Председатель комиссии удивленно повернулся. Затем в машинерии хрюкнуло, свистнуло, крякнуло и произошло то, чего никто из нас не ожидал.

Взрыв случился стремительно и неотвратимо.

Я стоял дальше всех и поэтому пострадал меньше всего. Невидимой волной меня отбросило в сторону к старой засохшей яблоне, которую уже несколько лет собирались выкорчевать, но у виртуоза никак не доходили руки. Представителям комиссии повезло гораздо меньше. Гнома швырнуло в кусты торгинской колючки, росшей воле ограды в назидание пронырливым мальчишкам, воровавшим у мистера Босвела вишню. Кранкссовершил еще более опасное путешествие: перелетев через машинерию, он оказался в бочке с противным смоляным раствором, приготовленным для нового изобретения господина. И наконец, мистер Цириус, просто упал навзничь и, закрыв глаза, видимо приготовился умереть, так и не выдав патент на очередное детище виртуоза. Сам Босвел отделался легким испугом, который забросил его на нижнюю ветку ближайшего дерева.

Охая и ахая, комиссия медленно собралась обратно в кучу. Видок у них надо заметить, был не ахти. Гном потирая ушибленный бок, выдирал из бороды колючки, кранкс – сплевывал темную жидкость, а мистер Цириус с обгорелыми усами и кончиками пиджака, напоминал зажаренного гуся и тихо подвывал, произнося каждое слово нараспев. А сказать им было что.

– Во-т э-тоооо да, – на одном дыхании произнес я, и осторожно приблизился к дымящейся «Пышке».

Пыхнуло, так пыхнуло. Сложный механизм все еще искрил, и изрыгал протяжные стоны, словно подбитый метким выстрелом дракон. Но главное, письмо было невредимо. Девственно чистый конверт, порхая словно бабочка, опустился на черную ладонь гнома.

– Что все это значит, Босвел?! Постарайтесь мне объяснить, пока я не разжаловал вас до неумехи! – в ту же секунду взревел мистер Цириус.

– Я, про. оооо….ну….ина…че…че…как….– заикаясь пролепетал мой учитель.

– Это мы понимаем, что ничего не понимаем, – согласился с претензиями председателя кранкс.

– Поддерживаю, – рявкнул гном. Его лицо напоминало сейчас неподвижных механикусов из зала славы, высеченных из цельного куска мрамора.

Напоследок, неудачное изобретение виртуоза издало какой-то непонятный фыркающий звук и умолкло навсегда. Я стоял, не в силах произнести ни слова. Босвел в отличие от меня – когда у него прошел шок – еще пытался оправдаться, но все попытки, на мой взгляд, были бесполезны. И все же они последовали.

– Дайте мне еще один шанс, – молил мистера Цириуса виртуоз. – Я не виноват в случившемся провале…

– О чем вы говорите, неудачник?! – дослушав лепетание Босвела, взревел председатель. – Вы позорите высокое имя механикуса! Запороть запуск изобретения – это высшая степень неуважения к Гильдии. Мы зря потратили на вас свое драгоценное время, и в следующий раз боюсь, у вас не будет больше возможности доказать свою состоятельность. Мы не хотим впредь наблюдать за подобным крахом. Нам претят такие неучи как вы. Поэтому, думаю, мы попрощаемся с вами навсегда!

Решение председателя было более жестоким, чем приговор коллегии праведников.

– Стойте! – Босвел упал на колени и схватился за фалды одежды гнома.

Они уже дошли до ворот, когда кранкс помог своему коллеге избавиться от ненужного груза. Виртуоз беспомощно упал на бок, подняв столп пыли.

– Нет-нет… не уходите…

Мой учитель сейчас напоминал капризного ребенка, а не хитроумного мастера способного вдохнуть жизнь в любую, даже самую сложную машинерию.

Остановившись на пороге, Цириус повернулся, презрительно уставившись на жалкого виртуоза. Его слова раздались подобно раскату грома:

– У вас есть оправдание?!

– Да, – внезапно прошептал Босвел.

– Какое?

– Я подготовил все идеально, и мое изобретение должно было работать безупречно. Я провел сотни испытаний, но произошла одна досадная оплошность…

– Оплошность? – Цириус нацепил на нос монокль и его гнев сменился легким интересом.

Босвел привстал на колени, вытер слезы, немного подумал и изрек:

– В последний день я допустил до машинерии своего ученика Сти. Это он во всем виноват! – перст виртуоза указал в мою сторону. – Он хоть и хороший малый, но весьма неуклюж. Именно в нем причина неудач. Он что-то сделал не так. И вот, итог!

Я слушал и не верил своим ушам. Босвел нещадно врал спасая свою жалкую душонку, а я падал на дно масляной кучи, откуда не суждено выбраться ни одной, даже самой совершенной машинерии.

Босвел говорил долго и чувственно, навешивая на меня все больше гадостной лжи, что я был уже не в силах воспринимать его слова. Опустив голову, я просто ждал, когда виртуозу надоест поливать меня грязью. Но речь его длилась бесконечно. Комиссия внимала, понимающе кивала и, в конце концов, дала моему учителю не совет, а скорее негласный приказ. Таким бездарям и криворуким тупицам как я, нет места в гильдии мастеров. Босвел кивнул, соглашаясь. И незамедлительно пообещал им гнать своего ученика взашей.

Остановившись у высоких резных ворот, я низко повесил голову и ступил за порог. Именно отсюда и началось мое долгое и опасное путешествие. Мне впервые удалось подняться в небо, побывать в подземельях заброшенного города и научиться охотиться на опасного зверя с человеческим лицом.

Но давайте все по порядку…

Паб «Веселая подкова» считался лучшим пристанищем небесников, которые не очень-то любили тех, кто не носил теплых курток с нашивками золотого винта. Лишь адепты маханикусов являлись для них неким исключением из правил. Боевые крылопланы после стычек с Совиным звеном[5] часто чинились в одном из главных цехов отсека Тарсы, расположенном за стенами города на Северных равнинах: наверное, единственное место на всем побережье, где любой уважающий себя ученик мог получить достойный опыт починщика. И пускай платили там сущие гроши, зато кормили на убой, и даже за мелкую работенку держатели ангаров устраивали настоящий пир молодым механикусам.

Дейв, мой близкий приятель, которого я знал еще с приютской скамьи, входил в число таких неопытных помощников.

Частенько сбегая от своего старого мастерового в поисках настоящего дела, он однажды забрел в крайний ангар Тарсы и показал себя с лучшей стороны. Так началось его долгожданное обучение механическому делу. Последний раз, он поведал мне по секрету удивительную историюо том, как ему удалось «вдохнуть жизнь» в старый, всеми забытый «Пеликан» – те-образный крылоплан, который считался на материке истинным раритетом. Я ему, конечно, не поверил, но, не раздумывая, поднял кружку, за долгий полет восстановленной машины.

Опустошив еще одну пинту темного, я отрешенно оглядел малочисленный зал и грустно вздохнул.

– Чего хмуришься? Небось опять твой мудрец чего-то отчебучил? – поинтересовался Дейв.

Мой друг был явным полукровкой, не желавшим мириться со своим туманным прошлым. Поэтому к вопросу о своем происхождении относился весьма трепетно. " Я причисляю себя к прославленной семье ливисов. Только не тех, что родом из морозной тундры, а южных – первых собирателей пара", – говаривал он в такие минуты, и никто не спорил с его довольно смелым утверждением.

Первое время мы еще пытались шутить на эту тему, но за долгие годы нашего знакомства байка о его знатном родителе и тайном заговоре против семьи настолько поистрепалась, что колкости стали редкими, а огонек юмора постепенно угас. И сегодня я не стал реагировать на его высокопарную позу (грудь колесом, а руки уперты в бока) и высоко задранный нос (так высоко, что может уткнуться в потолок).

– Вчера мы предстали перед комиссией, – осторожно начал я.

– Да ну, – псевдо-ливис сделал вид, будто не поверил. – Что же вы представили? Двойную сушилку тряпок или Раскалыватель древесины? – и порадовавшись шутке, гордо присвистнул.

– Ни то и ни другое, – фыркнул я. – Это только твой глухой мастер может изобрести подобную ненужность. Мы пытались продемонстрировать работу пневмопочты.