Коллапс Даймонда

В этом году мне попалась книга Джареда Даймонда "Коллапс", изданная в русском переводе в 2010 году. Написал ее умный человек, и мне книга понравилась. Возможно, даже один из самых умных. В других моих текстах, что на этом сайте, я пытаюсь обратить внимание, что наш биовид достиг такого прогресса благодаря доставшемуся только нам одним из всех животных самому развитому мозгу. Мозгу, который обладает кучей возможностей, отсутствующих у остальных даже самых продвинутых животных, возможностях, о которых мы сейчас не знаем, но узнать их могут наши потомки, если им повезет жить в настоящем сложном и огромном человеческом обществе. Некоторые из нас, правда, которых очень немного, результатами своего мозга, переданными очень большому числу других людей, позволили нам объединиться, создав каждому из нас более интеллектуальное окружение и обеспечив подавляющему большинству намного более удобную жизнь, чем у животных. Вообще, передача другим удачных результатов - это какой-то глобальный процесс. Например, я думаю всем известно обмывание подачек японскими макаками. В понравившейся мне книге Даймонд приводит другой пример такой дистанционной передачи опыта. Возможно, это один из приемов накопления информации в биологических структурах, жаль, что очень экзотичный. Развитие - это накопление информации. Конечно, которую надо добыть. Добыть из более сложных структур, а дальше комбинировать по допустимым правилам в новую годную к использованию информацию. Многие считают, что эта информация нужна для создания материальных объектов собственности, число которых за последнее столетие умножилось во много раз, и все они предназначены для нас любимых. Наверно, большинству это покажется странным, но для нас более важным является увеличение поступающей в нас мозг информации. Мы это должны уже чувствовать из-за потребности в книгах, зачастую совсем не имеющих практического смысла, фильмах, болтливых людях в телевизоре, не говоря о роли общения через интернет для молодежи и не только. Любая информация доступная людям находится на носителях. Хоть люди и пользуются двумерными или трехмерными носителями, но автоматизирована обработка только на одномерных. Природа в своих объектах пошла дальше, записав информацию на многомерных носителях. Наиболее сложные из них - это биологические, а из них самый сложный - наш мозг. Пригодность носителя для информации определяется его способностью создавать внутренние неоднородности. Например, требование к носителю цифровой информации определяется его способностью удерживать разделенными два типа неоднородностей. Внутренние возможности биологических конструкций обладают большим разнообразием и позволяют разделять в пространстве и во времени неоднородности многих типов. Конструкция биологического организма построена в основном из трех достаточно распространенных атомов с очень небольшой добавкой всех остальных, предназначенных для создания неоднородностей. Комбинации всех этих атомов создают несколько уровней, позволяя записывать огромное количество информации. Не стоит думать, что эту информацию можно конвертировать в одно или двумерную воспринимаемую нами информацию. Для развития каналов связи предназначено именно объединение людей, а задача людей создавать в нем все больше и больше устойчивых и разделенных неоднородностей, а не замораживать мир людей в ожидании неизменности внешнего окружения. Если первые люди получали большую часть информации из внешнего неживого и живого мира, то современный человек получает ее в основном от своего общества. Объем информации, что может быть заложена в человеческое объединение, зависит от его цельности. Если для небольших объединений нарушение цельности временно допустимо и знаний людей по восстановлению цельности хватает, то рост числа людей и/или рост структуры материализующей объединение требует решать задачу сохранения цельности с обязательным добавлением организующей информации. Общество людям нужно не столько как материальный физиологический ресурс - это тривиальная его функция - сколько для обеспечения мозга необходимой информацией. Развитие можно определить как совершенствование носителя информации для ее большего хранения. Сохранение, а тем более использование какого бы ни было конфликта в социальной среде, всегда ведет к потере структурной информации и деградации. Поэтому невозможно разделить понятия развитие человека и развитие социальной среды. Потеря социальной средой структурной информации ведет к деградации людей и потере ими знаний, и наоборот - потеря знания людьми ведет к деградации социальной среды. При развитии волей-неволей происходит усложнение связей. Есть развитие, которое вызвано внесением новой информации, позволяющей комбинировать новые конструкции. Оно кажется революционным, но я не хотел бы к такому процессу применять это слово. И есть развитие, связанное с комбинационным ростом. Его называют словом эволюция, а ее результат заметен в росте числа модулей и связей между ними, что и есть усложнение структуры. Но усложнение может быть само по себе без развития. Это, и усложнение структуры холостыми связями, рост которых ведет к краю и распаду, и создание хаоса, воспринимаемого проблемой выбора. У Ленина я читал о мучительности выбора для интеллектуала. Для интеллектуала хаос представляет собой задачу и потребность подумать и найти решение. Для харизматиков в политике выбор идет по ближайшей метке и со 100 процентной гарантией ведет к краю, если число таких последовательных выборов с "делать без думать" приближается к критическому значению. После критического значения - гибель. Даймонд описывает именно такую ситуацию во всех случаях гибели структур объединенных людей и людей. Именно поэтому сценарию погибла структура Советского Союза, где метками в технологии стал завод, а в политике - совсем неактуальная игра с внутренними врагами социализма, борьба с сомнениями в "марксизме-ленинизме-сталинизме". А также неявная борьба с интеллигенцией как врагом общинного менталитета и врагом простым представлениям главаря разбойников. Собственно, последнее мы видим во всех слаборазвитых странах или тех, которые туда идут. А если писать о том, что ближе к нам, то весь этот Советский Союз последовательно продолжается в постсоветских странах дополненный говорильней, нейтрализующей полезную информацию. Обобщая, здесь проявляется общая позиция всех без исключения политиков во все времена и во всех странах, не исключая политиков "первого мира", неспособных проверять предлагаемые представления. Это говорит об ограниченности картины мира их мозга. Тут налицо конфликт меду добытчиками информации и организаторами социальных сред. Этот конфликт будет исчерпан только в предельном случае, когда социальная среда найдет способы привлечения интеллектуалов в "политику". Если экстраполировать прошлый опыт из технологических структур, то такое возможно только при успешной формализации требований к политикам. Увы, сейчас они возникают из системной ошибки выбора политиков из ограниченной среды и из хаоса, откуда ничего приличного никогда не возникало. На острове Пасхи в принципе все то же самое, что и с Советским Союзом, но технологической меткой было изготовление истуканов, а политической - борьба с сомнениями об их необходимости. Вообще, необходимость в технологиях: ремесленничестве, церковных строениях или пирамидах, как средств расширяющих информацию и средств объединения людей, является простейшим из осознанных даже несложными людьми требований мозга. Проблема возникает, когда это требование гипертрофируется верхами и истуканы, пирамиды, автомобили или самолеты для путешественников раздавливают людей и общества, приводя второй волной к экологическим проблемам. По историческим меркам не так давно мозг создал в себе структуру сознания, которая позволяет каждому из нас себя осознавать на фоне внешнего социального и остального миров, сделав каждого из нас центром Вселенной - недаром сразу после появления сознания в социальном знании появилась геоцентрическая система. Отмечу, что для мозга главной потребностью, а, может, и единственной, есть потребность в информации, без которой ему и пища не нужна, а тем более деньги. Достаточно проследить за верхушками любой страны. Европа стала лидером человечества, скорее всего потому, что верхи составляли более молодые люди с не угасшей потребностью в информации или, как некоторые считают, люди к старости сохранившие такую потребность. В остальном мире, где скрытая, а где и прямая власть стариков, потерявших интерес к новой информации, или подростков-переростков с низким уровнем потребности в информации, влияла на верхи, которые искали стабильность в сохранении технологических или культовых ритуалов. Даймонд тоже склоняет к сохранению экологической стабильности, увлеченный культом экологии говорливой и не интеллектуальной интеллигенции. Если судить по публикациям и фильмам, у меня создалось впечатление, что возведшие себя в ранг элиты, интеллигенты подсознательно ощущают неуправляемость происходящих процессов, разуверились в верхушке своего общества, организация которой им также не подчинена, и боятся интеллектуалов с их необычными взглядами и непредсказуемыми мыслями. Если это так, то у интеллигентов есть искры интеллекта. Современные западные технологии нестабильны и в целом стабилизируются за счет варварского отношения к среде, как окружающей, так и людской. Естественно, сокращение внешних ресурсов всегда приводило к изменению отношения к людям. Именно к этому призывает Даймон - придавить людей в третьем мире для сохранения стабильности запада. Все это тупиковый путь. Надо менять и верхи, и технологии. Вернее верхи дополнять интеллектуалами, а технологии дополнять новыми знаниями. Любая революция снизу разрушительна и гибельна. Революционным изменениям в среде людей должны предшествовать революционные изменения модели среды. Модель западной среды сложилась наверняка более 12-ти тысяч лет тому, усложнилась, ползая от одного общества к другому, в каждом из них дополняясь. Запад сейчас несет флаг этой модели. Ленин мечтал, что его работа заменит этот флаг. Но для этого, возникшего в древности, неоднородного и многослойного по отношению людей процессу всегда есть предел, к которому мы подходим или уже подошли. Появление работ Маркса, которые хоть и не дают массе людей инструкций, но говорят о приближении к пределу феодальных организационных отношений, вполне закономерно. Это почувствовал Ленин, поверил нереальной модели Маркса и попытался провести через ноль Россию. Получилась революция снизу. Но получился и эксперимент. Этот эксперимент оказался не бесполезным и для запада, добавив еще немного информации и способствовав порождению индустрии обработки информации, и для его интеллектуального анализа, к сожалению запачканного чуть ли не на 100% охотниками за деньгами, использующими метод борьбы. В данном случае с каким-то мифическим "коммунизмом", а не деле просто с другими людьми, которые денежный мешок считает своими врагами - у борцов вряд ли хватает ума разобраться, где котлеты, а где мухи - у них одни мухи. Над образом врага западных верхов часто смеются, но стоит задуматься. В последние десятилетия мир отдельных людей стал информационно намного более насыщенным. Наверняка это должно породить среди молодежи интеллектуалов, включающих в круг своих интересов собственные попытки разобраться с социальной средой. Вернее, пытающихся создать в своем мозгу модель сбалансированного мира, отличного от существующего вот уже более десятка тысяч лет мира людей ориентированного на материальную и информационную избыточность для 5-ти, 10-ти или в лучшем случае 20-ти процентов "элиты" за счет спартанской и укороченной жизни остальных людей. В западной Европе 17-го века избыточностью стало образование и наука, проникшие в наш мир через черный ход религиозности и желания отличаться от черни, что в конечном итоге создало технологический порыв, но не организационный, все еще остающийся таким, как в древности. В советские времена информационной избыточностью "элиты" были западные развлекательные книги, фильмы и телевизионные программы, путешествия в другие страны, закрытые спектакли. И ничего больше. В основе теорий Маркса и деятельности Ленина лежали именно организационные, а не технологические моменты. Технологические реформы России подразумевались в фоне. Они и были восприняты Сталиным с его окружением с потерей важности пусть робкой модели социальных отношений. Более того, вместо организации работы над такими моделями он настроил своих наследников на борьбу с любой деятельностью на исправление и дополнение Маркса. Интересно, что на западе тоже так называемую теорию Маркса воспринимают, как неизменную, и некоторые пытаются по ней создавать экономические инструкции, которые неизменно терпят крах. Это, конечно, забавно, но оно говорит о полной глухости к развитию структуры социальной среды. Но при потере царской организации, при бестолковости и нецентрализации внезапно возникших "бизнесменов", ведь именно это толкнуло Россию на проблемы и революцию 1917 года. Октябрьская революция была серьезной попыткой решить проблемы развития. Она заставила по-новому взглянуть живших тогда во всех странах интеллектуалов на сохраняющееся с древности социальное устройство мира людей, продолженного западом с помощью технологий и эксплуатирующего материальное осознание этого мира подавляющей массой людей, которые в конечном итоге формируют саму социальную структуру. Вот это материальное удовлетворение масс и расположило их к западному капитализму, но далеко не всегда к самому западу. Капитализм - это технологическое устройство, обеспечивающее материальное функционирование общества. Это один из возможных вариантов такого функционирования. Капитализм укрепился на основе феодальных межличностных отношений и усложненных структурированных и все еще феодальных норм распределения произведенной продукции. Запад кроме капитализма включает и организационные приемы использования людей, ориентируясь только на технологии, а не на интеллект каждого человека. Положительные результаты Октябрьской революции, декларирующей смену социальной организации, оказались погребенными по повторенной в Советском Союзе феодальной организационной схемой. Понятно, что ничего нового простолюдины придумать и не могли, а зависимое развитие страны по западной схеме индустриализации требовало достаточной в данном случае иерархической организации. Простейшая реализация иерархии использует прямое и скрытое физическое и психологическое насилие, хитрость для подавления некоторых видов интеллектуальной деятельности, пропаганде первичности животных физиологических потребностей в виде обещания материальной обеспеченности в коммунизме. Так называемые коммунистические репрессии не несут себе ничего нового из того, что создано раньше. Люди, которых он возвеличил Сталин дал им возможность для физических и других упражнениях над их жертвами, это в большинстве случаев сельские лентяи, ищущие легкий хлеб. Он и сам их описал в 20-е годы, причем далеко не с позитивной точки зрения, но потом их же использовал, упростив ими социальный верх. Это был импульс, за который мы расплачиваемся сегодня. Вот, это уже совковость. Эти специалисты новой формации, не развив в себе других способностей, делали и делают то, на что они способны и что делали до них все остальные, оружием и методами, которые им дал запад. Даймонд описывает массу примеров репрессий и геноцида уже после окончания явных советских репрессий, давно ставшими известными западным политикам и интеллигентам, уже после исчезновения "коммунизма", репрессий, что произошли в Азии, Африке и даже Европе. Западные политики, спецслужбы и армии могли без проблем отрубить корни этих событий, могли без особых расходов их предотвратить. Но они поступили так же, как английская королевская верхушка поступила с умирающими без картошки то ли шотландцами, то ли ирландцами, но я думаю, что нам все равно кем из них, угробив голодом больше миллиона человек, не оказав им вполне доступную и имеющуюся в их распоряжении помощь. В наше время легко управлять слаборазвитыми странами, манипулируя в этих странах верхушками. Но все та же английская политика, все тот же выбор любителей денег, а в слаборазвитых странах - западных купюр и уж никак не своих или своих денег в третью очередь. Сейчас мы эту политику ощущаем на своей шкуре.