ей теперь быть.

Почти черный конь Вальтера де Аверна удивленно всхрапнул и застыл, чувствуя, как случилось странное. Ему позволили на время прервать бесконечный путь. Густой туман со зловещим мертвенно-зеленым отливом чуть рассеялся, вырывая несчастного рыцаря из пут казавшегося непобедимым и вечным сна.

Кобальт тихонько заржал, предупреждая хозяина, что в их горькой судьбе явно наметились какие-то необычные перемены. В небольшую каменную арку врывался странный свет, понять природу которого рыцарю так и не удалось, особенно спросонья. Легонечко тронув полуистлевшие за истекшие столетья поводья, Вальтер смело направил своего скакуна туда, куда влекло его любопытство.

Тут навстречу молодому человеку метнулась полупрозрачная тень, в которой тот с удивлением и отвращением узнал колдунью, которая и стала причиной всех их с Абигайль бед и страданий.

– Глупец, неужели ты думаешь, что я позволю покинуть тебе это безрадостное межмирье, где мы оба будем вечно блуждать потерянными и проклятыми навеки душами?

– Уйди с глаз моих, Альвева. Мы – заклятые враги. Ты – черная ведьма, чьи руки обагрены по самые плечи кровью невинно убиенных тобой людей. Включая собственного супруга. Я – рыцарь, призванный уничтожить любое зло, которое посмеет встать у него на пути!

– Глупец! Прежняя Абигайль давно мертва, а в новой жизни она и не вспомнит о таком неудачнике! Лучше бы тебе было покориться моей воле и спокойно прожить, сколько позволю!

– На все воля божья, Альвева. Я готов принять любой поворот собственной судьбы, если он никак не будет связан с твоей подлой и злобной душонкой, прогнившей насквозь! – и Вальтер де Аверн решительно направил Кобальта вскачь туда, откуда доносилась человеческая речь и незнакомые звуки.

Вслед ему тут же понеслись угрозы и проклятья, но мужчина не обратил на них никакого внимания, почуяв свежий ветер свободы. Он не собирался упускать возможность вернуться к людям, пусть и много веков спустя после того, как колдунья осерчала и обрекла их с конем на вечные скитания среди полупрозрачного туманного марева между миром живых и обителью мертвых.

На лицо рыцаря и морду коня, танцуя и посверкивая ничем незамутненным серебром, упала крупная снежинка. Белое покрывало под копытами Кобальта жалобно стенало и плакало, выговаривая его имя: «Вальтер! Вальтер! Вальтер!». Впрочем, больше ничего рассмотреть мужчине так и не удалось: сероватый туман скрывал все, кроме голосов и странных уличных фонарей.

«Дзинь!» – жалобно звякнуло, ударившись о стальную броню. Только сейчас герцог де Аверн с отвращением заметил, в каком жутком состоянии находится предмет гордости любого франкийского аристократа. Латную перчатку украсили безобразные ржавые пятна, местами ее целостность была нарушена, и в просветах проглядывала полуистлевшая от времени рубаха.

Потом раздался удивленный, явно женский возглас, принадлежавший невидимой пока что даме, которая в ночном полумраке со всего маха налетела на благородного скакуна в полном боевом облачении:

– Господи! – сопровождавший столкновение лязг подсказал Вальтеру, что незнакомка могла сильно пострадать: масса коня в полном рыцарском облачении была велика.

Кобальт, прекрасно понимая, что нанес даме ощутимый вред, и ласково фыркнув, опустил голову. В этот момент туман проклятья настолько рассеялся, что он смог рассмотреть особу, которой удалось вырвать его из лап проклятья Альвевы. Пусть даже эта передышка и будет совсем недолгой. Длинные пепельно-русые волосы свободно сбегали до талии шелковистым водопадом. Девушка была молода, стройная и невысокого роста. Странное одеяние скрывало очертание фигуры, но явно было достаточно теплым, чтобы зимний мороз не доставлял ей и тени неудобства. Голубые глаза смотрели без страха, но в них было выражение из дикой смеси непонимания и все возрастающего любопытства. Чем-то неуловимым незнакомка напомнила Вальтеру Абигайль де Рианор, хотя блондинкой не была.

– Прекрасная леди, который сейчас год от рождества Христова? – послышался приятный мужской голос прямо над моей головой. – Проклятая ведьма жестоко отмстила мне за то, что я не ответил на ее сердечный зов.

Было видно, что девушка все еще пребывает в легком шоке, и ответила на вопрос мужчины чисто машинально:

– Почти две тысячи шестнадцатый. До наступления нового года остался всего лишь час.

– Вы хоть понимаете, миледи, какое чудо вы совершили, развеяв древние чары? В их власти мы с моим добрым боевым товарищем находились целых девятьсот лет! – взволнованно продолжил незнакомец и весьма учтиво добавил. – Вальтер де Аверн к вашим услугам, госпожа!

– Рада, что теперь с вами все в порядке, уважаемый Вальтер, но мне пора домой, – я также старалась быть вежливой, хотя бесцеремонные действия собеседника мне не понравились. – Так вышло, что могу и опоздать до начала того мига, как бой курантов возвестит о наступлении нового года. Лила Туманова. Да отпустите вы меня, наконец! – глухое раздражение уже начинало поднимать свою ядовитую голову, так как Лила не понимала, какого лешего сейчас творится, и что теперь со всем этим бардаком делать. – Идите себе, куда шли, и не мешайте вернуться домой!

– Не волнуйтесь, миледи Туманова! – неумело попытался успокоить рыцарь свою неожиданную спутницу. – Всего лишь объясните мне, как добраться до ближайшего постоялого двора и позвольте проследить, что вы в целости и сохранности добрались до ворот собственного замка.

Ответила, не задумываясь, так и не выходя из легкого состояния прострации:

– У меня нет замка, я живу вон в том доме! – и я показала кивком головы на одну из новостроек, в которой только два месяца назад приобрела квартиру на деньги, выигранные в лотерею.