Был прекрасный солнечный день. Легкий бриз слегка надувал старые заплатанные паруса. Шхуна делала не больше трех узлов в час. Паруса блестели на солнце, как снег, и чайки летали над судном. На палубе не было никого, кто мог бы услышать разговор капитана с помощником.

— Это просто из озорства, вот что! — сказал капитан, маленький пожилой человек с седой бородкой и светлыми голубыми глазами.

— Правильно, — подтвердил помощник, который всегда выражался лаконически.

— Вы не поверили бы, какую дрянь мне приходилось есть, когда я был мальчишкой, — продолжал шкипер. — Ни за что бы не поверили.

— Они очень разборчивы, — коротко заметил помощник.

— Разборчивы? — рассердился капитан. — Какое право имеют голодные матросы быть разборчивыми! Разве я не даю им есть вдоволь? Вот, посмотрите.

Капитан повернулся и указал пальцем на Билля Смита, который появился на палубе. Билль держал тарелку с едой, презрительно отвернув от нее нос. Он сделал вид, что не заметил шкипера, и, подойдя к борту, выбросил еду в море. То же самое демонстративно проделал Джорж Симпкинс.

— Я покажу им! — злобно пробормотал шкипер.

— Вот еще идут, — коротко сказал помощник.

Появились еще два ухмылявшихся матроса, которые так же разделались со своим обедом. Они молчали и, казалось, ожидали кого-то. Тот, кого они ожидали, стоял в это время на лестнице кубрика, набираясь храбрости.

— Если юнга появится, я сдеру с него кожу, — тихо проговорил капитан.

— В таком случае, приготовьте нож, — заметил помощник.

Юнга появился на палубе, бледный от страха. Он испуганно поглядывал на экипаж в ожидании поддержки. Потом вдруг вспомнил что-то, выпрямился и, отвернувшись, поспешно направился к борту.

— Эй, юнга! — окрикнул капитан.

— Да, сэр.

— Иди сюда, — мрачно приказал капитан.

— Выбрось раньше свой обед! — послышались голоса.

Юнга нерешительно направился к капитану.

— Что ты будешь делать со своим обедом? — спросил тот строго.

— Съем его, — ответил юнга.

— Зачем же ты его принес на палубу? — продолжал капитан, нахмурив брови.

— Я думал, что на палубе он будет вкуснее!

— Вкуснее? — проворчал капитан. — Разве пища не вкусная?

— Нет, сэр!

— Говори громче! — приказал капитан. — Что ты сказал? Пища хорошая?

— Отличная! — поспешил подтвердить юнга.

— Ты когда-нибудь ел лучшую? — спросил капитан громко.

— Никогда! — прокричал юнга.

— Садись и ешь! — приказал капитан.

Мальчик уселся, вынул свой перочинный нож и неохотно начал есть. Шкипер, скрестив руки на груди, спокойно наблюдал за ним.

— Я думаю, — начал он после небольшой паузы, — что люди выбросили свой обед, потому что не привыкли к такой хорошей пище.

— Да, сэр, — ответил мальчик.

— Они говорили это? — грозно спросил шкипер.

Мальчик нерешительно посмотрел в сторону матросов.

— Да, сэр, — ответил он, наконец, и вздрогнул, когда услыхал тихое злобное ворчанье среди матросов. Он окончил есть и, встав с места, прошел с пустой тарелкой в руке мимо экипажа, бросив на матросов умоляющий взгляд.

— Идем вниз, — сказал Билль, — мы хотим поговорить с тобой.

— Не могу, — ответил юнга, — Я занят. Мне некогда разговаривать с вами.

Юнга пробыл на палубе до вечера и, когда гнев матросов поутих, тихонько пробрался вниз и улегся на свою койку. Симпсон нагнулся над ним, но Билль оттолкнул его.

— Оставь его в покое, — спокойно сказал он, — мы с ним рассчитаемся завтра.

Томми долго думал о том, что его ожидало на следующий день, затем уснул. Он проспал часа три. Проснувшись, он увидел, что лампа еще горела в кубрике и люди сидели за ужином, слушая Билля, который говорил сердито:

— Я решил забастовать, вот что я решил! — Он потянулся за маслом, но потом решительно отодвинул его и съел сухой бисквит.

— Это не поможет тебе, Билль, — сказал старый Нэд.

— Что же, мы будем шесть или семь дней жрать одни сухари и картошку? — сказал Билль яростно. — Это — медленное самоубийство!

— Если бы кто-нибудь из нас покончил жизнь самоубийством, это подействовало бы на капитана! — произнес мудрый Нэд.

— Ты самый старый из нас, — намекнул Билль.

— Легко можно утонуть, — убедительно продолжал Симпсон. — Что можно еще ожидать от жизни в твоем возрасте, Нэд?

— Ты можешь оставить письмо капитану и объяснить ему, что покончил с собой из-за плохой пищи! — сказал кок[1], оживляясь.

— Не говорите глупостей! — спокойно сказал Нэд.

— Вот что, — вдруг произнес Билль. — Я придумал, что можно сделать. Пусть один из нас притворится, будто покончил жизнь самоубийством, и напишет такое письмо, как предложил кок: там будет сказано, что он предпочел лучше броситься в море, чем медленно умирать с голоду. Надо хорошенько напугать капитана.

— А как это сделать? — осведомился Симпсон.

— Надо спрятаться внизу в трюме, там много пустого места, — сказал Билль. — Во время ночной вахты кто-нибудь из нас спрячется там, пока шкипер не образумится. Что вы на это скажете, товарищи?

— Прекрасная мысль, — медленно произнес Нэд, — Но кто спрячется?

— Томми, — коротко ответил Билль.

— Черт возьми, я не подумал об этом, — ответил Нэд. — А ты, кок?

— Мне это тоже не пришло в голову, — ответил тот.

— Надо спрятать Томми, — проговорил Билль. — Если капитан и найдет его, то он ограничится тем, что накажет его. Мы же скажем, что не знали, почему он спрятался в трюме. Ему там будет очень удобно, он может спать целый день. Мы ничего не будем знать об исчезновении Томми, который оставит письмо на столе.

Кок нагнулся вперед и одобрительно посмотрел на Билля, затем кивнул в сторону бледного и испуганного Томми, выглядывавшего из своей койки.

— Эй! — сказал Билль. — Ты слышал, что мы говорили?

— Я слышал, что вы говорили о том, как утопить старого Нэда, — поспешно заявил Томми.

— Врешь, ты слышал все, — строго проговорил кок. — Знаешь, что делают с мальчиками, которые лгут?

— Я не желаю прятаться. Я скажу капитану, — жалобно произнес Томми.

— Нет, ты этого не сделаешь, — грозно сказал Билль. — Это тебе будет наказанием за то, что ты соврал сегодня днем капитану. Ты еще дешево отделался. Слезай с койки, а то я вытащу тебя оттуда.

Мальчик спрятался под одеяло, уцепившись за койку, и начал отбиваться. Его насильно стащили на пол и усадили за стол.

— Дай перо и чернила, Нэд, — сказал Билль.

Старый моряк принес и то и другое. Билль вытер рукавом масло, приставшее к бумаге, лежавшей на столе, и подал листок юнге.

— Я неграмотный! — сказал Томми внезапно. Матросы разочарованно переглянулись.

— Это ложь! — сказал повар.

— Я говорю вам, что не умею писать, — повторил юнга. — Я поступил сюда потому, что не умел ни читать, ни писать.

— Выдери его за уши, — предложил Нэд.

— Не нужно, — спокойно предложил Билль. — Я напишу вместо него.

Билль уселся около стола и, обмакнув перо и почесывая голову, задумчиво посмотрел на бумагу.

— Как пишется слово «самоубийство», Нэд?

Старый моряк долго раздумывал над этим вопросом.

— Са-мо-у-бий-ство! — проговорил он медленно по слогам.

— Так? — спросил кок, заглядывая в бумагу через плечо Билля.

— Не знаю, — ответил Билль неуверенно, водя пером по бумаге. — Ты наверно знаешь, Нэд?

— Напиши лучше «лишаю себя жизни», — предложил Нэд. — Мальчик может не знать такого мудреного слова.

Билль медленно стал выводить буквы.

— Готово! — проговорил он наконец, откинувшись на спинку стула.

«Дорогой капитан, я берусь за перо в последний раз, чтобы сообщить вам, что не могу больше есть то ужасное мясо, которым вы нас кормите. Поэтому я кончаю жизнь самоубийством. Лучше утопиться, чем умереть с голоду. Я оставляю Биллю мой перочинный нож и серебряные часы. Тяжело умирать таким молодым. Томми Браун».