Сел Шимдт, в волнении дернув себя за рыжеватую бородку клинышком, а в кубрике еще долго никто не решался нарушить мертвую тишину.
"Как же так? - в ужасе подумалось боцману. - Что же это происходит на белом свете? Какой такой Чифу? Ведь завтра... да нет, сегодня уже договорились встретиться... Какие китайцы!?"
- А что? - неожиданно для всех широко улыбнулся Корж, обнажив желтые прокуренные, но на удивление крепкие для его лет зубы. - Я думаю, что тут есть к чему прислушаться, над чем умом пораскинуть. Как считаете, братишки? Мне сдается, помощник капитана говорит дело...
Потом долго стоял невообразимый шум.
В четыре часа тридцать пять минут утра проголосовали. Корж подсчитал голоса.
- Двадцать четыре за, - объявил он, постучав зачем-то куцым обломком карандаша по столу. - Против - двое... Жаль, господин капитан, что вы так и не разделили мнение большинства. Да и первый помощник ваш с вами во мнении разойтись, видно, побаивается. Впрочем, - Корж ядовито улыбнулся, - впрочем, господин Копкевич это делает, надо полагать, единственно из соображений преклонения перед флотской дисциплиной.
- Ваше решение опрометчиво, - сдержанно сказал Грюнфильд. - С тех пор, как на наших судах появились матросские комитеты, я подчиняюсь воле большинства. И, конечно, не покину судно, иначе вы могли бы назвать меня плохим капитаном. Но предупреждаю: решение ваше считаю авантюристским и не берусь отвечать за его далеко идущие последствия. Кроме того, в заливе патрулируют два японских миноносца. Нам вряд ли удастся уйти с рейда незамеченными.
- Мне кажется, что нужно идти прямо на них, - посоветовал Шмидт. - Тогда у военных просто-напросто не возникает сомнения в законности нашей акции. Если же сразу принять к зюйд-весту, дело может обернуться табаком...
В пять часов сорок восемь минут утра, подняв пары, "Ставрополь" на полном ходу покинул северный рейд, никого не поставив в известность о своих намерениях, ни у кого не спрашивая особого дозволения. Пройдя буквально в полумиле от одного из патрулирующих миноносцев, он, как и предполагал Шмидт, не вызвал никаких подозрений: с них не поступило даже запросов о целях выхода транспорта.
Стоя неподалеку от рулевого, вращавшего за пальчатые рукоятки колесо штурвала, Москаленко с тоской смотрел на хмурые лица товарищей: вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Вот тебе и свидания возле берендеевской лавочки! Вот тебе и каша с маслом!
Мимо прошел на капитанский мостик хмурый, застегнутый на все пуговицы и крючки Шмидт: наступило его время нести вахту. Москаленко обратил внимание: под глазами у помощника - синие круги, и пощипывает бородку - волнуется, значит, не меньше других.
- Ход? - спрашивает он через переговорное устройство. - Восемь? Маловато. Нас во Владивостоке скоро хватятся. Прибавить до десяти узлов. Полный вперед!
На пределе всех своих стареньких возможностей уходил "Ставрополь" из бухты Золотой Рог вперед, к неведомым и далеким японским берегам, навстречу неизвестности и риску.
- Живы будем - не помрем! - рассудительно говорил матросам трюмной команды предсудкома Корж. - Нет смысла нам наниматься на службу к буржуям. Придет время - своему народу послужим. И пусть нас их благородия с пути истинного не сбивают. Сами с усами!
И, словно в доказательство истинности сказанного, Корж жестоко щипал себя за огромного размера рыжие и жесткие, словно проволока, усы.
И не знал в ту минуту никто на борту взбунтовавшегося парохода, что китайские власти давно отвергли добрососедское предложение СНК РСФСР, на которое ссылался Шмидт. Как видно, они не побоялись все-таки поступить вопреки рассудку и здравому смыслу...
Нет следов в океане
В Хакодате "Ставрополь" встретил постоянно проживающий там агент Доброфлота Федоров. Он, лихо взбежав по трапу, по-дружески поздоровался с Грюнфильдом:
- Куда на сей раз путь держите, господа вечные скитальцы? - весело спросил Федоров. - Неужели опять в Колыму? В России пожар, а вас от него, наверное, во льды тянет?
И, не дожидаясь ответа, деловито извлек из кармана потрепанную записную книжку:
- Кроме угля и солонины, что еще брать будете? Картофель, зелень? Берите, пока есть, и, самое главное, пока еще что-то дают: времена нынче больно уж смутные, того и гляди - закроют наши счета в японских банках. Сам не знаю, как уж тогда на родную Тамбовщину доберусь.
Он невесело засмеялся и тряхнул уже довольно седой гривастой головой:
- Думаю, что совсем скоро парижское правление Доброфлота закроет к чертовой бабушке мою контору: о каком исследовании Севера может идти речь, если в нашей собственной стране какое-то обледенение, мрак и хаос. Впрочем, господа, куда бы вы не следовали, я желаю вам счастья во имя великой и непоколебимой России. Уйдем мы - придут другие. Не знаю - будут они большевиками или монархистами. Важно, что они всегда будут русскими людьми. А для меня это - самое главное, клянусь вам, господа.
В те далекие годы все русские суда, следующие на север, непременно заходили в японский порт Хакодате. Здесь Доброфлот имел свое отделение для закупки продуктов, особенно овощей, которые стоили в Японии гораздо дешевле, нежели на Дальнем Востоке. И хотя вот уже почти три года правление банка Доброфлота не перечисляло сюда ни копейки денег, средства в распоряжении Федорова имелись, и весьма значительные.
Доверху загрузив угольные ямы, набрав свежей воды, приняв две тонны картофеля, "Ставрополь", не теряя ни единой минуты, снова вышел в море, взяв курс к берегам Китая.
Грюнфильд постоянно опасался погони, а потомуто и дело, не надеясь на дозорного, сам оглядывал горизонт сквозь окуляры мощного морского бинокля.
- Всыплют же нам по казенной части под самую завязку, коли поймают, - сказал он как-то оказавшемуся рядом Копкевичу. - Ох, батенька мой, как всыплют!
Тем временем в кабинете вновь назначенного председателя правления Доброфлота капитана первого ранга Терентьева сидел его подчиненный - исправляющий должность начальника контрольной службы транспортных судов капитан второго ранга Рузских.
- Лихо же начинается, Алексей Алексеевич, - сердито говорил, прохаживаясь взад-вперед по кабинету Терентьев. - Гениально начинается! Из-под самого вашего носа удирает бог весть куда такой внушительный сухогруз, как "Ставрополь". А вслед за ним, и опять же в самом неизвестном направлении, исчезает "Кишинев"! проходят мимо ваших эскадренных ротозеев и словно растворяются в море! Где эти суда, я вас спрашиваю?
Рузских вздохнул и постарался придать своему лицу выражение как можно более скорбное:
- Что делать, Владимир Васильевич...
- Вы мне, господин хороший, рожи не стройте! - вспылил вдруг Терентьев. - И подобных вопросов не задавайте. Вы передо мной за этих двух бегунов головой ответите. Крепко ответите, скажу я вам! Должен заметить, что его превосходительство господин премьер-министр очень и очень нами недоволен... И союзники, кстати говоря, тоже не проявляют по этому поводу никакой радости.
Терентьев опустился в кресло, усталым движением руки стер пот с широкого красивого лба. И, уже совсем тихо, подавив неожиданный взрыв, добавил почти примирительным тоном:
- Разведке дано указание расследовать все обстоятельства, связанные с побегом судов, установить порт назначения "Кишинева" и "Ставрополя". А уж если они, не приведи господь, дадут на последний вопрос точный ответ, от нас с вами потребуют самых решительных и самых эффективных действий. Мне лично ясно только одно: на север они не пойдут. Значит, либо Сингапур, либо Гонконг... либо Чифу. Скорее всего - именно Чифу! В других портах длительные стоянки русским судам категорически запрещены. А Чифу - так себе, захолустье... Значит...
Капитан первого ранга снова встал и подошел к окну. Повернувшись спиной к собеседнику, он рассуждал уже сам с собой:
