Это не безопасно говорить Себастьяну Уилксу такие вещи. Шерлок умнее, а потому понимает, что не стоит злить зверя, затаившегося внутри его однокурсника. Обычно Холмс сидит тихо и позволяет мучениям просто обходить его стороной, игнорируя издевательский смех группы мальчишек, следующих за Себом, как потерянные щенки, пока сам Уилкс принижает отношения Шерлока до притворства, а его самого — до уровня какого-то жалкого педика, делающего никчёмные попытки казаться нормальным за счёт того, что прикидывается, будто в его жизни есть кто-то, кто его любит. Обычно Шерлок позволяет. Или, ну, делает вид, что позволяет, до тех пор, пока он не может вернуться в свою тихую квартирку на Бейкер-стрит и свернуться в клубочек; одиночество и боль от ужасных слов подавляют его куда чаще, чем ему хотелось бы признавать.
Он выучил этот урок ещё много лет назад в свой самый первый семестр в университете, в самый первый день. Одно из драгоценных сообщений Джона только что пришло — слова любви и обожания, написанные на экране; перед тем, как разойтись по своим дорогам, они поклялись поддерживать между собой настолько сильную связь, насколько это возможно. Окрылённый счастьем и взволнованный из-за новой обстановки, Шерлок едва заметил парня постарше, который присел за ним на следующий ряд, ухмылявшегося от уха до уха и представившегося Себастьяном Уилксом, кратко — Себ.
И Шерлок, оглядываясь сейчас назад, понял, как был чертовски глуп. Так невероятно безрассуден. Ведь это так непохоже на него: он рассказал Себу куда больше информации, чем было нужно. Разъяснил всё о своём горячем парне, который сейчас преследует свою мечту играть за Английскую национальную сборную по регби. Распушил хвост, как чёртов павлин, рассказывая, как он горд за Джона и как он знал, что тот обязательно достигнет своего после нескольких коротких лет тренировок в профессиональной команде, и так далее, и так далее, и так далее. Он не спохватился вовремя: его молодое, преисполненное счастьем, наивное сердце было совершенно повёрнуто на Джоне Ватсоне и его целях. Себастьян, притворяясь, будто ему интересно, всё больше расширял глаза от предполагаемой лжи, сыпавшейся из Шерлока, а его рот изгибался от снисхождения и веселья. К тому моменту, как Холмс закончил свой рассказ, Себ уже валялся на полу, хохоча над мальчишкой и его вымышленным миром и выкрикивая унизительные слова и издевательства.
Может быть, жизнь Шерлока и могла тогда показаться фантастической постороннему слушателю. Может быть, отношения с человеком, у которого был реальный шанс сделать спортивную карьеру в национальной сборной, кажутся невероятными. Может быть, тот факт, что такой молодой человек, как Шерлок, провозглашающий историю с таким рвением, и сделал её столь неправдоподобной.
Может быть, дело было только в Шерлоке. Молодой, довольно странный парень, поступивший в университет гораздо раньше многих, очень умный, страстно любящий всё научное, немного неуклюжий и несогласованный с собственным телом, чувствующий себя не комфортно в собственной коже. Всё это могло положить начало насмешкам.
Как бы то ни было, с годами всё становилось только хуже. Даже когда Шерлок созрел — тело вытянулось в длинную и здоровую фигуру, дикие кудри успокаивались только с небольшим количеством лака — он оставался мишенью. Поддразнивания обернулись откровенными издевательствами; Себ собирал небольшую группу парней, присоединявшихся к насмешкам над одарённым подростком, который, по их мнению, не имел права находиться в университетском кампусе, получал оценки лучше, чем остальные на курсе, и развивался куда быстрее, чем большинство. Дела приняли дурной оборот, когда Шерлок продолжил отбиваться, выплёвывая ядовитые заключения и секреты (ребята скорее умерли бы, чем позволили бы узнать о них всему университету), испытывая небольшое удовлетворение при виде их покрасневших от унижения лиц.
Это был плохой ход с его стороны. Ужасный план. Досадная ошибка в расчётах.
Он поклялся, что не допустит этой ошибки снова. Только не после очень серьёзной выволочки, которую он получил, когда его зажали в пустом коридоре четверо довольно крупных парней; Себ, ведущий эту свору, с жутким блеском в глазах пообещал, что, если Шерлок продолжит болтать правду, о которой он не должен знать, Себастьян и его банда заставят Холмса поплатиться за это. Это потрясло Шерлока до глубины души; он больше не нуждался в доказательствах — Себастьян Уилкс не шутит.
В то время Шерлок был очень неопытен в подобных вещах. Он не был нелюбим в средней школе, его не дразнили; хотя, если оглянуться назад сейчас, возможно, это было больше связано не с его популярностью, а с популярностью Джона.
Джон Ватсон был лучшим другом Шерлока значительную часть последних десяти лет. Холмс, перепрыгнувший два года обучения из-за своего «мощного интеллекта», как любил отзываться Джон, присоединился к тому же году обучения и попал прямо в класс с Ватсоном. Они были неразлучны при любых обстоятельствах; теперь имя Джона не покидало ни один рот без последующего упоминания имени Шерлока. Они были самыми близкими друзьями, и потому переход в романтические отношения был, вероятно, самой естественной вещью в мире.
Ну, так было для Шерлока. Ватсон, будучи на два года старше, выдал довольно экспрессивную речь о том, как Холмс ещё молод, как Джон не хочет, чтобы тот делал что-либо против своей воли, как они должны подождать, они должны подождать, они должны подождать…
Это длилось около месяца, прежде чем Шерлок прижал Джона к полу в его комнате, зацеловывая до полусмерти. С тех пор, уже в нежном пятнадцатилетнем возрасте, Холмс знал, что семнадцатилетний Джон — его единственный. Его одного. Только его одного. И он не стремился его упускать. Ни регби, ни университет, ни расстояние не смогут удержать их порознь. И когда появились тренеры, просматривая крепкую форму Ватсона, его быстрые ноги и надёжные руки, Шерлок и глазом не моргнул.
— Ты должен ехать, — убеждал его Холмс в первую ночь после игры, когда кто-то действительно заговорил с Джоном о продолжении профессиональной карьеры в регби.
— Они хотят, чтобы я тренировался с ними. — Ватсон пожал плечами, как будто это был последний гвоздь в крышку гроба его мечты, покачав опущенной головой. — Это ведь аж в восьми часах езды от Лондона.
— И? — парировал Шерлок, настойчиво игнорируя своё обливающееся кровью сердце, игнорируя растущую внутри панику, которая поднималась в нём от невозможности видеть Джона каждый божий день, видеть его улыбку и смех. Он не сможет поцеловать или обнять его. Это убивало Холмса изнутри, а потенциальное расстояние угрожало всему, что у них было. Но он понимал, что лучше таких вещей не говорить вслух.
Он всё ещё это понимает.
Джон перехватил его взгляд, пристально всматриваясь в лицо, пытаясь найти что-то, что заставит его передумать. Что-то, что сказало бы, что Шерлок не одобрил этого. Что Шерлок не позволит ему уйти.
Что было глупо.
Холмс никогда не будет удерживать его от чего-то подобного. Чего-то настолько важного.
Джон переехал в учебный лагерь, что привело к тренировкам с командой, отбору в небольшую лигу, к новым возможностям, контрактам и обсуждениям, и сейчас, только вчера, двадцатилетний Шерлок получил звонок. Драгоценный, полный слёз, задыхающийся звонок: его двадцатидвухлетний возлюбленный тихо рыдал на другом конце провода.
