-- Андреас.

-- Понятно. Здесь он должен был быть казнён, но бежал. Он долго плутал в Амазонии, но... но всё-таки вышел к людям, чтобы нести им новые беды. Теперь он имеет славу живого святого, и ведёт против нас открытую войну. Но пока стрельбы ещё не началось, ты можешь чувствовать себя здесь в безопасности.

-- О моём позоре никто не узнает?

-- Разумеется, я не буду про это болтать на каждом углу. Ладно, мне пора. А пока спи, завтра тебя отсюда выпустят.

Юноше до того казалось, что воин его чуть старше, ну почти ровесник, а тут он понял, что тому, несмотря на внешне юный вид, на самом деле уже за тридцать. А значит, он уже не может быть простым воином, но разгадка он всё равно смог узнать только на следующий день...

Была глубокая ночь, но ни Асеро, ни его жена не спали. Асеро знал, что даже если бы можно было лечь, он бы всё равно вряд ли уснул. Но ложиться было нельзя -- всё-таки Инти было лучше встречать одетым.

-- Чувствую себя так, точно завтра моя казнь, -- сказал Асеро.

-- Мне тоже за тебя страшно, -- ответила Луна.

-- Да нет, мне даже не страшно. Я ведь знаю, что не умру. Мне противно, -- Асеро сморщился, -- ты ведь знаешь, что я убивал. В бою по большей части, но ведь не всегда. Но я всё-таки не мог понять этого. Как так можно взять и хладнокровно лишить другого жизни? Взять и перечеркнуть все его надежды, планы, любовь к близким... Да, наверное они так легко решаются на это так как сами никого не любят!

Луна ничего не ответила, так как в эту минуту вошёл Инти.

-- Наконец-то ты, -- сказал Асеро с облегчением, -- ну что, какие новости?

-- Во-первых, посол знает что везет не просто подарок, а отраву. Это мы выяснили сегодня совершенно точно.

-- Каким образом?

-- Не зря все запасы вина на него перевели. Впрочем, завтра оно нам не понадобится. Напившись, он стал говорить, что чувствует себя Нессом, но надеется быть удачливее.

-- Нессом? А кто это?

-- Есть у них предание о кентаврах, полу-людях, полу-конях. Один такой кентавр по имени Несс зарабатывал на жизнь перевозом. Пока однажды не столкнулся с неким героем по имени Геракл, у которого были отравленные стрелы. Несс должен был перевезти его жену через поток на своей спине, но решил по ходу дела её похитить. Геракл выстрелил в него отравленной стрелой. Кентавр умирая, сказал жене Геракла, будто его кровь чудодейственна, и если её собрать сохранить, то потом ею можно пропитать одежду мужа, чтобы он забыл о соперницах. Женщина так и сделала, да только кровь кентавра оказалась страшным ядом, и её супруг погиб в мучениях, а она тоже с собой покончила.

-- Но если кровь кентавра была ядовитой, то как же женщина не отравилась, собирая её? -- спросила Луна.

-- А кто его знает, -- пожал плечами Инти, -- это же легенда, а там часто бывают нелепости. Так вот, получается что посол о страшном даре знает, но надеется отвертеться, потому что на самоубийцу совсем не похож.

-- Может, надеется, что моя смерть и подарок не будут соотнесены друг с другом?

-- Да кто его знает. Как думаешь себя вести в таком случае?

-- Делать вид, что принимаю подарок -- слишком унизительно. Если не трону плаща, они всё равно догадаются, что я понял, но виду не подаю. Лучше я сделаю так... -- Асеро склонился и зашептал Инти что-то на ухо.

-- Немного рискованно, -- с сомнением сказал Инти.

-- Я осторожно. Даёшь добро?

-- Даю.

На следующий день утром Асеро, бледный от волнения и недосыпа сидел на троне и вполуха слушал, как черноусый испанец говорит положенные в таких случаях любезности. Сволочи они всё-таки. Сначала написали бумагу, согласно которой все язычники должны покинуть христианские порты в течение суток, плюнув на погоду и все договорённости -- а теперь вот с улыбкой извиняется и знает, что сейчас приподнесёт ему смерть. Формальной причиной этого разрыва была деятельность Томаса, полулегально проповедовавшего свои идеи, но всем и каждому было ясно, что всё это только предлог. И нынешние дежурные сожаления -- тоже только предлог, чтобы вручить отравленный подарок. Наконец прелюдия закончилась и внесли ларец со смертоносным даром.

-- Я прощу Ваше Величество принять этот скромный дар -- плащ, расшитый золотом, -- произнёс посол и раскрыл ларец. Чуть подавшись вперёд, Асеро сказал:

-- Я приму этот дар, но при одном условии. Пусть господин посол снимет с рук перчатки и лично поможет мне надеть этот плащ.

-- Но я не смею касаться ткани, предназначенной для самого владыки Тавантийсую, -- произнёс побледневший посол.

-- Но ведь я прошу, -- сказал Инка, -- даже приказываю!

Возникла неловкая пауза. Тут Асеро неожиданно вскочил с трона, схватил руку посла, сорвал с неё перчатку и применив усилие, поднёс её к драгоценной ткани, остановившись буквально в пальце от неё.

-- Ну же, коснись, коснись! Как других убивать -- так это с милой улыбочкой. А как самому помирать -- так трясёт от страха?Думали отравить меня точно соседского пса? А я ещё на тот свет пока что не собираюсь! Стража, уведите его и унесите это, -- Асеро бросил презрительный взгляд на золотую тряпку в ларце. Воины кинулись выполнять приказ, но тут произошло самое большое нарушение этикета за весь вечер -- от страха несчастного посла вырвало. Асеро успел отпрыгнуть и не измазаться в блевотине. Глаза его при этом сверкали триумфом, смысл которого до конца был понятен только Инти, тоже находившемуся в зале, но для испанца выглядевшему просто одним из придворных.

-- Аудиенция закрыта, -- сказал Асеро, -- все кроме испанцев свободны.

После ночи почти без сна и больше полудня томительного ожидания Диего, наконец, дождался того, что дверь камеры широко распахнули и за ней оказался сам Первый Инка в окружении воинов. Хотя юноша никогда не видел до того Первого Инку, он тут же узнал его по льяуту и золотым украшениям. Но вглядевшись в его лицо внимательнее, юноша увидел, что это тот самый воин, с которым он разговаривал вчера. Тот улыбнулся:

-- Прости, Диего, но и я, и Инти специально говорили с тобой анонимно, чтобы ты был более откровенен. Но теперь уже нет смысла в этом маскараде, злодей-посол изобличён.

-- И что теперь с ним будет? Его казнят?

-- Увы, нет, -- Инка грустно покачал головой, -- хотя, конечно, он этого заслуживает. Но казнить его -- объявить войну. Он будет выслан на родину, и скандал мы попытаемся замять.

-- А что будет со мной?

-- Отныне с тебя сняты все подозрения, и ты считаешься полноправным жителем Тавантисуйю.

-- И я смогу увидеть Марию и передать ей лично письмо Томаса?

-- Ну конечно. Только не сегодня. Её адрес и настоящее имя тебе может сказать только Инти, а он сейчас занят этим горе-послом. Так что завтра вы с ним поговорите.

-- А мне теперь куда? Дожидаться его здесь? -- неловко спросил Диего.

-- В тюрьме сидеть тебе больше без надобности -- я приглашаю тебя к себе во дворец.

Юноша покраснел и посмотрел на свою тунику. Конечно, в инкской тюрьме не найти вшей и блох, туника его была чистой и без дыр, но для дворцового приёма такой наряд вряд ли годился...Асеро улыбнулся:

-- Не стесняйся, ведь мы идём не на торжественный приём, а во внутренние покои. Там я и сам хожу по-домашнему.

-- Пройти во во внутренние покои дворца -- величайшая честь, -- сказал один из воинов, -- цени это.

-- Человек, который спас мне жизнь, такую честь, без сомнения, заслужил, -- ответил на это Первый Инка.

Сам юноша только молча поклонился, ибо был слишком поражён, чтобы найти подходящие слова.

Лишь оказавшись во внутреннем саду наедине с Первым Инкой, он сказал:

-- Когда я пытался представить себе дворец Первого Инки, мне всегда рисовались пышные залы и золочёные потолки. Но здесь всё не так.

-- Пышные залы и золочёные потолки нужны для гостей дворца, а для жизни мне нужно место, где я мог бы отдохнуть, расслабиться и поиграть со своими детьми. Этот сад напоминает мне садики, которые были возле домов в моём родном селении. Как жаль, что мне уже больше не случится вернуться туда даже ненадолго.