Несколько ранее, днем, они съездили в Домм, где пообедали в ресторанчике «Кабануа и Шатень». Еще во время подготовки к своему репортажу о Перигоре журналистка нашла этот ресторан шефа Лорана Секуара, который оставил свое парижское заведение «Жил-был на Юго-Западе гусь», чтобы обосноваться в окрестностях Сарла. Во время обеда Лора оценила работу над вкусами блюд «рыночной кухни»[12], названия которых значились на грифельной доске, а также серьезность разумного и ответственного обеспечения продуктами. Она отметила детское меню «S-порция», где блюда по карте предлагались за полцены. И в прилегавшей к ресторану бакалейной лавке, где продавалась продукция фермеров и местных производителей, купила несколько баночек фуа-гра и пакетиков с различными солями и перцами.

Затем они поднялись к «Эспланаде», где Лора продегустировала несколько блюд откровенной и безыскусной кухни, предлагавшейся в этом заведении, пока Пако снимал панорамные виды на долину Дордони.

К своему большому сожалению, они были вынуждены покинуть Домм, не успев посетить ни бастиду[13], ни подземную пещеру, приспособленную для посещения туристов. Им предстояло проехать через деревню Даглан, где Сильвен Гильбо, шеф «Маленького Парижа», потчевал обитателей тех мест свежими и вкусными блюдами. Но увы! И речи быть не могло о том, чтобы отклониться от программы, если они хотели поспеть до шестнадцати часов в Вильфранш-дю-Перигор.

Деревенскую площадь начали покидать первые машины, груженные белыми грибами – десятками килограммов. Тем не менее рынок продолжал работать вплоть до распродажи всего товара, который в этот день был равен примерно тонне. Пако отошел от торговых рядов и направился к аркадам окружавших деревенскую площадь домов, чтобы запечатлеть прямолинейную планировку улиц, типичную для бастид. И тут Лора, спокойно облокотившаяся о балюстраду, вдруг заметила, как настроение продавцов и покупателей резко изменилось, стоило появиться ярко-зеленой малолитражке «Рено Твинго», которая остановилась на другом конце площади. Кое-кто бросал на нее искоса не очень-то приветливые взгляды, другие молча воздевали глаза кверху, словно с упреком вопрошая небеса. Журналистка обернулась в три четверти и заметила, как из машины вылезла молодая женщина лет двадцати и стала рыться у себя в багажнике. Найдя то, что искала, она позаботилась закрыть дверцы и направилась на рыночную площадь. Ее темные, немного слишком накрашенные глаза сверкали хищным блеском. Небрежно убранные золотисто-каштановые волосы обрамляли не совсем красивое, но казавшееся красивым из-за своей юности и свежести личико. Дешевые магрибские шаровары подчеркивали узость бедер и прогиб низа спины.

Не дойдя нескольких шагов до торговых рядов, молодая женщина начала обращаться к прохожим с напористостью мальчишек-газетчиков прошлого века, сообщавших о неизбежном объявлении войны. Лора взяла листовки, которые та без особых церемоний сунула ей в руки, но все же постаралась в дискуссию не вступать. При помощи шокирующих картинок с изображением мучимых и умирающих уток ассоциация «Гусь в печенках», не стесняясь в выборе слов, выступала против практики откорма птицы, которую считала «варварской». Некоторые выражения были отпечатаны кроваво-красными буквами, чтобы еще больше поразить умы: «Нас тошнит от вашего откорма», «Выращенная для мук». Раздача листовок сопровождалась гневными и далекими от диалога речами, попросту обличавшими того или иного ресторатора, который осмелился вписать фуа-гра в свое меню, или оптовика, который кроме белых грибов продавал также уток, и даже птицевода, обвиненного в «преступлении против животных». Под внушительными стропилами торговых рядов прения становились все ожесточеннее, напряжение росло, а слова, которыми обменивались стороны, все больше и больше походили на лозунги. Представитель муниципалитета решил, что пора вмешаться, чтобы ситуация совсем не вышла из-под контроля.

– Мадемуазель Бюрла, я попросил бы вас оставить этих людей в покое и не препятствовать их работе, – сказал он спокойно, но твердо.

– Раздавать листовки в общественном месте никому не возбраняется, – резко возразила молодая женщина, обрадованная, что наконец-то нашла оппонента, с которым можно схлестнуться по-настоящему.

– Зато допекать людей – запрещено! – проворно ввернул продавец, стоявший в центре зала, сунув руки в карманы.

То тут, то там послышались смешки. Но молодую женщину они не впечатлили, а лишь подстегнули ее решимость.

– Что, правда глаза колет?! – раскричалась она. – Все вы тут – сообщники преступления!

Но время шуток прошло. Манон Бюрла была известна всем, и на лицах уже читалось явное раздражение. Муниципальный служащий крепко схватил ее за руку и препроводил к ее машине. Она не пыталась вырываться, сознавая, что ее малые габариты не позволят ей вступить в борьбу. Какой-то старик, облокотившийся о заграждение рядом с Лорой, плюнул на землю и пробурчал:

– Достала уже!

– Похоже, она полна энтузиазма… – заметила Лора. – И очень активная.

– Ну да… Активная, чтобы нас допекать! Мотается по округе на своей тачке и угрожает рестораторам. Дескать, либо пусть перестанут предлагать фуа-гра, либо ее дурацкая ассоциация устроит акции… Не знаю, как это называется…

– Значит, активная, решительная, да еще и угрожает! – подлила масла в огонь журналистка. – Любопытно, но ни один ресторатор мне об этом не говорил.

– Это потому, что они не принимают ее всерьез. Да к тому же такие истории для них – не больно-то хорошая реклама.

– А она всем ресторанам угрожает или только самым туристическим?

– Всем! От Нонтрона досюда ни одного нет, кого бы эта заноза в заднице пропустила!

Лора наблюдала за муниципальным служащим, который теперь, оказавшись на изрядном расстоянии от рынка, пытался урезонить молодую женщину.

– И даже «Харчевне Тетушки Адель»? – не отставала журналистка.

Старик криво усмехнулся, показав прореженные зубы:

– Да, мадам. И знаете, что эта засранка осмелилась сказать Тетушке Адель? Обозвала ее «пособницей» только за то, что она продавала грибы мужичку, который разводит уток для паштетов! Представляете? Сказать такое нашей Адель!

Лора не смогла скрыть удивления.

– И что та ответила?

– Ну, много слов ей не понадобилось. Про грибную палку Адель слышали? Так она этой палкой врезала ей прямо по копытам. Как ответ это, может, и коротковато, зато доходчиво. В любом случае иначе с Манон говорить нельзя. Она же как собака бешеная, даже еще хуже!

Погода стояла приятная, как часто бывает поздней осенью, и вечер обещал быть таким же. Чтобы оказать честь своим постояльцам, мадам Ватсон состряпала перигорское фрикасе согласно местным традициям, во всех пунктах следуя рекомендациям Ля Мазий, которая рассматривала приготовление этого блюда как коренную основу для всякого супа, достойного этого названия. Не признаваясь в этом напрямую, Маргарет надеялась блеснуть в глазах Лоры Гренадье, про которую повсюду говорили, что она самый авторитетный гастрономический критик из своего поколения. Это был также способ доказать ей, что чужестранец вполне способен полностью слиться со своей приемной родиной.

С началом второй половины дня она обжарила на утином жире ломтики «беломясой» и «желтомясой» репы, моркови, измельченную луковицу, а также нарезанный кружочками лук-порей. Добавила к этому три зубчика чеснока и кусочек копченого сала, высыпала добрую ложку муки, подрумянила ее и добавила большой стакан куриного бульона. Все это тушилось больше часа, и весь дом пропах густым, пьянящим и очень перигорским ароматом, который приглашал к расслаблению и удовольствию.

Так что ужин был легкий. Этого кушанья вполне хватило, чтобы успокоить аппетиты и оживить беседу, которая прелюбопытным образом свернула на весьма относительные достоинства британской гастрономии.