С Юстусом было хорошо общаться, лучше, чем с фрау Картхаус-Кюртен и даже лучше, чем с Мими, которая чуть что бежала в туалет и поэтому была не лучшей слушательницей. Я рассказала ему всё о Карле, Лео и моём детстве в качестве Альберты Эйнштейн, а он рассказал мне о своём слишком строгом отце, пьющем младшем брате и о матери, которая умерла, когда Юлиусу было 14 (теперь понятно, откуда у него потребность помогать людям). Аптека перешла к Юлиусу от отца только в прошлом году, вместе с кучей старых проблем, которые ему пришлось решать, и сложностями по финансовой части. После особенно грустных рассказов мы привыкли вытаскивать розовые карточки фрау Картхаус-Кюртен и для улучшения настроения выполнять какое-нибудь из записанных на них заданий.

Юстус считал, что благодаря карточной терапии фрау Картхаус-Кюртен он тоже чувствует себя намного лучше, прежде всего благодаря карточке «Наконец высказать Тине своё мнение», которая продвинула развитие его души на световые годы вперёд.

– То есть ты делаешь мою терапию даже тогда, когда меня нет? – спросила я. – Это нехорошо.

– Ну, ты тоже без меня ездишь на море, – ответил аптекарь. Я в ответ вздохнула и забыла спросить, кто такая Тина.

Моя мать пригласила меня на двухнедельную поездку на Майорку – чтобы посмотреть, как цветёт миндаль. Но, во-первых, когда мы туда прилетели, миндаль уже отцвёл, и, во-вторых, моя невестка Циркульная пила и её дочка Элиана тоже отправились с нами. Я об этом не знала (иначе я бы с ними не поехала), но моя мать утверждала, что она узнала об этом в последнюю минуту.

– Она хотела сделать нам сюрприз, – прошипела она мне в ухо, когда в аэропорту я вместо проявления бурной радости довольно невежливо спросила: «Но вы ведь не остановитесь с нами в одном отеле?» (что было риторическим вопросом).

– Это будет действительно классный девчоночий отпуск, – заявила Циркульная пила, у которой не было ни подруг, ни голубого лучшего друга и которую должен был пожалеть даже не столь мягкосердечный человек, как я. – Мы все четверо купим себе одинаковые шмотки и взбаламутим весь остров!

– Кому свинья, а нам — семья, – шепнула мне мать, решительно толкая меня к выходу из аэропорта.

Ну да, есть вещи и похуже, чем сидеть весной в пятизвёздочном отеле на средиземноморском острове. После затяжной холодной зимы в Германии здешняя изобильная зелень, солнечный свет и тёплый воздух были изумительно прекрасны.

И когда Циркульная пила заводила свои бесконечные монологи («Знаешь, в принципе для тебя время ещё не ушло, ты ещё можешь познакомиться с мужчиной, родить ребёнка и таким образом придать своей жизни смысл. Только для бедной Мими это будет тяжело – ей уже к сорока, она наверняка чувствует себя наказанной и покинутой Богом…»), я просто смотрела на горизонт и рассчитывала в уме квадратный корень из 423 200 с тремя точками после запятой.

Моя племянница Элиана («Боже, разве при виде неё у тебя не тает сердце?»), к моему облегчению, отказалась от привычки жевать сопли, но зато постоянно заплетала мне волосы в косы и начинала плакать, когда я после двух часов дёрганья хотела получить свою голову обратно («Пожалуйста, Элиана, не плачь. Ты можешь заплетать косу бабушке, бабушка тоже сидит тихо. Я тебе уже говорила, что тётя Каролина не очень любит детей, потому что у неё их нет, и она уже не помнит, каково это – иметь ранимую детскую душу»). Иногда, когда Циркульная пила водила Элиану в туалет, мы с мамой смывались и проводили пару часов без них. Это были, без сомнения, самые спокойные часы нашего отпуска.

Возвратившись домой через две недели, мы увидели, что в Германии тоже началась весна.

«Тот, кто лжёт, хотя бы думает правдиво».

Оливер Хассенкамп

Фрау Картхаус-Кюртен стала соблюдать диету и поэтому была в плохом настроении.

– Мы давно уже топчемся на месте, – заявила она. – Сегодня мы наконец поговорим о теневой стороне вашего брака.

– О чём?

– Понимаете, Каролина, после смертельного случая совершенно нормально видеть только то, что ты потерял. Но по прошествии времени надо уметь понять, что же ты при этом выиграл. И в вашем случае это что?

– Деньги?

– Я имела ввиду совсем другое! – Фрау Картхаус-Кюртен энергично покачала головой. – Я имела ввиду свободу! Сейчас, когда ваш пожилой, доминирующий и эгоистичный муж мёртв, вы наконец свободны делать всё, что захотите!

Эта женщина просто идиотка. Я всегда это знала. И у неё точно недостаток глюкозы в организме. С каждой минутой она становилась всё более раздражённой.

– Ваш восстановительный период закончен, – заявила она.

Я торопливо перечислила 34 счастливых действия за прошедшую неделю (20, если не считать капучино), но фрау Картхаус-Кюртен только отмахнулась.

– Вы не можете поощрять себя целыми днями! Да и за что, собственно? За то, что вы вообще встали с кровати?

– Э-э-э…

– А вы знаете, сколько калорий в капучино с сахаром? Как в полноценном обеде! – Она наклонилась и неодобрительно посмотрела на меня через стол. – Сколько времени вы уже ко мне ходите? Сколько это будет длиться – целую вечность? Вы можете предъявить мне какие-нибудь результаты? Нет! Вы по-прежнему живёте у сестры, вопрос с наследством не решён, и у вас до сих пор нет никаких представлений о будущей работе. Дальше так продолжаться не может.

Ясно, но то же самое относится к вам. Вы по-прежнему ужасающе непрофессиональны, переводите все разговоры на себя и постоянно убираете волосы со лба.

Фрау Картхаус-Кюртен вытащила из ящика стола пакетик с карамельками и положила его на стол.

– Разве не странно, что бескалорийная еда такая невкусная? Не говоря уже о том, что ею невозможно наесться… Впрочем, всё равно. Сегодня мы составим список того, что вы должны непременно сделать на этой неделе. Квартира! Наследство! Работа! – Она критично посмотрела на мои волосы. – И, пожалуй, стрижка.

– Как? Всё за одну неделю?

– Послушайте, Каролина. Вы здоровы! Вы больше не должны прятаться от жизни. – Она вздохнула и сунула в рот диетическую карамельку.

– Она права, – сказал аптекарь, когда я ему пожаловалась на мою бестолковую психотерапевтшу. – То есть она бестолковая, и то, что она сказала о Карле – это просто безобразие, но в остальном она права. Чего ты вообще ждёшь?

– Ну, я же не знала, что квартиру с камином так трудно найти, – ответила я. – И не из-за меня затянулось дело с наследством. Адвокат дядюшки Томаса строчит одно письмо за другим. А что касается дипломной работы…

– Ну?

– Тут мне, честно говоря, возразить нечего. Я могла бы её закончить.

– Ну так сделай это – законченный диплом гарантированно облегчит тебе поиск работы. Я бы нанял тебя как частного аудитора, а то у меня всё опять пошло вразнос. – Он вздохнул.

Я похлопала его по руке.

– Юстус, ты не можешь позволить себе нанять аудитора. Но я с радостью помогу тебе бесплатно. Цифры – это мой конёк.

Я и в самом деле всё больше времени проводила в аптеке, доводя его бухгалтерию до ума. Его отец в последние годы вёл дела небрежно, из-за чего министерство финансов предъявило им новые требования, которые мучили Юстаса хуже зубной боли. Ознакомившись с ситуацией, я посоветовала ему сменить налогового консультанта.

– Но этот работает на нас уже двадцать лет, – возразил Юстус.

– Да, и все двадцать лет он работает плохо, – ответила я. – Послушай меня! Вот ты знаешь, какие туфли мне идут, а я знаю, как превратить твою аптеку в золотую жилу.

И Юстус послушал меня и обратился к тому же налоговому консультанту, которого Мими с Констанцей наняли для «Пумпс и Помпс».

В качестве ответной любезности я пересилила себя и сообщила риэлторше, что готова рассматривать квартиры без камина. Это её очень обрадовало. За четыре дня она организовала мне семь осмотров. Поскольку и Мими, и аптекарь сошлись во мнении, что квартира-студия с большой террасой и ярко-красной современной кухней как нельзя лучше подходит мне, я подписала договор о съёме с первого июня. Конечно, до первого июня было ещё далеко, но за это время мне надо было многое успеть. Например, купить кровать.