— Не может быть, — говорю ему, — у нас этого не бывает.

— О, вы хорошие солдаты, мы знаем. Красная Армия не обижает народ. Я не жалуюсь на ваших… Но волов-то взяли! Двух волов… — И старик развел руками.

— Коли так, найдем ваших волов и вернем. Идемте, показывайте.

Искать не пришлось, старик привел меня к старшине пулеметной роты Гудкову, который уже собирался запрячь волов в телегу и прилаживал для этого сбрую. Говорю Гудкову:

— В путь-дорогу собираетесь?

— Так точно, товарищ гвардии майор, в путь собираюсь, — отвечает Гудков, с беспокойством взглянув на старика. — Только вот зря я, пожалуй, связываюсь с этими худобами, уж больно они медленно шагают… Придется от них отказаться…

— Вы так думаете? Пожалуй, верно. Для нас это неподходящее тягло. Не успеют за нашими лошадками. Тем более что волы-то не наши. Двор свой им не захочется оставлять. Заскучают по старику, а он о них уже заскучал.

— Товарищ гвардии майор, что вы подумали? Что я, фриц, что ли? Я попросил во временное пользование, только до следующей деревни. Кони-то у меня перегружены, притомились, еле шагают, а им аж до Праги, а то и до Берлина надо дойти. Вот я и хотел волов использовать. Я же к вам по-хорошему обратился, — метнулся Гудков к деду. — Вы же тоже нам, Красной Армии, должны помочь?!

— То верно, обращался, — подтвердил дед. — Но я все думал… Возьмешь до следующей деревни, а как стрельба начнется, что тогда будет с волами? Пускай волы останутся во дворе у меня. Так-то вернее. У меня всего их два. Что я без них делать буду?

— Хорошо, хорошо, отец, — ответил я старику. — Придется оставить, Гудков, волов.

— Придется… — И, повернувшись к старику, Гудков с укоризной сказал — А вы, отец, малосознательны.

— Ну ему, товарищ Гудков, малую сознательность можно простить. А вот нам с вами даже малейшую оплошность допускать не следует. Так ведь? Вот мы с вами и договорились! А перед старым человеком извинитесь.

Инцидент был исчерпан, и можно было уходить. Но неожиданно появился староста деревни. Узнав, в чем дело, он предложил:

— О, мы вам поможем. Пан старшина дело задумал — ваши кони устали, мы дадим вам лошадей до Клембарока. Зачем волов! — усмехнулся староста. — Мы лошадей дадим, быстро довезут вас до Клембарока. — И потом горячо добавил: — Мы должны вам помогать. Красная Армия вернула в наши горы солнце… Фашисты его украли, а Красная Армия вернула.

Шульга выступил с ротой на Грабков по лесной дороге, а Берлезев повел полк по шоссейной. С Шульгой ушел и политработник Одяков. Староста исполнил свое обещание. Все тяжелое оружие, больных, некоторое имущество мы разместили на крестьянских повозках, запряженных лошадьми, которых лам привели. Быстро добрались до Клембарока. Бой с противником начали еще на подступах к селу. Пока шел этот бой, Шульга с ротой стремительно ворвался в Грабков и занял его. Колонна немцев, выбитая нами из Клембарока, бросилась к Грабкову, но, встреченная нашими, была разбита и, рассеявшись по лесу, отошла куда-то на юг, потеряв много людей и имущества.

После завтрака, не отдыхая, полк оставил Грабков; пройдя через большой населенный пункт Овче, настиг колонну немцев и, ударив по ее хвосту, заставил развернуться для боя. Бой длился весь день и закончился разгромом врага. Было освобождено село Витеж. В этом бою нам удалось разгромить силы, по численности превосходящие наш полк. Мы навязали противнику свою волю и заставили его принять бой в том месте и в тот момент, когда ему это было невыгодно.

В бою за Витеж отличился боец Анаяров. Произошло это так. Под воздействием сильного артиллерийского огня расчет пулеметного взвода младшего лейтенанта Клаковского снялся со своей огневой позиции и начал отходить. Стрелковый взвод оказался без огневой поддержки и, контратакованный немцами, дрогнул. И вот тут-то Анаяров спас положение. «Я и сам не могу сказать, что меня заставило так грубо накричать на наших станка-чей, но только уж очень я возмутился таким безобразием: оставили без поддержки стрелковый взвод», — потом рассказывал Анаяров на заседании партбюро полка, когда его принимали в партию. Действительно, тогда, у Витежа, этот храбрый боец взял в руки ручной пулемет погибшего солдата и бросился наперерез отступающим бойцам Клаковского, всячески ругая их. К этому времени подбежал и младший лейтенант Клаковский, который упрекнул Анаярова за то, что он «лезет не в свое дело», и приказал своим пулеметчикам вернуться на оставленную позицию. Стрелковый взвод, ободренный и поддержанный пулеметчиками, также вернулся в свои окопы, но в них не остановился, а побежал вперед, в деревню, занятую противником. Впереди взвода бежал Анаяров.

После того памятного боя командир взвода лейтенант Аленович похвалил Анаярова и представил его к ордену. А через день коммунисты роты рассматривали заявление Анаярова о приеме в кандидаты партии. Он был принят в кандидаты на льготных условиях, как храбрый боец, активный комсомолец, отличный агитатор.

Всего же в первые 7 суток боев при преследовании противника было принято 12 человек в члены и кандидаты ВКП(б) и 15 — в комсомол.

К ночи полк сосредоточился перед крупным населенным пунктом Широкое, где нам было приказано передать свой участок частям чехословацкого стрелкового корпуса. Мы же вышли в район города Прешова.

Прорыв гизельской позиции завершился полным разгромом гитлеровцев, занимавших ее. Части 128-й дивизии уходили на новое направление, в Юго-Западную Польшу.

Мы покидали Словакию с сознанием по-братски выполненного и перед своим, советским народом, и перед трудовым народом Словакии долга.

Прешовские горы еще дремали в предутренней тишине, когда наш полк, погрузившись на автомашины, миновал лощину за перевалом. Мы ехали в северо-западном направлении. Войсковое имущество уложили на повозки. Вслед за машинами они тронулись в путь в том же направлении. Позади — Прешов, Кошице, другие города и сотни словацких деревень, в освобождении которых участвовали наш корпус, дивизия, полк. Марш проходил в ненастную погоду мороз, ветер. Кругом — бездорожье. Повозки часто застревали. Потребовалось немало усилий, чтобы их подталкивать, вытаскивать из лощин на гребни.

Морозным утром 22 января полк пересек чехословацко-польскую границу. К вечеру 23 января, завершив 150-километровый марш, наши батальоны скрытно заняли исходные позиции в районе населенного пункта Новы-Сонч (южнее Кракова). Здесь мы узнали, что наша дивизия вместе с другими соединениями 3-го горнострелкового корпуса генерал-майора А. Я. Веденина снова включена в состав 1-й гвардейской армии. До этого, как я уже отмечал, наш корпус некоторое время находился в составе 18-й армии.

После марша отдых был коротким. Мы использовали его, чтобы привести в порядок оружие, накормить личный состав, ознакомить его с внутриполитическим положением в Польше, в первую очередь в районе, где предстоит действовать нашей дивизии и полку. Поддерживая дружественные отношения с местным населением, польскими патриотами, действовавшими в тылу гитлеровских войск, наши политработники накопили ценную информацию. Нам было известно, что в прифронтовой и особенно во фронтовой полосе активизировало подрывную работу буржуазно-националистическое подполье.

Вскоре из батальонов и рот я получил информацию о диверсионных актах, совершенных местными бандами националистов. Из-за угла бандиты убили командира отделения разведки нашей полковой батареи Искандерова. К его трупу террористы прикололи злобную антисоветскую записку. Поступали сигналы о том, что участились случаи засылки в наши подразделения смазливых девушек. Как выяснилось, это были шпионки и диверсантки, прикидывавшиеся друзьями Красной Армии.

Изучая настроение местного польского населения, я на многих фактах убедился, что оно презирает агентов Миколайчика и стремится помогать частям Красной Армии. Отдельные террористические и диверсионные акты против наших частей — дело рук буржуазных националистов. Что же касается трудового польского населения, то оно питало к советским воинам чувства симпатии и дружбы. И все же у некоторых наших новобранцев, влившихся в полк из районов Закарпатской Украины, проскальзывала мысль: не доверять полякам. Такое настроение не могло не настораживать меня. Посоветовавшись с Шульгой, парторгом и комсоргом полка, мы провели совещание командиров, секретарей партийных и комсомольских организаций подразделений. Оно было посвящено вопросу о взаимоотношениях с местным населением. Четкой ориентации воспитательной работы с воинами в условиях их пребывания за рубежом нас учили передовые статьи органа Центрального Комитета партии газеты «Правда», директивные указания Главного политического управления РККА. Очень ценными для нас были передовые статьи «Правды» об освободительной миссии Красной Армии. Во взводах и отделениях мы организовывали коллективные читки этих статей.