Наш план сработал! Братья начали рваться в бой, до смерти забивая поваленных ими солдат и забирая их оружие. Вход в столовую был расчищен и закреплен Нулевым, но братья из первого и второго рядов внесли в битву стол, закрыв им вход, сделав из него самодельную баррикаду. Даже некоторые сестры решили взяться за оружие и выбежать к братьям, охраняя вход в столовую и отстреливая всех, кто выходил из-за угла. Нулевому предлагали помощь, но он отказывался, отмахиваясь рукой, продолжая держать щит, прикрывая вход в столовую. Я же решил «поймать» свое дыхание и вернуться в норму, пока меня окружали братья и сестры, восхваляя меня с дикими, но очень энергичными и радостными криками. Спустя несколько секунд, все стихли, пропустив вперед Вторую. Она знала о том, что я сделал. Все знали о том, что я сделал. Кто стал причиной всего этого. Я ожидал от нее грубых слов… Но она ничего не сделала. Встала на колено и осмотрела меня, выискивая раны или порезы, отодвинув мою винтовку куда подальше. Даже в ее глазах… я мог увидеть кипящую ярость, но она все еще проявляла ко мне нежность, внимательно рассматривая меня со всех сторон и ракурсов. Ничего не найдя, кроме пары ссадин, она вздохнула с облегчением, хлопнув меня по плечу.
«Никогда бы не подумала, что самый младший из нас… убьет человека. Наверное… это уже давно осталось в твоей крови. Ты даже не представляешь, в каком я гневе. Как сильно ты обманул всех нас, братец. Как ты подорвал мое доверие… Но об этом мы поговорим потом. Наедине.» — С этими словами, она встала с колена, продолжая смотреть на меня с той-же яростью в глазах. Я даже смог заметить взгляд Трицатой, которая пыталась вырваться вперед, сквозь толпу братьев и сестер. Либо она хотела помочь мне, либо сказать что-то Второй. Тем не менее, она побоялась прерывать ее, замерев на месте. Вторая протянула мне руку, помогая мне встать с пола. Ее твердый тон и строгий голос вышел мгновенно из ее уст. Все слышали ее слова — «Что теперь, братец?» У меня был только один план на уме. Одна цель.
«Найти Первого и покончить со всем этим безумием.» — произнес я, едва слышно. И даже когда Первая услышала меня, я повторил свою цель так громко и четко, как только можно. Чтобы каждый брат… каждая сестра услышала меня.
— «Пора бороться за нашу независимость! Начать войну с „Белыми“!»
========== Часть 13. Истинный смысл слова “семья”. ==========
Семья разразилась гневом и яростью. Каждый, кто был силен духом и мыслью, был готов постоять за себя и своих близких. Даже я, взяв себя в руки, присоединился к своим братьям и сестрам, не опуская винтовки и не убирая глаз с прицела. Командование должно было перейти ко Второй, но она поступила иначе. Она дала мне шанс провести всех к Медицинскому отсеку, двигаясь вперед под прикрытием щита Нулевого. Братья, оставшиеся без оружия, двигали столы по коридорам, выстраивая баррикады и укрытия. Это не поможет нам против солдат «Белых», но отговаривать их в подобные моменты я не мог. Нам нужно было продвигать оборону и закреплять позиции. Я мог слышать громкие хлопки и звон, глухим эхом проходящий по коридорам. Моя сестра и Девяностый старались отбиться от наступающей волны солдат. Двери в Медицинский отсек были открыты. К сожалению… мы появились с опозданием. Девяностый помогал нам привлекать на себя внимание солдат и отстреливаться из пистолета, но наше появление не повлияло на внимание солдат и их приоритетные цели. Они сосредотачивали свой огонь на дверях Медицинского отсека, и Девяностый не смог сменить укрытия, попав под прицелы солдат «Белых». Его тело превратилось в дуршлаг. Кровь окрасила его халат, пока пули и лучи энергии пролетали сквозь него и разрезали все, что попадалось на их пути. Никто бы не выжил после подобного. Моя сестра… она тоже была в опасности. Она тоже могла присоединиться к нему… если бы я не выбежал вперед. Мне пришлось ринуться вперед, расстреливая солдат на своем пути, пытаясь пробить их строй и заставить их отступить. Мою глупость приняли за наступление. Братья и сестры, с криками и непристойными высказываниями, ринулись вперед, следуя моему примеру. Они спасли меня от моей же собственной глупости. Я успел получить пулю в бок и плечо, перегреть винтовку, врезать прикладом в лицо солдата и застрелить четверых солдат. Пока я лежал на полу, крича от боли и стискивая зубы, битва продолжалась. Ко мне начали присоединяться братья и сестры, падая на пол и истекая кровью, но никто не отступал и не убегал. Все продолжали сражение.
«Братик!» — Сестренка оказалась рядом со мной, стараясь перевести дыхание, осматривая меня с ужасом в глазах. Она отдавала все свои силы, чтобы оттащить меня к Медицинскому отсеку, не замечая ничего и никого вокруг. У нее не было сил смотреть на мои раны и мое лицо, наполненное страданиями и болью. Даже когда Тридцатая и Нулевой оказались в отсеке и положили меня на медицинский стол, она не отрывала от меня глаз, закрывая мои раны, выливая, как мне казалось, неограниченное количество слез. Ее крики безжалостно прорезались в мои уши. — «Н-не умирай! Прошу… Прошу тебя!»
«Да успокойся же ты! Убери руки! С ним все будет в порядке! Все будет… Сестра, черт тебя возьми! Успокойся!» — Я мог расслышать голос Тридцатой, гневно отводящей мою сестренку подальше от меня, пока она сопротивлялась и вырывалась, держась за мою руку. Даже Нулевой начинал помогать ей в этом. Тридцатая успела воспользоваться инъектором и вколоть что-то в мою шею. Мои глаза начали медленно закрываться, а все голоса и звуки медленно потухали. Последнее что я помнил — лицо моей сестренки, изливающуюся слезами.
Мой сон прошел довольно быстро. Так быстро, что я даже удивился внезапной смене окружения. Я все еще лежал на медицинском столе, но сам отсек был оживленнее обычного. Братья и сестры, куда не посмотри. Даже моя сестренка держала меня и прижималась щекой к ладони, стоя рядом со мной. Она не сразу поняла, что я проснулся, но когда она увидела свет в моих глазах, то ее тело вздрогнуло, а на глазах начали набираться слезы.
«Братик…» — вышло из ее дрожащих губ шепотом, пока слезы вновь начали скатываться по ее румяным щекам. У меня было такое ощущение, что я и не спал вовсе, а все прошедшие моменты были лишь предсказанием… или сном. Мне не составило труда поднять руку и погладить ее щеку, стараясь хоть как-то успокоить ее. Я не сразу заметил это, но я поднял именно ту руку, плечо которой мне прострелили. Никакого неудобства или боли. Пока я водил пальцами по щеке сестры, медленно переходя к ее покрытию, на моем лице появлялась сонная улыбка. Не все заметили мое пробуждение, но Тридцатая, оказавшаяся рядом с моей сестренкой, даже не удивилась моему сонному, но вполне здоровому виду. Она же и разгласила всем о моем пробуждении, со спокойным тоном оглядывая мои раны.
«Говорила же тебе. Все с ним будет в порядке. Для такого мужчины, подобные раны — царапины.» — Я не знаю, шутила ли Тридцатая, или же она сказала это на полном серьезе, но ее слова сильно повлияли на меня. Назвать своего младшего брата Мужчиной… Может я понимал ее слова в ином свете, но легкий смех моих братьев и сестер, медленно собирающихся вокруг стола, лишь сильнее толкал меня к моему мнению. Даже сестра начала покрываться моими красками, отведя глаза в сторону. Сказать ей что-либо в ответ я просто не мог. Я слишком стыдился своих дальнейших слов и действий. Небольшая пауза помогла мне прийти в себя и собраться с мыслями.
«Сколько я спал? Что произошло?» — меня очень сильно интересовал ход нашей небольшой Кампании, а точнее — ее результаты. Ответ на мой вопрос не был… радостным. Восьмой делился со мной результатами прошедшей битвы.
«Перестрелка с „Белыми“ не была длинной. Мы слегка их оттеснили, но наша работа еще не закончена. Сейчас под нашим контролем находится небольшой уголок комплекса, и мы не собираемся отдавать его обратно. Не без битвы. Вот только… этот „уголок“ стоил нам жизни девяти человек. Шесть братьев и три сестры, если быть точным.» — когда речь зашла о потерях, тон Восьмого погас, а братья, стоявшие рядом с нами, склонили головы и взгляды. Вести о смерти их братьев и сестер повлияли и на меня. Ведь я видел Девяностого… Его истерзанное, покрытое багровыми красками и едва заметными дырами, тело, оставленное рядом с другими погибшими… и среди подобных жертв могла бы быть и моя сестра. Но она сидела рядом, разглядывая меня с тревогой, сжимая мою руку. Пока она жива — мне плевать на все и всех. Разве не из-за нее я ринулся вперед? Пока я водил большим пальцем по ее покрытию, разглядывая ее слабую, слегка искривленную улыбку, Восьмой быстро сменил настрой и заговорил со мной на более звонкой и светлой ноте. — «Зато многие из нас, включая нашего младшего братца, живы и целы! И все благодаря ему. Даже ринулся… сестричку спасать. Разве это не мужественный поступок?» Его слова вызвали настоящую волну оптимизма со стороны сестер и братьев в отсеке. Торжественные крики и возгласы слились во едино, и даже эхо этих криков не утихало среди пустых, безграничных коридоров. Я не был рад этому. Я не был рад тому, что меня восхваляют. Все они знают о том, что я сделал в прошлом. Сколько лжи я наговорил и бед причинил. Мне было плевать на их жизни. Тогда и сейчас. А ринувшись вперед за мной, принимая мою глупость за храбрость… Я не стал сдерживать свои чувства в себе. Мое мнение, мои взгляды, эмоции… Я выпустил это все наружу.
