В нос ударили сильные опьяняющие запахи, множество звуков ворвалось в треугольные, заросшие шерстью уши, и мир преобразился. Сердце мощными толчками гнало горячую кровь по могучему телу. Сила играла и ударяла в голову. Я разогнался, длинным прыжком преодолел ров и побежал к моим братьям. Вместе мы углубились в лес. Волки бежали рядом со мной и я ловил их простые мысли "...наш главный... он с нами... мы теперь сильны и никогда не будем голодать..."
Я пришел в себя перед рассветом. Небо начало светлеть, и на его фоне я увидел невдалеке стены Гросс Вонсдорфа. У меня было время незаметно вернуться домой. Я подобрал обрывки своей одежды, кое-как нацепил их на обнаженное тело и прокрался в свою комнату.
Сказать, что я был сильно удивлен происшедшими со мной событиями, было бы преувеличением. Интуиция говорила мне, что подобное должно произойти. И моя странная болезнь, и перемены во мне - все вело к этому. Я знал много легенд об оборотнях, о них постоянно толковали люди в селениях и прислуга в замке. Я решил, что смогу жить обычной жизнью и скрывать свою вторую сущность. Единственное, что настораживало - я не мог контролировать перевоплощение. Можно ли научиться этому? Я не знал.
* * *
После первого оборота я сильно изменился. Начал быстро расти, и через год выглядел на все восемнадцать. Зеркало показывало мне широкие плечи, крепкие руки, длинные сильные ноги. Никто из местных парней не мог одолеть меня в борьбе. Бегал я тоже быстрее всех. Окружающие не догадывались, что я показывал едва ли десятую часть своей силы. Я понимал, что вид бегуна, обгоняющего стрелу, может привести меня на костер. Двуручный меч моего деда теперь летал в моих руках, как тростинка, выписывая в воздухе намыслимые восьмерки и круги. Мой наставник по фехтованию был мной доволен, но иногда я ловил на себе его странный взгляд. Наверно я забывался в пылу учебного боя и показывал силу и скорость, какой обычные люди обладать не должны.
Девчонки первыми оценили мои успехи. Мне даже не надо было ловить их и зажимать в каком-нибудь углу. Молоденькие служанки, прибиравшие мою комнату, сами прыгали в мою постель. Я был довольно хорош собой. Мое правильное лицо, длинные темные волосы и яркие голубые глаза им очень нравились. К тому же я был веселым и приветливым парнем, что было редкостью среди баронских сыновей. Время шло, и я не задумывался о том, почему до сих пор ни один разгневанный отец не пришел в замок с зареванной дочерью требовать возмещения урона. А ведь я старался на совесть почти ежедневно. Мне было невдомек, что моя природа изменилась так, что обычная женщина не могла от меня понести. Мать моих детей должна была быть особенной. Я часто вспоминаю это счастливое время, когда был молод, силен и не знал, что ждет меня впереди.
В день моего шестнадцатилетия в замок съехались гости. Отец устроил пир в мою честь. Вскоре я должен был отбыть на службу и обучение к господину Инстербурга, и по истечении двух лет принять от него посвящение в рыцари. Будущее меня не пугало. Я отлично стрелял из охотничьего лука и арбалета, владел мечом, ездил верхом. Мне предстояло обучиться музыке и придворным танцам, изучить право и французский язык. В нашем замке не держали ловчих птиц, поэтому благородное искусство соколиной охоты мне предстояло изучить в замке нашего сюзерена.
Вот в связи с этим у меня были некоторые сомнения. Дело в том, что после того, как во мне проснулся волк, меня стали бояться все животные. Лошади испуганно косили глазами и шарахались от меня, даже те, на которых я ездил с детства. Я силой принуждал их к послушанию, но прежней дружбы и привязанности между нами не было. Меня это огорчало, ведь я так любил лошадей. Чего ожидать от ловчих птиц я не знал. Вдруг им вздумается напасть на меня и выклевать глаза.
И все-таки мне удалось вернуть расположение одной из лошадей. Однажды утром я взял из конюшни своего любимого гнедого. Едва я выехал из ворот замка и пересек подъемный мост Шиммель понес. Он мотал меня по всей округе, и только к полудню, убедившись в том, что сбросить меня невозможно, конь встал, как вкопанный, посреди бурелома, роняя хлопья пены и дрожа всем телом. Я спешился, превозмогая боль. Мое лицо и шея были расцарапаны ветвями деревьев, нос и разбитые губы кровоточили. Не выпуская поводьев осмотрел Шиммеля. Конь был цел за исключением глубокой царапины на боку, из которой текла кровь. Я смотрел на эту царапину, и вдруг, повинуясь неясному порыву, начал ее зализывать. Моя слюна и кровь смешивалась с кровью коня. Я сам не понимал, зачем это делаю. Вскоре кровь у коня перестала течь. Я повел его в поводу и сел верхом только когда он окончательно успокоился. На другой день я заглянул на конюшню и нашел там моего прежнего Шиммеля. Конь приветствовал меня радостным ржанием, дал себя погладить и съел хлеб, который я ему принес. Его царапина бесследно исчезла. Я думал, что Шиммель просто вновь признал во мне хозяина, и не подозревал, что причина всему - моя кровь.
Тем временем обстановка становилась все более тревожной. Участились набеги литвинов. Отряды врага забирались далеко вглубь прусских земель. Они вначале посылали небольшие группы разведчиков, а затем нападали большим отрядом. До нас доходили слухи о сожженных селениях и захвате замков. В связи с этим мой отъезд в Инстербург откладывался на неопределенное время.
В этот период своей жизни я был полностью поглощен освоением своей второй сущности. Или она была первой? Как бы то ни было, я научился перекидываться по своему желанию, независимо от фазы луны. Это оказалось просто. Нужно было только... завыть. Как только в глубине моего тела начиналась эта мощная вибрация сразу происходило перевоплощениее. Я научился перекидываться тихо, без волчьего воя. Надо было соблюдать тайну. Разоблачение грозило мне большими неприятностями. Я был бы немедленно убит, не взирая на высокое положение моего отца. Меня не тревожило то, что оборотни считались отродьем дьявола. Наверно я был недостаточно религиозен. Многие часы, проведенные за чтением священных книг и молитвой, оказались потраченными впустую. Мне было суждено стать тем, кем я теперь являлся. Остальное не имело значения.
Я любил быть волком. Эта скорость, сила, волшебный мир запахов и звуков меня завораживали. И я очень полюбил охоту. Запах добычи, погоня, схватка, победа. Невыразимо прекрасный вкус крови и плоти жертвы. Я был очень силен и любил добычу покрупнее. Братья помогали мне на охоте, но когда я хотел сам одолеть противника, отходили в сторону. Надо сказать мы слышали друг друга. Они приходили, когда я мысленно звал, и я приходил к ним на зов, звучавший в моей голове. Однажды зимой волчий зов заставил меня среди дня поспешить к ним на помощь. Я сказал родным, что хочу побродить с луком по окрестностям и отправился в лес. Едва деревья скрыли меня из вида я рванул к братьям на предельной скорости. Довольно скоро достиг поляны в глубине леса.
Картина, представшая передо мной, заставила похолодеть. Снег на поляне был истоптан и залит кровью. В центре стоял огромный тур. Длинные рога его торчали в стороны и были обагрены кровью братьев. Тела трех убитых волков валялись в разных местах, десяток живых окружил гиганта. Тур тяжело дышал, шкура его была порвана во многих местах волчьими клыками, глаза горели бешенством. Сдаваться он не собирался. Какого черта они связались с этим исполином? - подумал я первым делом, но тут же сообразил, что сейчас зима и братья голодают. Умереть от голода или в бою за жизнь? Волки предпочитают второе.
Я повесил лук на дерево, быстро разделся и перекинулся в волка. Мой волк был крупнее обычного в два раза. Клыки мои были огромными, а когти на лапах длинными, острыми и убирались внутрь, как у огромной кошки. Я мог сделать то, чего ни один волк не мог. Например, влезть на дерево.
Плавно переместился в тыл к туру, он немедленно повернулся рогами ко мне. Я повторил маневр - результат тот же. Мысленно дал команду братьям отвлечь его, атаковать сзади. Как только его загривок открылся, я длинным прыжком заскочил на спину гиганта, распластался и впился когтями в его бока. Тур в бешенстве подкидывал круп, пытаясь меня сбросить, вращал головой с чудовищными рогами, но достать ими меня не мог. А я тем временем вонзил свои клыки в хребет тура. Такой бешеной скачки мне еще не приходилось испытывать. Моя кровь кипела яростью и восторгом. Я рвал зубами твердую шкуру, мощные мышцы, стальные жилы. Не знаю сколько продолжался бой. Наконец тур остановился и упал на колени. Он хрипел, из глотки текла кровь. Прежде, чем погибнуть, гигант издал душераздирающий рев, который был слышен по всей округе.
