- Мне подсоби теперича! Чего встал? - вновь закричал Феланий, тщетно пытаясь спихнуть крестовиной лестницу со стены. Припадок Вильтона прошел, и только сейчас он осознал, что стоит на виду у всей армии нежити. Стрела, в тот же миг вонзившаяся в его щит, стала красноречивым подтверждением опасности, и лавочник спрыгнул обратно.

- Бессмертный что ли? - сапожник пытался произнести эту фразу как можно строже, но от Вильтона не укрылись нотки одобрения в словах старика. Ответить же он ничего не смог, ибо сердце колотилось так, словно норовило выпрыгнуть из груди. Пот лил с юного лавочника градом, заливая глаза и стекая за шиворот, он чувствовал, как его спина стала мокрой и слиплись волосы под шлемом. Тем не менее, обломав торчавшую из щита стрелу, он подскочил к Феланию, и они вместе налегли на багор, с треском сталкивая лестницу вбок. Расправившись с врагом здесь, они подхватили носилки и быстро потащили их к десятку, который все еще отчаянно сдерживал напор нежити с помоста.

Едва Вильтон с Феланием принесли масло, люди похватали горшки и принялись закидывать ими помост. Женщина с факелом с трудом успевала поджигать фитили на сосудах. Вскоре горшки в носилках иссякли, а штурмовая лестница объялась пламенем от стены и почти на всем протяжении. Бесконечный поток нежити прекратился, лишь изредка потерявшие боеспособность, обгорелые мертвецы выходили к ополченцам, но добить их особого труда не составляло. Тем не менее, пылающий помост почему-то не спешил обрушиваться и прогорать. Когда все масло выгорело, он вновь предстал удивленным взорам ополченцев, дымящийся и местами обуглившийся, но вполне крепкий.

- Какого демона? - озадаченно прогудел Сил, сталкивая очередного лезущего мертвеца. - От него одни угли должны были остаться!

Вильтон тоже не мог понять, почему эта лестница, в отличие от других осадных

приспособлений нежити, отказывалась гореть.

- Кажись, без чар не обошлось! - пролил свет на происходящее старик Феланий, облизывая ссохшиеся в горячке боя губы.

Десятник, не раздумывая ни мгновения, вновь отправил людей за маслом и по живой цепи вызвал мага, что должен был находиться подле светличных. Вильтону было известно, что к каждому пряслу стен были прикреплены для подмоги бойцам по паре светличных и одному ученику Лисандра. Большинство же чародеев было собрано для обороны ворот. К этому времени лавочник уже раздумал менять оружие - он наловчился срубать шеи мертвецов своим мечом, лишая тех боеспособности. Битва продолжалась не первый час, но пока Небо хранило Вильтона и остальных от серьезных ранений. Лишь пара человек из десятка получили незначительные царапины и синяки. Ряды же носильщиков масла, к сожалению, поредели - далеко не одна Хельга пала на стенах, исполняя долг.

Десяток Осмунда держал оборону, ожидая прибытия чародея. Помост вновь был закидан сосудами с маслом, но на сей раз без зажженных фитилей, лишь в самой верхней его части был разведен пожар, чтобы предотвратить захват стен. Почти все ополченцы находились перед помостом, лишь двое стражников-новобранцев были посланы Осмундом столкнуть приставленную в десятке локтей восточнее лестницу. Вильтон видел, как один из них налегает на багор, а второй прикрывает его от лезущей через зубцы нежити. Затем на лестнице появился совсем еще свежий труп рослого мужчины с большим топором в руках, и отчего похожий на лесоруба. Новобранец с багром попытался спихнуть его вниз, но мертвец каким-то образом не только сумел отвести багор в сторону, но и перерубить его пополам. Затем лесоруб оказался на стене и вступил в схватку с новобранцами.

В этот момент самому Вильтону пришлось отбиваться от свалившегося на него горящего мертвеца, и пока они с Феланием разбирались с ним, он не мог наблюдать за полем боя. Едва труп перед ними лишился головы и затих, упав на стену, уши Вильтону резанул отчаянный крик одного из новобранцев:

- Десятник! - лавочник обернулся и с ужасом увидел, что кричавший ополченец с трудом удерживает своего товарища одной рукой, чтобы тот не свалился на мостовую с четырехсаженной высоты, тогда как вторая его рука окровавлена и на ней висит разрубленный пополам щит. Мертвый лесоруб с разбитым лицом неожиданно резво подобрался со спины к Осмунду, оказавшемуся к нему ближайшим, и заносил над ним топор.

Десятник, услышав крик, оттолкнул от себя наседающего скелета с обрывком цепи в руках, и обернулся, поднимая щит, но просчитался. То ли мертвец оказался левшой, то ли мозги его еще не совсем сгнили, но ударил он не справа, а слева вниз. Осмунд успел подставить меч и ослабить удар, но не отразить его. Лезвие топора разрубило бригантину и вонзилось глубоко в грудь возле ключицы. Из страшной раны мощной струей брызнула алая кровь, десятник глухо закричал, выронил меч и повалился на каменные плиты под ногами. Сам Вильтон вскрикнул от ужаса. Мертвец же выдернул окровавленный топор из тела Осмунда и набросился на следующего - трусливого новобранца с раной на щеке. Если бы не Сил, заблокировавший удар и оттолкнувший стражника в сторону, тот непременно лег бы рядом с десятником. К сожалению, все чары на оружии ополченцев к тому времени иссякли, и быстро упокоить лесоруба, чтобы пробиться к истекающему кровью десятнику, было нечем. Ополченцу с разрубленным щитом удалось-таки вытянуть товарища обратно на стену, но их стали теснить мертвецы, поэтому они тоже не могли помочь.

Зато неожиданно вновь поднялся на ноги залитый кровью десятник. К изумлению Вильтона, жуткая рана под его ключицей, на которой проступила розовая пена, почти не кровоточила. На бледном лице Осмунда выделялись глаза, которые светились даже не яростью, а подлинным безумием. Не обращая внимания на разрубленную грудь, десятник подскочил к мертвому лесорубу и, перехватив щит обеими руками за край, с такой силой ударил его по макушке, что голову мертвеца с хрустом своротило набок, разбрызгав вокруг черную, свернувшуюся кровь. Отбросив щит в сторону, озверевший Осмунд схватил лесоруба за кушак и вышвырнул со стены через зубцы, словно тот был соломенным чучелом. Затем он бросился к скелету, с которым бился Рувор, отбил кольчужными рукавицами в сторону мясницкий тесак и вцепился пальцами в пустые глазницы. Он сорвал череп ходячего костяка с позвоночника и с яростью запустил его в появившегося на зубцах другого скелета так, что последний попросту развалился, не успев ничего сделать. С криком "Порублю!" безоружный Осмунд бросился в схватку между новобранцами и мертвецами возле лестницы - там он успел практическими голыми руками разорвать на части еще одного мертвеца и, закачавшись и удивленно взглянув на страшную рану, вновь повалился навзничь.

У Вильтона от увиденного глаза вылезли из орбит. Тяжело, скорее всего, даже смертельно раненый десятник все это время бился так, словно в него вселился демон-криган. Оттолкнув щитом в сторону мешавшегося скелета, лавочник бросился к Осмунду, прикрывая того от наседающих мертвецов. Он перевернул десятника на спину и поразился перемене в его внешности. На его губах появилась такая же пена, что и возле раны, похожее на жуткую маску лицо из бледного стало синюшным, нос заострился, юный ополченец не смог даже нащупать жилу на похолодевшей руке или уловить дыхание. Лишь глаза Осмунда говорили о том, что тот еще жив и даже в сознании.

- Светличных зови! - отчаянно крикнул Вильтон появившемуся рядом стражнику с раной на щеке, а сам со слезами глядел на умирающего десятника, вспоминая, как он хвалил его на тренировках, заботился о своих людях, прощался с семьей перед битвой, обещая непременно вернуться. В груди лавочника сжался комок, и он больше не сдерживал слезы, катившиеся по лицу.

- Светличные! Подмога нужн... - не договорив, стражник внезапно рухнул, как подкошенный, на Вильтона с Осмундом. Из его спины, там, где начиналась шея, торчала стрела. Не помня себя от накативших горечи и страха, лавочник попытался помочь упавшему сам, но тот был мертв. Жизнь молодого новобранца ушла буквально за мгновение.

- Светличные! - раздался громовой бас Сила, но было уже поздно. Беззвучно пошевелив губами, Осмунд испустил дух на руках Вильтона.