Ему удалось обойти и уклониться от встречи с несколькими отрядами ополченцев, свернув в подворотни квартала бедняков. Впрочем, по сравнению с тем, где жили портовые рабочие, здешние дома выглядели чуть ли не усадьбами богатеев из торгового квартала. Здесь ему бросились в глаза следы битвы, точнее резни - тут и там валявшиеся мертвые тела, в основном женщин и детей, впитавшиеся в землю и пятна крови и потеки на стенах. Странно, Роб слышал, что всех жителей должны были отправить к северным воротам...

Его внимание привлек пронзительный женский вопль из одной подворотни, сопровождаемый визгами и плачем. Крики был столь отчаянными, что Роб, пересилив себя, отважился заглянуть за угол большого барака. На земле, истошно рыдая и зовя мать, лежал светловолосый худой мальчонка лет семи, тщетно отбиваясь голыми руками от схватившего его скелета. Высокая женщина в зеленом платье и девочка чуть старше попавшего в переплет паренька безуспешно пытались ему помочь, клича о помощи. Чуть дальше стояли еще два человека - перепуганная полная женщина с глазами навыкате, и совсем маленький ребенок, прячущийся за подолом ее одежд. Не успел Роб осознать, что происходит, как ноги сами понесли его на выручку семье. Он пинком скинул мертвяка с ребенка, отбив себе голень об его кости, а затем, не помня себя от гнева, схватил скелет обеими руками, поднял над головой и со всей силы шарахнул его об землю. Бренные кости со стуком разлетелись во все стороны, перестав представлять угрозу. Плечо его вновь вспыхнуло болью, и Роб застонал, зажимая рану ладонью. Мать немедленно прижала спасенного сына к груди и срывающимся голосом спросила:

- О, Небеса! Марлин, ты цел? Он ранил тебя?

Мальчик, бледный и трясущийся от страха, не смог вымолвить ни слова, но, похоже, еще легко отделался - Роб видел ссадины на лице и руках и разорванную рубаху, но не более.

- Озари тебя свет, добрый человек! - подняла на него полные слез глаза женщина в зеленом. - Откуда ты взялся?

- Я у ворот был... - начал было Роб, но осекся, подумав, что не стоит говорить, как он сбежал. - Меня это... гонцом отправили...

- Врешь! - звонко возразила девчушка из-за спины матери. - Не гонец ты вовсе!

- Да почем тебе знать! - зло ответил Роб, опешив, что его раскусила какая-то малявка.

- А я не маленькая, понимаю! И у меня отец - десятник в страже! Не проведешь! Гонец, говоришь? А как сюды-то забрел тогда?

Роб не нашелся что сказать, но тут вновь заговорила мать:

- Да какая разница, ей-небо! Коль так вышло, помоги нам, друже. Люди наместника нас заместо тылов сюда отправили, говорят - подвод не хватает, придется туточки остаться. А сами бросили нас, едва мертвецы явились! Стервецы поганые! Кажись, дела-то худы, надобно уходить к северным воротам, а мы одни ни в жизнь не доберемся...

Роб окинул взглядом женщин. К собственному удивлению, сейчас он видел перед собой не ненавистных зажравшихся купеческих жен, презиравших его, а испуганных до полусмерти матерей. У него язык не повернулся отказать им.

_____________________________________________________________________________

Когда до площади оставались считанные сажени, отряд Реджинальда оказался меж стенами пламени. Дома по обе стороны тракта вспыхнули с такой силой, что с одного из них сорвало крышу. Сотник почувствовал чудовищный жар и постарался скорее проскочить опасный участок, но далеко не все были так быстры. Реджинальд повел против абоминации почти сотню бойцов, а обратно вернулось лишь шесть дюжин, считая присоединившихся людей Деннингтона и единичных ополченцев, встреченных по дороге. Многие в отряде были ранены, и если поначалу они, не чувствуя боли и действуя инстинктивно, сумели оторваться от нежити, то к сему часу некоторые даже стоять на ногах могли с трудом. О том, скольким не удалось прорваться из окружения и постигшей их участи, разведчик старался не думать.

Когда последние воины вышли на площадь, мертвецы буквально наступали им на пятки. Остановили их лишь два мощных огненных вихря, взвившихся посреди дороги, отсекая живых от мертвых. Теперь надлежало занять оборону здесь, дожидаясь удара тех мертвецов, которых минует огненная волна. Сын наместника, исчерпав свои силы, опустил руки и зашатался на ослабевших ногах, а отец Джендри, сам раненый в пылу битвы, кинулся к нему.

Предлагая наместнику такой план, сотник поначалу сомневался в том, что тот его примет. Однако, поразмыслив немного, Аддерли и сам пришел к выводу, что иного пути нет. В тот момент Реджинальд снова невольно почувствовал уважение к этому человеку, способному трезво мыслить в любой ситуации и принимать адекватные меры. Зато вот Деннингтон был явно ошарашен, впрочем, как и добрая половина выживших, не знавших о плане. Тысяцкий удивленно смотрел на огонь, пожиравший город, а его лицо, обычно непроницаемое, выражало изумительную смесь негодования, ужаса и смятения. Это доставило Реджинальду истинное удовольствие, он даже позабыл, что только что едва не погиб.

- Как это понимать... - растерянно произнес Деннингтон, оборачиваясь к наместнику. - Валлен, что ты наделал?

Некоторые воины тоже подняли глаза на Аддерли, поняв, что были лишь приманкой в крупной игре.

- Выиграл битву. - отрезал ледяным тоном наместник, не повышая голоса.

- Ты хоть понимаешь, сколько там людей? Они еще живы!

- Гораздо меньше десяти тысяч. - все так же спокойно возразил Валлен.

Деннингтон побагровел. Очевидно, менторский тон наместника выбешивал его, но ничего дельного он сказать поперек не мог, лишь пустые слова о чести:

- Как ты мог?! Это же наш город! Твои люди! Они надеялись на тебя! Мы обещали защитить их!

Тут в разговор вступил оклемавшийся сын наместника:

- Я бы посоветовал выбирать выражения! Не было иного пути!

- И ты туда же, Арлен! - даже не думал останавливаться тысяцкий. - Легко так говорить, всю битву в тылу сидя! Трус!

- Трус? - даже опешил Арлен. - Я, во всяком случае, стою здесь, пред врагами! А где же ваш Лайонель?

Говоря это, он походил на самого наместника, нельзя было не заметить, что Арлен сын своего отца. Деннингтон лишь заскрипел зубами в ответ.

-Что, Уилл, в своем поле и полынь злак, а в чужом - рожь сорняк?

- Ты... ты чудовище! - выдохнул в ярости тысяцкий.

Аддерли приблизился к нему на шаг и с нескрываемым презрением проговорил, отбросив все условности:

- А не пошел бы ты, друг. Только и можешь, что чужие замыслы хаять, ибо для собственных умом не вышел. Вечно о чести своей печешься, а не о результате! Чистеньким остаться хочешь! Ну иди - встань в воротах и спробуй одной честью мертвецов отвадить. Ты странствовал долго, и мечом владеть обучился, и торговый дом возглавил, а одного не понял - победы без жертв не достичь.

Эти слова были что музыка для ушей сотника, а зрелище втаптываемого в грязь тысяцкого - усладой для глаз. Ради этого стоило терпеть все его насмешки и презрение. Деннингтона же просто трясло:

- Спалить собственный город с жителями - это нынче победа!?

- Город это не дома и амбары, а люди, что в нем живут. - уже откровенно издевательски повторил уже слышанную сотником фразу Валлен.

- Тебе напомнить, кто это сказал!? - взвился его соперник.

- А ты не запамятовал, что потом сделал тот, кто это сказал? Все это лишь слова, на большее никто из вас оказался не способен! Сомневаюсь, что вы вообще нужны Калтонхоллу.

Тысяцкий окончательно потерял самообладание, и подняв меч, бросился на наместника. Несколько наемников и ополченцев поддержали его порыв. Озаренный Джендри тоже кинул на наместника полный осуждения взгляд, но, как ни странно, на сторону тысяцкого не встал. Гномы вообще не принимали участия в сваре - они все сгрудились вокруг раненого верховного кузнеца и ни на что более не обращали внимание. Но Аддерли и это предусмотрел. У Деннингтона не осталось людей - почти все стражи его дома погибли, тогда как гвардия Аддерли уцелела практически нетронутой. Наместника тут же загородила живая стена, а рыжебородый Фаргор вышел вперед и произнес, направив меч на нападающих: