-- А что стало с Тухлым Пирожком?

-- Да ничего, -- пожал плечами Кипу, -- Уайн сдал экзамен другому преподу. Правда, потом Тухлого Пирожка отправили в ссылку, но уже за другое.

-- А люди Инти тут не при чём?

-- Формально нет, но допустим, какую-то роль они даже и сыграли. Да только Тухлый Пирожок бы преизрядной сволочью, нам без него легче, так что нам жалеть не о чём.

Золотой Подсолнух добавил:

-- Радуга как-то в сердцах сказала, что этот негодяй и большего заслуживал, не всё про него просто вскрылось.

-- Вполне возможно, -- добавил Кипу, -- про него и другие говорят, что он заслуживает лесоповала. Думаю, они правы

-- Ты готов согласиться на то, чтобы арестовали невинного человека? -- спросил с ужасом Бертран.

-- Ну почему невинного? А если бы они выяснили, что он изменник?

-- Не знаю, -- сказал Бертран, -- если выбор между человеком и государством, я всегда буду на стороне человека.

-- Что бы он ни натворил? Но ведь это глупость! Думаю, что прочтя наши книги, ты станешь на это смотреть иначе.

На этом вечер и закончился, потому что Кипу и Бертран пошли в хранилище.

Вернувшись к себе и улёгшись в кровать, Золотой Подсолнух всё рассказал соседу, и с грустью добавил:

-- Мне страшно и горько, друг мой, думать обо всё этом. Лилия легкомысленная девушка, но у неё хотя бы доброе сердце, оттого она немного слепа. Но скажи, почему Моро и Черношеий Лебедь так настроены?

Золотое Перо выслушал его, положив руки под голову, и на его вопрос ответил так:

-- Моро -- потому что воспитывался своим отцом. А его отец... Он был сыном командира не помню точно в каком чине, ребёнком жил горя не зная, да только его отец внезапно умер. И в результате вдова и юноша сын остались без его пайка.

-- Но ведь Тавантисуйю не Испания, здесь вдову обязаны устроить на работу, стоит ей лишь попросить...

-- Вроде бы она была уже старухой к тому моменту. Короче, они с сыном жили на один паёк. А сын учился, и паёк у него был не самый большой. Нет, с голоду не умирали, конечно, но и сытой такую жизнь не назовёшь.

-- Ну а потом?

-- Потом всё выправилось. Да только его отец, прошедший столь суровую жизненную школу, потом недолюбливал всех тех, у кого жизнь, по его мнению, слишком лёгкая. Но ведь у нас в самом деле принцу сделать карьеру проще, чем крестьянину или сыну слуги. Однако то, что для него этот момент стал таким важным -- именно влияние отца.

-- А Черношеий Лебедь?

-- Знаешь, у него такой характер... не знаю почему... но он просто не верит в людей.

-- Как это -- не верит?

-- Ну не верит, что людьми могут двигать высокие мотивы.

-- Но ведь были и есть люди, которыми двигали. Я помню Томаса, для него это было самым главным.

-- Таких как Томас он считает очень редкими исключениями. В общем и целом он думает, что не нужно делать ставку на героев, готовых жертвовать собой ради других, а стараться направлять все низкие и корыстные мотивы к общей пользе.

-- Был такой амаута в Италии, его звали Макиавелли, -- ответил Золотой Подсолнух, -- может, слышал о таком?

-- Краем уха.

-- Так вот, он думал то же самое. Но те советы, которые он давал... бррр! Даже для белых людей они кажутся слишком циничными.

-- Если даже белые люди считают так, то представляю что там написано! -- сказал Золотое Перо, -- но только с Черношеим Лебедем спорить бесполезно.

-- Почему?

-- Потому что он никогда никого не любил. Никто не слышал, чтобы он хоть в одну девушку влюбился. Да и вообще настроен на безбрачие, чтобы семья от постижения мудрости не отвлекала.

-- Такой среди белых был бы весьма активным монахом.

-- Тут тебе виднее.

-- Как-то мне не по себе от всего этого, -- сказал бывший монах.

-- Ты разочарован в Тавантисуйю?

-- Нет, мне за неё страшно. Знаешь легенду про спор Авраама с богом о Содоме?

-- Нет, а что?

-- Так вот, в Библии написано, что однажды бог решил уничтожить два города за то, что жители их были сплошь злодеи и нечестивцы. Ну а у Авраама жил в Содоме племянник с семьёй, вот он и испугался, что племяннику конец, и стал бога умолять, мол, ради пятидесяти праведников пощадишь город? А ради сорока пяти? Итак он сократил до десяти, но и тех в Содоме не нашлось, так что оба города были разрушены, только племянника Лота с семьёй оттуда перед катастрофой вывели.

-- Нехило так христианский бог целыми городами людей уничтожает! Но при чём здесь эта легенда?

-- Да при том, что в Тавантисуйю хороших людей много, но... всё-таки не настолько много, чтобы отстоять её при сильном натиске.

-- Ну если бы наши войска состояли из таких как Черношеий Лебедь, то дела были бы и в самом деле плохи. Но, по-счастью, это не так.

-- Ну в случае войны и он пойдёт на войну, да ведь и пойдёт не рядовым.

-- Вот именно. Потому мой отец и не хотел, чтобы я становился амаута. Боится, что я наберусь дряни от таких. Ладно, давай спать!

Золотое Перо довольно быстро уснул, а Золотой Подсолнух ещё долго ворочался в своей кровати, а когда заснул, ему снились кошмары из прошлой жизни -- то эмигранты, под вином болтающие гадости о Тавантисуйю, то сжигаемые истерзанные еретики на площади...

На следующий день с утра у Кипу должна была быть лекция и он не мог лично сопровождать Бертрана в экскурсии по книгохранилищу. Бертран был даже рад этому -- Кипу предлагал ему книги по истории и философии, но все они, будучи написаны с проинкских позиций, казались Бертрану совершенно ненужными для его соотечественников. "Но неужели вы даже просто ознакомиться поближе с тем, что вы так осуждаете?", -- спрашивал удивлённо Кипу. "Понимаешь, если бы я был богат и имел лишь цель удовлетворить собственное любопытство, я бы может и купил что-то для себя, но я исхожу из того, что будет хорошо продаваться на моей родине. А ваша история и философия слишком бесполезна для нас, мы же не собираемся переделывать свою жизнь на ваш лад" "А ты не думаешь, что ознакомившись, вы можете захотеть кое-что заимствовать?" Бертран только вздохнул. Всё-таки инки неисправимы -- не понимают, что европейские культура и философия на голову выше и лучше всего того, что способны предложить эти жалкие провинциалы.

Впрочем, в какой-то момент одна книга привлекла его внимание. Она называлась "Исторические загадки Тавантисуйю" и была посвящена тем событиям истории Тавантисуйю, по поводу которых существовало несколько разных версий. И автором рассматривалась правдоподобность различных предположений. Чтение такого рода обещало быть заманчивым, но в последний момент он обратил внимание на гравюрный портрет автора на обложке, и с ним было явно что-то не так.

-- А почему автор одет в женское платье?

-- Потому что это женщина, -- ответил Кипу.

-- То как это... женщина не может же быть историком и работать в архивах, женщина если и может что-то писать, то чушь для таких же дамочек как она. А исторические загадки не для женского ума.

-- Но при чём тут дамочки-бездельницы? Чистая Верность -- очень знающий историк и отлично разбирается в тех вопросах, которые поднимает. Кстати, это её не единственная книга. Вот тут есть ещё...

-- Женщины слишком эмоциональны, они от природы не могут мыслить логически. Что они могут понимать в таких делах?

-- Уверяю, что с логическим мышлением у Чистой Верности всё в порядке, во всяком случае не хуже, чем у тебя.

Последнее замечание привело Бертрана в ярость, но ему хватило благоразумия этого не показывать.

Кипу то ли и в самом деле не заметил его реакции, то ли предпочёл сделать вид, что не заметил, и продолжил беспечно болтать о книжках.

В конце концов Бертран согласился взять какую-то книжку энциклопедического характера. Пояснение местных реалий ещё может иметь какой-то смысл для интересующихся экзотикой.