Блять, детский сад - ясельная группа… сколько можно вот так хуйней страдать? Трусить. Дрейфить. Сколько?

Решительно действую я редко и обычно метко, только это еще не значит, что правильно.

Обернувшись, подтягиваю к себе Тихона. Просто смирившись с неизбежным. Понимая, что в постели мы окажемся - это лишь дело времени. И ничего не было кончено тогда, три года назад, это была пауза. Другой вопрос, изменилось ли за это время все настолько сильно, что повторения не будет. Прошло ли былое?

Поцелуй оказался терпеливым. Теплым. Нужным, черт возьми. Пиздец каким нужным. Вкус, запах, близость накрыла с головой. Смело все постороннее, оставив лишь нас двоих где-то далеко от всех, в своей стихии. В водовороте, в самом эпицентре. И руки эти теплые, сильные, мягкие. И губы влажные, маняще-необходимые. Дыхание в груди скомканное. И сердце, сквозь ребра продирающееся к Маркелову. Это и есть любовь? Вот она такая? Когда от поцелуя вставляет больше, чем от кучи секса, что был у меня после него с девушками. Накрывает похлеще наркоты. Я могу обмануть мозги, запутать мысли, надеть очки, отказываясь видеть. Заткнуть уши и не слышать, но сердце… оно неподвластно мне. Оно само выбирает, кого в себе хранить. Чье имя выжечь на кровавой плоти алыми искрами, имя, которое ты начинаешь ненавидеть… ведь не просил ты появления его настолько глубоко, настолько чертовски близко. Ведь ближе некуда. И душа с клеймом уже. На ней следы, она изорвана и потрепана, она теперь чужая… не твоя. Она другому принадлежать начинает.

Но в данную минуту, утопая в поцелуе, вжимаясь в крепкое тело мне плевать, что и кому теперь отдано, чья или ничья душа, чье или ничье сердце. Просто это он. Не ОНА в моей жизни, та самая, одна и навсегда, а ОН. И похуй, что там будет дальше. Похуй кто был до, и, возможно, будет после, ведь это жизнь. Главное сейчас этот момент, этот кадр, остановленный на заезженном проигрывателе, он наш. Именно наш, личный, близкий, особенный, выхваченный из блеклых будней.

Щемит. Не пальцы, блять, нет. Внутри, сука, щемит. Скребется что-то. Незнакомое. Чуждое мне. А я принимаю. Впускаю. Вбираю. Хочу узнать, каково оно. Огромное, всепоглощающее, с ума сводящее.

…

Ноги сами несут. Ум словно уснул, ушел в отставку, уступив чувствам дорогу. Ведомый сердцем… стучу в дверь Тихона. Не знаю, что скажу ему. Даже примерно. Это будет экспромт. Но бегать я больше не стану. На ошибках нужно учиться, в этом и есть их смысл и предназначение.

А он изменился, всего за пару часов стал другим. Нет больше той железобетонной рожи, теперь лицо, почти привычное для меня. Глаза непогасшие. Кожа словно ластиком разглажена. Ни хмурых морщинок. Ни тени задумчивости. Спокойный. Уравновешенный. Как всегда, отлично выглядящий Маркелов…

Дыма не чувствую. Вкусовые рецепторы будто отрубили. Все отключилось, только чувства. Только эмоции в их чистейшем виде.

Люблю? Люблю. Сильно? Я не знаю, чем ее измерить, она просто есть, просто заполняет все мое существо, и я пока не до конца понимаю, что с этим делать, но ведь он поможет? Пробудивший. Показавший. И пусть он испортил многое в моей жизни и от него и вправду чертова прорва проблем, но… есть ли кто-то лучше него для меня? На данный момент я сомневаюсь. Мне уже не пятнадцать и даже не двадцать. Годы уверенно шагают к третьему десятку, так если не сейчас определиться, то когда?..

Молчание. И глаза, резко игнорирующие. И слова, теперь снова в горле застрявшие. Сказать все это было сложно, и я надеялся на его поддержку. На понимание и принятие. Либо отказ, прямолинейный, обрубающий все. Молчание… как расценивать его?

И не нужно было мне его пламенной речи в ответ. Хотя бы взгляд. Не отсутствующий, как сейчас, а вспыхнувший - и я бы увидел согласие. Или же удивленный. Недовольный. Да что угодно, кроме игнора, это ведь хуже всего из возможного.

Ухожу. Медленно. Отрешенно.

Закрыть дверь, с тихим щелчком. Пройти вдоль коридора до лифта. Нажать на кнопку.

В кабинет, просидеть до конца рабочей смены, встать, закрыть дверь. Выйти. Уйти.

Зомбоватость нынче заразна? Странный вопрос, однако насущный, посещает мою больную голову. Думать о причинах, мотивах или их отсутствии я устал. Полдня было на это потрачено. И теперь его ход, или сворачивание нашей партии с отказом следовать дальше вместе. Это так странно. Я признался в любви человеку, я вообще впервые признался в этом чувстве кому-либо, а в ответ не получил ничего. Ни слова. Ни звука. Ни даже взгляда.

А как мне на это реагировать? Оскорбиться? Обидеться? Спустить все на тормозах и сделать вид, что ничего не произошло? Забить? Забыть? Ждать?.. Что делать в таких ситуациях и бывают ли они вообще хоть у кого-то, или мне снова везет, как утопленнику? И везло ли хоть когда-нибудь мне вообще?..

Вопросы… вопросы… вопросы. Ответы? Ни единого.

Мысли… мысли… мысли. О чем? Да ничего дельного.

…

Неделя прошла. Целая неделя. Или всего лишь неделя, черт его знает. Время сосуществует рядом, совершенно мне не мешая. Уже девять дней мы не виделись даже мельком. И я знаю, что он в компании. Слышал, как он разговаривал где-то в коридоре. Улавливал тонкий шлейф его запаха, смешанного с апельсинами. Его ни с кем не спутать. Он рядом, но мы не пересекаемся, совсем. Зато рыжая тварь крутится ежечасно в поле моего зрения.

- Что надо тебе? – не выдерживаю, развернувшись в один прекрасный момент и глядя ровно в смешанного цвета глаза. Злоба внутри подобно просыпающемуся вулкану. Весь негатив скопившийся, подогреваемый чертовым ожиданием и неудовлетворенностью из-за неполученного ответа – страшная, ядерная, воистину убийственная смесь. И это алыми всполохами разгорается внутри, бурлит, обжигает. Требует выхода.

- Мне? От тебя? Ничего, - глаза, и без того странно-хищного размера, суживаются. Губы, с виду вроде симпатичные, кажутся отвратительно розовыми, и хочется скорее плюнуть ему в лицо, чем поцеловать, а он, видимо, это и провоцирует, подойдя настолько близко. Буквально влипнув в меня, прижав к стене.

- Ты вторгаешься в мое личное пространство.

- Ты ведь в мое уже вторгся, чем я хуже? – и почему голос его с шипением змеи автоматически сравнивается? И лицо, вроде симпатичное, кажется приторным. Тошнотворным. Неужто меня настолько ревность отравила?

- Что ты городишь, красавица? – грубить не хочу, это ведь так типично и глупо. Это то, чего он ждет. Ведь в подобных ситуациях нужна зацепка. Всегда. Однако просто вежливо вести разговор с этой поганью не могу.

- Что в тебе такого? Что он нашел? – скривившись, осматривает, будто я ведро с помоями. Или параша. Блевотина. Да что угодно, и желательно попротивнее. Принюхивается. – И пахнешь ты типично. Ничего особенного. Ты же холодный, словно лед. Темный, будто сама тьма. Почему? Как? Что ты сделал?

- А ты у него спроси, что ко мне привязался? У вас же тесное общение, не я же ему яйца языком полирую.

- Завидуешь? А может, не умеешь? Могу научить, как он любит, хочешь? – если бы слова могли стать каплями яда, а зубы его удлиниться в тонкие змеиные клыки, то он бы уже все тут закапал. Залил бы буквально, потому что настолько огромной дозы я не получал никогда. Каждый звук, шипящий слог, интонация, все сплошь пропитано отравляющим коктейлем. А в глазах презрение, граничащее с ненавистью, и ревность, зависть. Все смешалось, оттенилось на лице, изуродовало его.

- Я тебе безмерно благодарен за предложение, деточка, но вынужден отказаться. Ему со мной и без данного вида ласки было более чем просто хорошо. Настолько прекрасно что, вероятно, трахая твой тощий зад, он вспоминал меня, а всовывая поглубже член в твою глотку думал о том, что между нами было, и ждал подарка от судьбы, дабы та свела нас снова.

Это не то, что я планировал сказать, это намного больше, и это ошибка. Но промолчать было выше меня. Слова сами выливались изнутри с еще большей концентрацией негативных эмоций, чем у него. И надо бы заткнуться, но процесс запущен…