- Готов?

Интересный вопрос. Внешне? Вполне. Привычно черные цвета, расстегнутая на две пуговицы рубашка и джинсы с легкой потертостью. Грубоватые ботинки на ногах, расшнурованные, небрежные, а стоят пиздец сколько… Стайл, хуле. Широкий браслет на запястье, усеянный заклепками. Пара перстней, цепочка на шее, прячущаяся за воротом рубахи. В принципе, я тот еще симпатичный сукин сын, если загримировать отвратительные синяки вокруг глаз, что слишком выделяются на бледной коже, которую загар стороной обходит. Солнце меня вообще категорически не любит, я могу только покраснеть, как рак, не более. Так что сейчас, в разгар лета я выгляжу, как бледная моль. Черно-белое пятно в куче разноцветных прохожих. Но я привык выделяться, потому мне совершенно похуй, что там думают обо мне шоколадные людишки.

А вот морально я все еще не до конца собран. Постоянно навязчиво лезут в голову нерадужные мысли. Всплывает надменное, насмешливое лицо Маркелова в те, первые дни нашего знакомства. Противный. Самодовольный. Немного даже жестокий. И одному лишь богу известно, что на сей раз он придумал. Забыл ли? Узнает ли? Интересует ли его лишь финансовая сторона вопроса или он хочет встречи? Я почти слышу, как крутятся шестеренки у меня в голове, и мозг лихорадочно ищет более-менее подходящий вариант. Да не находит…

- Пятьдесят на пятьдесят. Не знаю, чего ждать от встречи. Меньше всего хочу быть униженным именно этим человеком. Но чую, придется гордыню-матушку засунуть в задницу и, улыбаясь лисицей, выбивать договор о купле-продаже. Я себя швалью продажной чувствую. Проституткой, блять, моральной. Потому что я не хочу вообще в это все влезать. Мне не нужно это… а я должен принудительно разрешать чужие проблемы. Пиздец. Это голимый пиздец, Макс. Не знаю, смогу ли справиться со всем этим. Способен ли?… – слова почти отчаянно выливаются, и я понимаю, что лучше сейчас высказать хотя бы часть своей панической безысходности. То, что рвет меня, сковывает, словно громкие хлопки… оглушает. Я себя почти дезориентированным чувствую.

- Сложно – знаю. Но, как ни печально, от этого не уйти, Гер. Если ты попробуешь засесть на дно и притворится водорослью, в конце концов, к тебе придут с повесткой в суд за то, что ты халатно отнесся к работникам твоего предприятия, тебя долгами задушат. Ты даже не представляешь, что могут сделать люди ради денег. На что они способны и какими методами начнут действовать. Проще сейчас разрулить ситуацию с меньшими для тебя, в первую очередь, потерями, чем после в петлю лезть потому, как все станет безвылазно. Ты просто утонешь в этом дерьме.

Слушаю его, осознаю правильность каждого слова. Правдивость. Но от этого нихуя не легче.

- Ладно, идем, - нервно закуриваю, подхватываю папки со стола и выхожу из квартиры.

Спускаясь по лестнице к выходу из подъезда чувствую, как взаправду трясутся поджилки. Ноги почти судорогой от волнения сводит. Безумие, мать его. Я будто школьник перед экзаменом. Словно судьба моя сейчас будет решаться. Хотя… так оно и есть.

Усмехаюсь сам себе, чувствуя внимательный взгляд друга, сидящего рядом. Выдыхаю дым в окно такси. Смотрю за тем, как машины мимо проносятся, пешеходы, каждый увлеченный чем-то своим, каждый на своей волне, маршируют вдоль улицы. Кто-то расстроен. Кто-то безразличен или зол. На светофоре молодая мать с влюбленными глазами смотрит на безразличного, заебанного по самое не могу, судя по всему, мужа. На фоне их контрастирует парочка студентов, улыбчивые, смеющиеся искренне чему-то своему. А я растерянный, загнанный, немного испуганный, сижу и пялюсь на этот калейдоскоп эмоций.

Компания выглядит устрашающе в своих размерах. Она словно большой начищенный хрустальный шар. Стекла поблескивают, отражая лучи утреннего солнца. Большая часть этажей занавешена жалюзи. Но в некоторых окнах можно рассмотреть рабочий стол и сидящего за ним человека. Весьма живописный вход, у которого стоят гордо несколько скульптур золотисто-медных львов. Начищенные. Сверкающие. Тонированные входные двери открываются перед нами, когда мы проходим мимо двух охранников с каменными лицами. Внутри нас ожидает еще пара мужчин, которые сканируют нас приборами на различного рода оружие.

После инструкций, выданных по телефону девушке, сидящей в приемной, та любезно соглашается сопроводить нас аж на четвертый этаж здания, где находится переговорная.

Перед дверями помещения просит подождать, постучав, заходит и уже через несколько минут снова их распахивает с просьбой входить.

Сердце испуганно замирает, вжавшись в самые ребра, до приглушенно-щемящей боли. Руки потеют, и, не сожми я покрепче, точно выронил бы скользкие папки. С легкой паникой осматриваю сидящих. Почти судорожно выдыхаю от облегчения, не увидев среди них Маркелова. Замечаю смутно знакомого парня, который, похоже, среди этих людей за главного, и после его жеста присаживаюсь напротив. Кресло удобное. Кожаное, довольно широкое. Рядом отполированный до блеска стакан вместе с нольпяткой минералки. Все так… по-деловому. Непривычно. Оттого и до жути неуютно.

Смотрю на парня и пытаюсь вспомнить, где же я его видел и когда. Или меня глючит уже… неужели настолько дрейфлю, что начинаю в первом встречном знакомое лицо искать? Пиздец. Клиника, Гер. Ебанная клиника. Ерзаю в кресле, заправляю длинную челку за ухо, открывая оба глаза для собеседника.

- Здравствуй, Герман. Это я вчера звонил с просьбой о встрече. Меня зовут Алексей, если ты вдруг запамятовал. Мы вместе учились.

- Запамятовал, - честно признаюсь, большего выдавить не могу, так как ровно в этот момент в кабинет входит Тихон…

Смотрю на него во все глаза. И понимаю, что от него прежнего остались только той же длины волосы. Выражение лица сосредоточенное. Отстраненное. Совсем без эмоций. Строгие брюки идеально посажены. Однотонная, приглушенно-оливкового цвета рубашка красиво очерчивает его фигуру, подчеркивая плюсы. Туфли отполированы до зеркального отражения в них. Массивные часы на запястье. Немало стоящие запонки. Волосы, стянутые в свободную петлю на затылке и пара гвоздиков в ушах. Деловой. Собранный. Какой-то до оскомины идеальный.

Разглядываю его без стеснения, словно срисовываю более улучшенный образ. Отмечаю перемены. Замечаю то, насколько серьезнее стало его лицо. И тут не само выражение виновато. От него так и веет властью. Силой. Гребанный начальник… Таким я его не видел. К сожалению?

Взгляды пересекаются. Мутная зелень его глаз словно наливается чем-то мне непонятным. Живые. Искрящиеся. Глубокие. Знакомые… я помню все оттенки на дне этого вязкого болота. Отчего-то помню, хотя вроде забыть давно должен. Гипнотизируем друг друга, а время замедлилось, будто по его указке. Минута прошла? Или десять? А может, всего пара секунд? Сказать сложно. Но я буквально вынырнул из этого водоворота только тогда, когда он прошествовал к столу и сел возле Леши, ровно напротив нас с Максом.

- Я несколько осведомлен о сложившейся ситуации, но увы, не до конца. Отчета требовать не буду, но на документацию я бы взглянул, дабы видеть полную картину.

Молча передаю ему несколько кровавых папок, вздрогнув, когда мимолетно, всего на долю секунд, кончик его пальца задевает мою ладонь. Кожа горит, как от укуса скорпиона, как от ожога. Горит, будто открытую рану перцем посыпали. Давлю в себе желание потереть руку о колошу джинсов.

Тело его помнит… помнит, сука. Чертовы мысли возвращаются к событиям трехлетней давности. И нет, не к расставанию или ссорам, а к тем безумно горячим часам вместе. Захлестывает. Просто, нахуй, сносит, словно цунами. Дрожит все внутри, я едва в силах удерживать равнодушное, но заинтересованное в обсуждаемом вопросе лицо. Меня колбасит. Картинки в мозгу вспыхивают одна откровенней другой. Кровь приливает к лицу. Руки снова взмокли, как и спина… испарина над верхней губой появилась. И я не понимаю, это нервное или возбужденное состояние. А может, и то и другое? Стираю аккуратно пальцем пару капелек с лица. Горю. Пылаю, блять… как на гребанной адской сковородке.