— Сам слышал от этого сержанта, что он нашел место, где был его окоп. Сержант показал нам это место, вспомнил погибших однополчан, — сказал Хорошавин.

Комсорг навел меня на мысль: рассказать политработникам о Брусиловском прорыве в Карпатах, а затем эту страницу русской солдатской славы сделать достоянием всего личного состава полка. Так я и сделал.

Политработники разошлись по подразделениям. Вместе с Поштаруком я направился во 2-й стрелковый батальон. Около полевой кухни толпились солдаты. Командир хозвзвода, старшина Визнюк, поднявшись на колесо, громко продекламировал:

— Подходи, братцы, подставляй котелки! — призывал красноармейцев старшина.

Солдаты, как видно уже привыкшие к шуткам старшины, подходили, бренча котелками и на ходу вынимая ложки. В сторонке, под развесистым дубом, пристроился с котелком вихрастый белоголовый мальчик.

— Ешь как следует, ешь! Гречневая каша — пища полезная, — внушал мальчику сержант.

Я узнал сержанта. Это был Виктор Костин. У него было запоминающееся широкое, доброе лицо и как бы раздвоенный подбородок.

— Польские… Голодные ребятишки-то, — пояснил Костин.

Ребята пришли из расположенной вблизи деревни. Уже поевшие малыши сидели поодаль. Глядя на ребятишек, как-то не верилось, что мы уже пересекли государственную границу. Казалось, что все это происходит где-то под Рязанью, что ребятишки, укрывшись за овином от ветра, вдали от взрослых обсуждали свои дела и рассматривали в журнале фотографии пушек, самолетов и танков.

Отношение наших фронтовиков к детям было трогательно нежным. Светло становилось на душе, когда я видел, как бравый усатый вояка будто невзначай клал руку на плечо мальчишки, что-то рассказывал ему, шутил с ним и дарил ему долю своего красноармейского пайка.

В обеденный перерыв я рассказал красноармейцам 2-го батальона об особенностях предстоящих боев в Карпатах. Участников беседы взволновало сообщение о том, что словаки ждут Красную Армию, видя в ее лице главную надежду на избавление от гитлеровского ига.

— Скорее бы в бой! — воскликнул сержант Василий Головань.

— Да, надо помочь словацким братьям, — поддержал командира отделения молодой боец из Западной Украины Мирослав Сурман. — Мы, жители Западной Украины, вечно будем благодарны Советскому Союзу за то, что в тридцать девятом году Красная Армия нас освободила. С тех пор мы дышим воздухом свободы.

Мои собеседники были едины во мнении: интернациональный долг красноармейцев — подать руку братской помощи словацким патриотам.

До наступления полка оставались считанные часы. Я обходил батальоны. Вдруг услышал музыку. Оказалось, что парторг 2-го батальона старший лейтенант Г. Ф. Мазница на полянке между соснами завел патефон. Мы все тогда скучали по музыке, и я подошел к группе красноармейцев, с удовольствием прослушал несколько песен. Славных песен — о подвигах героев гражданской войны. Песни бодрили, волновали. Георгий Федорович ставил одну пластинку за другой. Потом под соснами вдруг загремел «Интернационал». «Хорошо перед нашим первым боем в Карпатах послушать «Интернационал», — сказал мне Мазница. — Сама душа просит в такую минуту этого гимна».

Г. Ф. Мазница на должность парторга переведен из дивизионного клуба. Оттуда он прихватил патефон и пластинки. С тех пор возит их с собой. Все мы в довоенные годы привыкли слушать пролетарский гимн в торжественной обстановке. Сейчас же мы его слушаем перед боем на земле, которую, повинуясь интернациональному долгу, пришли освобождать. Красноармейцы и командиры вытянулись, глаза посуровели. Никогда прежде я не думал, что музыка способна так потрясать человека.

Расходились мы притихшие.

Вместе с парторгом полка я побывал в батальонах. Здесь особенно явственно чувствовалось, что гвардейцы преисполнены желания с честью выполнить свою освободительную миссию на земле Словакии. На пути из 1-го батальона встречаю разрумянившегося Ефима Михайловича Моргуновского. Он на лошади возвращается из района, где утром производил рекогносцировку, еще раз на местности уточнив вопросы, связанные с предстоящим наступлением полка. Вытерев платком лоб, гвардии майор выпрямился, посмотрел вперед.

— Значит, по коням, комиссар!

— По коням! — в тон ему отвечаю.

Эти слова звучали отнюдь не иносказательно: пушки полковой батареи, тяжелые минометы, полковое хозяйство — все это перевозилось на лошадях.

Командование дивизии заблаговременно ознакомило нас с участком боевых действий нашего полка. Нас кратко информировали также о полосе действий армии, корпуса. 1-я гвардейская армия наступала в горно-лесистых Низких Бескидах. Это крайняя, северо-западная часть дуги Восточных Карпат, вытянувшихся параллельными горными цепями от реки Попрад на юго-востоке до Лупковского перевала.

Я всматриваюсь в карту Низких Бескид. Горные цепи расчленяются поперечными сквозными долинами на отдельные хребты с господствующими отметками 600–700 метров и высотой относительно основания до 300 метров. Преобладают горы с пологими склонами. Много лесных массивов. Почти полностью отсутствуют дороги.

Нам сообщили также, что справа через Низкие Бескиды наступает 38-я армия 1-го Украинского фронта. Слева — полоса 3-го горнострелкового корпуса 1-й гвардейской армии 4-го Украинского фронта.

На карте Моргуновский показал мне две грунтовые дороги. Они петляли по лесным районам, пересекая долины рек Вислок и Ясилька (на польской территории). Через Каленовские перевалы дороги вели к словацким селениям Каленову, Габуре, Борову.

— По дороге справа к району боев будет выдвигаться наш полк, слева — триста пятнадцатый, — сказал Моргуновский. — Обе дороги очень плохи. Дожди превратили их в грязное месиво. Несмотря на это, полк должен подойти к Каленову и выполнить боевую задачу.

На рассвете 21 сентября наш полк подошел к Каленову. Командир дивизии поставил перед полком задачу: помогая частью сил левому соседу — 315-му полку, овладеть Каленовом, а основными силами — прорвать оборону противника на участке Габуре, Боров и к исходу дня развить успех в направлении хребта Камяна. С боями предстояло преодолеть горный район глубиной до 5–6 километров. Полное бездорожье и недостаточные разведданные о противнике усложняли действия подразделений.

315-й полк (командир подполковник И. А. Костин) вышел в район восточнее Каленова, но был остановлен: противник оказал упорное сопротивление превосходящими силами. От комдива Колдубова поступил приказ: обходным маневром 315-го и 327-го полков атаковать противника в Каленове одновременно с севера и востока и овладеть этим населенным пунктом.

Утром 21 сентября наш полк начал наступление. Оно было внезапным и стремительным. Противник был скован и не смог маневрировать. Его попытку вывести свой резерв из района Габуре в район Каленова пресек наш 2-й батальон, а 4-я стрелковая рота того же батальона решительными действиями не позволила противнику выдвинуть резерв из Борова. С учетом этого обстоятельства наш 2-й батальон переместился на запад. Во взаимодействии с полком 242-й горнострелковой дивизии он начал бой за овладение селом Габуре и прилегающим к нему с востока участком шоссейной дороги. В стык между 2-м стрелковым батальоном и 4-й ротой капитана Григоряна командир полка ввел 1-й батальон капитана Купина.

315-й полк начал ликвидацию каленовского гарнизона. Большую роль здесь сыграла рота Григоряна: перекрыв дорогу на юг, она не позволила гитлеровцам отойти от Каленова. При этом сама рота оказалась зажатой с юга и с севера. В тяжелых условиях взводы и отделения роты Григоряна не только устояли, но и намертво закрыли путь отступления блокированному в Каленове вражескому полку. В помощь 4-й стрелковой роте были выдвинуты две наши батареи. Пушечная вела огонь по колоннам противника в горном дефиле, где шла дорога, батарея 107-мм минометов обстреливала скрытые в складках местности районы накапливания противника. И все же группа гитлеровцев попыталась по склонам окружающих долину гор сблизиться с нашей ротой, чтобы в ближнем бою уничтожить ее и очистить путь для своего полка.