Отлично, я успел. Подъехал темно-серый автобус, я быстро метнулся к дверце и уже стоял наизготовку и ждал, когда водитель распахнет ее. Двери с шипящим звуком плавно отъехали в сторону, и я стал пробираться сквозь почти пустой автобус, но когда я уселся на уже привычное мне место, и поднял голову, салон уже выглядел совсем по-другому. Словно вода, хлынувшая через пробоину в плотине, народ стал заполнять салон.

Я слабо себе улыбнулся, глубоко вздохнул, ушел в свой мир на ближайший час и отвернулся к окну, за ним уже вовсю проносились дома и пешеходы.

Нью-Таун уже пробудился. Не знаю, кто придумывал название города, но он явно не слишком долго просидел за этим делом. Город у нас небольшой, но густонаселенный, в основном здесь преобладают высотные дома. Офисы, жилые дома, все строится не меньше двенадцати этажей. Небольшие домишки можно встретить разве что за городом.

Вообще город довольно неплохой, есть куда сходить отдохнуть, много зелени, парков, скверов, всегда чисто, лишь изредка можно увидеть, как ветер гоняет по асфальту оброненную кем-то бумажку. Даже пробки на дорогах не делают его унылым, ведь сейчас это повсеместно. Я бы назвал Нью-Таун идеальным городом.

Автобус приехал в восемь часов десять минут, плюс – минус пара минут.

Из автобуса я вышел как всегда последний, не люблю лезть сквозь толпу, словно через вязкие джунгли, лучше подожду минуту и выйду спокойно.

Выходя, начинаешь натыкаться на знакомые лица. Вы встречаетесь на остановке каждое утро, ты знаешь их в лицо, они – тебя, но вы никогда не заговорите, без любой на то причины.

Хорошо, что от остановки идти совсем недалеко, минуты три, не больше. Зимой это очень помогает. Вот за углом уже показалось кирпичное здание, где я проведу свои двадцать четыре часа.

Настроение было дерьмовым, по-другому быть и не может.

Я шел быстро. Вот нога уже ступает на серую плитку, которой выложено крыльцо. Еще секунда, и я тяну на себя дверь. Берусь за обшарпанную длинную деревянную ручку. Она поддается легко, но звучно стонет пронзительным скрипом. Это даже хорошо, наверное, это понимает каждый работающий тут охранник, так как скрип довольно неприятен, можно с легкостью проснуться, если вдруг задремал.

– Ты сегодня как обычно, – голос летел из каморки, где мы переодеваемся.

– А как же иначе? Я уж знаю, как не терпится быстрее с утра уйти домой.

Это действительно так, утренние часы, когда ты ждешь сменщика, тянутся дольше всего.

Я прошел в комнатку, где стоит прохудившийся диван с подпертой ножкой, стол и монитор с какой-то штуковиной, к которой подключены все камеры. Экран монитора ровно поделен на двенадцать маленьких окошек, в каждом из которых показывается своя картинка.

Поспешно скинув сумку с ноутбуком на диван и поразмяв плечо, я, было, хотел пойти поздороваться, но ко мне подошли раньше.

– Привет, – мне протянули руку.

– И вам привет, – руки сошлись в рукопожатии.

Я ко всем охранникам обращаюсь на «вы», хоть они и говорят, «не нужно этого «вы»», но я так не могу. Родители так воспитали – к старшим строго на «вы».

– Ну, я тогда побежал, еще нужно будет успеть дочь с вокзала встретить в девять.

– Удачи вам, – это я сказал уже в спину уходящему охраннику.

Походка у него довольно смешная, как у пингвина, также смешно переваливается с одной ноги на другую, словно ноги короткие.

Я шумно вздохнул и прислушался, тишина, не считая мирно гудящей штуковины, к которой подключены камеры. Ночью особо слышно каждый скрип этого здания, порой даже вздрагиваешь невзначай.

Нужно переодеться, а так неохота быть одетым в эту ужасную форму, из ткани, от которой чешется шея, странно, почему только она.

Шаги гулким эхом разносятся по всему трехэтажному зданию, ударяясь об стены и уходя выше по этажам. Тут уж явно сообразишь, если кто залезет ночью, эхо будет такое, что среди ночи покажется раскатом грома. Плюс работают на нас и скрипучие половицы, каждый шаг по ним раздается натужным звуком.

Я наскоро переоделся и включил чайник. Хоть я и пил чай дома, но тут делать нечего, кроме того что, смотреть кино и просиживать в интернете, благо, здесь ловит вай-фай. Я, кстати, всегда поражался мужикам, которые тут работают, чем они занимаются все двадцать четыре часа? Тут и с ноутбуком со скуки умереть можно.

Разложив компьютер и поставив чашку чая, я достал пару молочных шоколадок и развернул одну из них. Обожаю шоколад, ем его просто тоннами.

Поймав вай-фай, я стал проверять последние новости мира.

Положив ноги на соседний стул, я ощутил боль в мышцах после вчерашнего кросса.

Я стараюсь чаще бегать. Бег – это превосходно, то чувство, когда ты бежишь, ноги перебирают твердую почву, как ты покрываешься испариной, майка начинает прилипать к телу, а ты бежишь, не зная усталости. Да и с сексом полный порядок, только я уже забыл, когда он был у меня бесплатным.

Так прошло несколько часов, я поглощал фильм за фильмом и постоянно что-то жевал. В небольших перерывах я прохаживался и думал. Я любил думать и вспоминать прошлое. Куда все делось? Вспоминая некоторые моменты, я знал, что поступил бы сейчас иначе, толи в силу возраста, толи просто ума набрался, но сейчас бы, наверное, многое было по-другому. Хотелось бы, но невозможно.

День клонился к вечеру, и небо застелила оранжевая пелена заката.

Было время, я наблюдал закат на море с любимым человеком в обнимку. Я не люблю романтику, но очень скучаю по тем временам. Тогда было все таким нежным, не то что сейчас.

Шум улицы стал меняться, на смену шума машин пришли стрекотать сверчки. Стала проявляться луна, озаряя своим светом траву и деревья, асфальт стал отливать серебром, красиво, только в мыслях крутится слово «ничтожный». Ничтожный я. Утерявший всех и вся. Но, как известно, время отлично справляется с поставленной ему задачей и лечит не хуже платных докторов.

Наверное, только в кино у человека никогда, ни на секунду не пропадает грусть по умершим, пусть это было даже двадцать лет назад, у них всегда в мыслях, как будто это было вчера. Но мы не в кино, и я уже привык к тому, что остался один, совершенно без родных. Бывает, конечно, грустно, но с годами грусть становится тише и слабее, привыкаешь к тому, как есть сейчас. Человек вообще ко всему привыкает, начнись завтра война, люди привыкнут к ней через три – четыре месяца, а потом будут вспоминать времена, когда было все спокойно, и им будет казаться, что все это было очень давно и словно в дымке сна.

Небо полностью заволокла тьма, только луна, как бельмо на глазу, светила ярко своим полумесяцем, и звезды, точно щетина на лице, проявились очень отчетливо. Время подбиралось к двенадцати часам ночи, и меня начало морить в сон.

Я проснулся, когда уже темное небо сменилось на более светлое, но с дождевыми облаками. Звезды совсем исчезли из виду, а луна еще вяло билась за право быть видимой. Я пробудился от грохота, который заставил мой несчастный мозг мигом пробудиться, а сердце начало бешено гонять кровь по жилам. Секунду я не мог понять, что происходит, что могло вызвать такой сильный шум. Еще мгновение, и воздух стал пронзать душераздирающий крик. Я быстро поднялся с дивана, устремившись к источнику звука.

На мгновение наступила тишина, затем опять сильнейший крик. Я быстро вышел в длинный коридор и стал всматриваться в вереницу больших окон (они располагались по всей стене с небольшими промежутками). Мой взгляд приковала группа людей, которые окружили какого-то бедолагу и пинали его ногами. Их было четверо. Я постучал в окно. Один из парней обернулся, показывая мне средний палец.

Взяв дубинку, я направился к ним, нажав перед этим на тревожную кнопку. Понимая, что соотношение сил не в мою пользу, все же, не мог же я бросить этого бедолагу на растерзание этим уродам. Я быстро оббежал здание. Один из парней, что был в синей спортивной куртке, наклонился над лежащим и что-то делал с ним, отчего он закричал еще сильнее.