Вздохнула — покидать тень по-прежнему не хотелось. И вообще — почему бы чуть-чуть не подкрепиться и не оттянуть этот момент? Присела, облокотившись спиной о тёплый шершавый ствол, и принялась за землянику. В тишину, вплетался лёгкий шелест листьев, а вот птиц слышно не было. Надо же, недавно галдели на все голоса, а тут, как отрезало. С чего бы это они притихли? Попрятались?

И тут же накатило чувство приближающегося ненастья.

Доев последние ягоды — а то они уже начали истекать соком — решила как-то позаботиться о себе. Не нравилась мне быстро растущая тучка. Придумывать укрытие надо было быстрей. В итоге вытащила парашют и привязала центр купола к толстой ветви, расположенной на подходящей высоте. Нижнюю же кромку закрепила стропами за что попало: за два ствола, подходящее корневище и какой-то росток. Образовался довольно вместительный шатёр для одного человека, под который и спряталась. Чувствуя себя отчасти защищенной, с интересом наблюдала, как на открытой равнине волнуется трава, слушала порывы ветра в вершинах деревьев, раскаты недалекого грома. Потом всё накрыло темнотой грозовой тучи и, наконец, сверху хлынул дождь.

Моё укрытие оказалось не таким и плохим и не сразу сдалось напору ливня. Поначалу под парашютом было сухо и просторно, главное, ветер ничего не повредил. Но вскоре ткань под натиском воды устремилась вниз и обволокла меня со всех сторон. Хорошо, что ничего не упало, так что голова оказалась в наполненном воздухом конусе, вершина которого подвешена к суку. Впрочем, это положение сохранялось недолго. Показав свой норов во всей красе, гроза умчалась дальше, а шатёр отлип. Забавно. Пусть концовки буйства стихии не увидела, зато сама не намокла.

Подождала, пока порывы ветра закончат стряхивать влагу с листьев, и выбралась наружу. Поспешно освободила купол и, не сворачивая его, а взяв прямо, как был, комом, заторопилась через открытый участок, пока знойное светило ещё спрятано за тучами. Намокшая и примятая ветром трава лежала, хотя, то там, то тут отдельные стебли распрямлялись, но в целом идти было удобно. И красота вокруг удивительная, даже казалось никак не смогу к ней привыкнуть, чтобы не замечать. Может, потому, что местность так часто меняла свой облик.

А вот и лес, и как подтверждение моим мыслям совсем не такой, что спрятал меня от ненастья. Тут росли деревья любых видов и размеров, кустарники, цветы, трава. Местность впереди снова повышается, но уже без поспешности. А вот и солнце заискрилось в каплях воды на листьях. Успела, значит. Помедли я немного, и пришлось бы либо ждать до вечера, пока оно силу потеряет, либо обгореть, получить тепловой удар, солнечный и какие там еще есть.

Парашют оставлять в смятом и мокром состоянии не решилась, если не позабочусь о нем сама, не позаботиться никто. А страх потерять хотя бы одну вещь из своей скромной экипировки уничтожил последние колебания. Прислонив рюкзак к поваленному дереву, растянула парашют для просушки на открытом месте. Удовлетворение от проделанной работы стало безоблачным и ясным. Да что говорить, только что сама Природа помогла мне избежать получасового перехода через раскалённую солнцем равнину, поросшую пыльной травой. Вот подыграла, и всё тут. В очередной раз.

Вздохнув — желудок опять дал о себе знать легкими спазмами, присела на совершенно высохший и даже во многих местах лишенный коры ствол. Оценила удобство, вытягивая ноги. А если сесть немного боком возле основания ствола у растопыренных корней и облокотиться на них спиной, то и вовсе как на кресле сидишь. Решила чуть-чуть отдохнуть, пока сушится парашют, а потом сложить его и сразу идти дальше.

Наверное, я задремала, потому что человеческие голоса услышала внезапно.

— Я же тебе говорил, что это парашют, а ты заладил, словно попугай: ‘Ромашки, ромашки’.

— Ладно, не трынди, сам вижу, что парашют. Интересно, где парашютист?

Открыв глаза, увидела, как два юноши в канареечно жёлтых комбинезонах рассматривают моё имущество.

— Здесь парашютист, — лёгкое настроение так и не покинуло меня, поэтому я встала и отвесила парням шутливый поклон. Внутри вспыхнула надежда, что моим приключениям пришел конец. Ведь если попросить у них визоры…

— Ты кто?

— Что ты тут делаешь?

Вопросы прозвучали одновременно.

— Специальная корреспондентка корпорации Гугл. Знакомлюсь с планетой и её обитателями.

Ребята заулыбались вполне дружелюбно:

— И с кем ты здесь познакомилась?

— С медведем, большим любителем земляники, мегакошкой-мамой и её чадом, деловитым бобром и семейством больших ежей. Ах да, была еще белка и олень. Вот теперь у вас беру интервью. Кто вы, путники?

— Мы тут на каникулах, в спортивном лагере. Только нам режим тамошний не понравился, и питание показалось несколько однообразным.

— Вот ты смогла бы три раза в день есть перловку? — подхватил второй.

При воспоминании о давно и крепко нелюбимой еде, я одновременно выделила желудочный сок и слюну, которую громко сглотнула.

— Пожалуй, съела бы ложечку, — живот протестующе забурчал, — или две, — призналась честно.

Парни посмотрели на меня, друг на друга, и принялись стаскивать с плеч рюкзаки.

Через пару минут над разгорающимся костром был подвешен котелок. А парашют, отказавшись от помощи, быстро сложила сама, убедившись, что он совсем сухой.

После чего, чтобы не мучиться от голодных спазмов, вдыхая запахи готовящейся еды, отошла в сторонку, не теряя из вида поляну с костром, и набрела на черничник. Пакет из-под земляники набрался быстро — черника здесь размером с некрупную вишню и чуть слаще нашей земной. Пробираясь обратно другим путем остановилась, учуяв знакомый запах. Приглядевшись, заметила пучки-метёлки, похожие на морковную ботву. Розовые корнеплоды легко поддались, чем и обрекли себя на включение в сегодняшнее меню.

Ребята угостили меня отнюдь не одной ложкой каши, и не двумя. Они и сами не забывали подкрепляться. Хотя есть приходилось из одной тарелки и по очереди. Ложка у них тоже была одна на двоих, а у меня и вовсе не нашлось ни того ни другого. Парни благородно отдали ложку мне, а сами приспособились хлебать широкими щепками. Морковку и чернику приняли с интересом, но, прежде чем есть, подождали, пока я прожую и проглочу.

— Так ты что, так и знакомишься с планетой на подножном корму? — Наконец спросил тот, что пониже ростом и пошире в плечах. Эдакий крепыш с выгоревшими на солнце белыми волосами.

— Меня вчерашней грозой унесло на параплане примерно на полсотни километров от наших, — я решила, что честность в этом вопросе мне ничем не грозит. — Буду выходить на восток, к Ново-Плесецку.

В голове стучала мысль, вернувшаяся после утоления голода — спросить про визоры!

Но почему-то язык не поворачивался. Ребята вели себя на редкость беззаботно и мило, что совершенно не сочеталось с окружающей действительностью, я ведь даже оружия у них никакого не заметила, а они на мой револьвер смотрели очень задумчиво и ласково. А может, у меня просто паранойя начинается? И еще — чем придется расплачиваться за обед, хотелось бы знать.

— Через три дня пути встретишь дорогу, — отвечал тем временем высокий худенький парнишка, — просто колея, но видно, что не реже, чем раз в месяц по ней кто-то проезжает. Меня Васей зовут. А мы подадимся на запад. Там на берегу Янтарного Моря должны жить местные. Попробуем устроиться у них.

— Мы с ГОКа, — пояснил крепыш. — Нас вроде как на лето, на время каникул, привезли в спортивный лагерь, а только весь спорт с лопатой да носилками. Зачищали котлованы под фундаменты после отпалки, ну, то, что ковш экскаватора подхватить не может. Наломаешься за день, а вечером гопота местная начинает куражиться. Визоры отобрали, считай, сразу. Глянешь косо — сразу в морду норовят. В общем, сперли мы мешок крупы, пачку соли, и дали дёру, пока живы. — Меня тоже Васей зовут, — добавил он сконфуженно.

Разочарование, что у ребят нет никакой связи, несколько подпортило настроение, но ненадолго. Сытый желудок — великое дело. Плохо то, что сразу захотелось спать, а этого я позволить себе не могла. Пока они рядом…