Интересное для детей изображение Иисуса Христа на небольшой сплошной черной мягкой карточке, как маленькая фотография, размером с теперешний календарик. Изображение распятого Христа было выполнено золотистой краской (напечатано). Положишь ее на руку лицевой стороной вверх - и она изогнется на ладони, прогибаясь по ладони. Перевёрнёшь на другую сторону - выгибается в противоположную сторону (становится дыбом). Став старше мы искали научное объяснение такому поведению карточки с изображением Иисуса Христа.
Наши деды.
Но речь сейчас о фотографиях: обе сделаны в ателье на плотном картоне, добротно сделаны, с высокой степенью разрешения. Нет и намека, чтобы фотобумага отклеилась. Само качество фотографий отменное, за сотню лет не выцвели, не изменили оттенка. Нет, время их не пощадило, оставив свои шрамы - перегибы, царапины. По линии отца дед Юлиус и бабушка Альвина (Альбина), в 1905 году. Фото перед отправкой деда на русско-японскую войну. Типичный крестьянин в поношенных сапогах и простецких штанах, ни шляпа с бабочкой и добротная рубашка не скрыли его крестьянской мужицкой сути. Дед погиб на войне. Вглядываясь в фотографию, мы в детстве рассмотрели, что бабушка беременная: о, да это ж и наш папа есть на фото (папа родился 15 декабря 1905г). 1905 год - год окончания русско-японской войны, но это и год начала революции 1905-1907гг, что в советское время было весомее. А когда там война кончилась и чем - тогда было не так важно. Позже, когда в школе проходили эту войну, я пристал к маме с расспросами, как дед мог погибнуть. Мама, не вдаваясь в подробности, сказала, что погиб по дороге на войну, на саму войну он так и не попал.
Так что папа вырос на половину сиротой. Это из рассказов мамы, папа о родителях ничего не рассказывал. (Совершенно другую версию я узнал уже в 2004 году, но о ней по закону жанра - позже.) Получается, папа был младшим в семье. Старший брат Вилли погиб на шахте в Караганде в 60-ых годах (шахтёры в СССР гибли часто). Мы с ними переписывались. Сестра Оля, тетя Оля - она с уже взрослыми детьми переехала вслед за нами на Украину. Был еще один брат Август, мы о нем ничего не слышали.
С началом первой мировой войны (казалось бы, такая уже древняя история, а она непосредственно коснулась моего отца) папину семью за царский кошт перевезли из прифронтовой Житомирщины, где они жили в поселении немцев, в Среднюю Азию. Там папа чуть не умер от туберкулеза. (Туберкулез со слов мамы, может, и не туберкулез был, просто эта название было более знакомым.) Ему предсказали быстрый конец, но помогли местные аксакалы: пришли к бабушке Альвине и посоветовали поить отца верблюжьим молоком, благо этого молока было вдосталь. Каждое утро приносили молоко, и папа его выпивал. Приносили ещё мёд, масло, яйца (при лечении туберкулеза очень важно качественное питание). Мне больше всего запомнилось именно верблюжье молоко, как совсем экзотический продукт. Таким образом, его и спасли, точнее, вытащили с того света, но у папы осталось половина легкого (точне, и того меньше). После войны (после революции и гражданской войны? - не знаю) их семья вернулась на Житомирщину в село Курмань. Бабушка Альвина была доброй мягкой женщиной, мама даже однажды сказала (не мне, сёстрам), что она была лучше, чем её собственная мать: "Иметь такую свекровь, и родной матери не надо". Бабушка Альвина еще выходила замуж и еще хоронила мужей. Помогал папе его дед Готфрид. Папа рос, батрачил. Отслужил в армии. К 30-му году он жил отдельно. Его отличительной особенностью было неплохое знание русского языка - как я понял, редкое для достаточно замкнутого поселения немцев в России со времен Екатерины Второй. Его образование - ветеринарные курсы.
На второй фотографии Самчуки дед Никита и бабушка Магдалена с сыном Сашей, дед - украинец, бабушка - немка. Саше лет пять или меньше, в матросском костюме, он умер вскоре (угорел от чада). Дед с бабушкой скорее похожи на людей знатного сословия, чем на крестьян, какими они фактически были. Почему нам детям так казалось? Добротный сюртук деда, туфли (по памяти, я думал, что у него высокие сапоги из высококачественной кожи), галстук явно не крестьянский, на бабушке кружевная кофта. По сравнению с фотографией Вентляндов Самчуки выглядели побогаче. Приглядевшись, мы рассмотрели в руках бабушки библию (ту самую, из ящичка сундука или, всего-навсего реквизит фотографа?). У деда был брат Василий (мне даже посчастливилось его увидеть - но об этом позже). По рассказам мамы бабушка жила со своей мамой, они пытались заняться каким-то бизнесом, кирпичным заводиком, но дело не пошло, они разорились. Еще была маленькая фотография некоего Репке в буденовке со звездой, то ли дальнего родственника бабушки, то ли несостоявшегося жениха. По маминым рассказам, скорее, первое, но о степени родства мама не рассказывала, а по сути рассказов получалось что-то более, чем просто родственник. Бабушка часто болела, родила двенадцать детей, из которых выжили шестеро. Из выживших мама была старшей: когда она подросла, ей часто приходилось брать на себя функции хозяйки, заботиться о младших братьях и сестрах, вести хазяйство. Перед революцией дед с бабушкой жили на хуторе недалеко от Калуги, дед торговал скотом (довольно большими партиями). Мама хорошо запомнила: лежит она на печи, вечером заехал сосед и сказал тихо, что царя скинули, Дед отреагировал, ну скинули, то и скинули. Нашего деда больше интересовало, что с землёй будет, дадут ли землю. Дед продолжал торговать скотом, но встреча с революцией, с её представителями, с её органами завершилась тем, что часть скота реквизировали. После лихих годов они оказались в селе Радычи на Житомирщине. Моя прабабушка (мама бабушки) жила с ними, почувствовала близость смерти и попросилась перевезти её на родину в Радычи умирать. Переехали всей семьёй. Дед продал скот и уехал с прабабушкой обустраиваться. Купили дом-развалюху. Бабушка Магдалена осталась продать запасы сена, сильно заболела, всю дорогу в Радычи была на волосок от смерти. Где-то к 1926 году дед сам построил большой дом, большая семья, трое сыновей - это же сила, да и землю выделяли на мужиков. В начале прошлого века крестьянские семьи вели почти натуральное хозяйство, практически полностью всем себя обеспечивали. Сеяли жито, ячмень, просо, гречку, лён, садили картошку (не так, как мы в моё детство под лопату, а с конем под плуг). Держали скот: коней, коров, овец, птицу. У деда были и пчёлы. Сами ткали на станке льняное полотно: наши предки носили добротную натуральную льняную одежду, и нижнее бельё, и постельное, шили мужские и женские рубашки и другую одежду. Наша мама сама умела ткать. Ткали также половики. Покупали только то, что сами не могли вырастить, соткать, сделать, в основном, инвентарь, инструменты. Сызмальства мама училась ухаживать за скотом, доить, принимать роды у животных. Училась сеять, косить и жать серпом, вязать снопы, обмолачивать цепами жито. Зерно мололи на мельнице. Из своего подсолнуха давили масло на маслобойнях. Выращивали лен, очёсывали его, вот не знаю, сами ткали или у кого-то. Из шерсти овец сами пряли нитки, вязали одежду. Ещё с Урала мы привезли с собой прялку, как она работает - я видел воочию. Но своих овец на Украине у нас не было, поэтому прялка пропала за ненадобностью. Уже когда у меня самого были дети, у нас в совхозе посеяли жито, а не пшеницу. Мы набрали соломы (солома из жита длиннее пшеничной), и мама из житных соломинок плела косички, потом их сшивала в брыли. Брылей получилось много: мне, братьям, племяннику, кое-кому из внуков. Вот только брыли были жёсткими, скажем, честно, неудобными.
Верил ли дед в бога?
Вот один эпизод из жизни деда. Всей семьёй косили жито. Небо затянуло тучами: вот-вот пойдет дождь, успеют ли? И тут дед Никита глянул на небо, на тёмные тучи, погрозил кулаком и крикнул: "Ти гляди мен╕! Я тоб╕ покажу! Дай жито скосити!". Да-а-а, сплошное богохульство: грозить самому Богу. Самчук Мыкыта - мужик злой к работе, жадный к земле, мог смешать в кучу и бога и чёрта. Но, сам купил библию, денег не пожалел. Скорее всего, сам читал библию. Возможно, дед был баптистом, по воскресениям семьями ходили в молельный дом. А тогда церковь, если она была, или молитвенный дом, были как бы очагом культуры. Именно там мама училась играть на арфе - дома арфы не было. Пару эпизодов о деде Никите Самчуке.
