- «Вот так… Сейчас мы тебя разденем…»
«Матушка, не стоит…» - я не был рад словам этим! Никакая боль не заставит меня оголиться перед женщиной! Даже если этой девушкой окажется моя Матушка – не оголюсь я! Извивался и сопротивлялся я! Просил её остановиться… но она лишь смеялась, успокаивая меня. Ловкими и сильными руками удерживала она меня на кровати, перекладывая на разные стороны и стягивая с меня одежды неспешно. Были бесполезны сопротивления и просьбы мои.
И пяти минут не прошло, как оказался я… голым до пят. Лежал я на животе своём и сдерживал неприятную боль со стыдом, пока Матушка моя водила пальцами по моей спине, поглаживая каждую попавшуюся кость. Нажимая аккуратно на больное место и успокаивая меня лёгким шёпотом, если вдруг я вздрагивал от боли колющей.
«Сейчас, дитя моё. Потерпи. Дай мне раздеться, и мы пойдём принимать вместе ванную», - ещё сильнее я начал боялся Матушки моей. Я мог стерпеть наготу свою… показать её человеку кровному… Но как я могу стерпеть вид моей нагой матери?! Как душа моя останется чистой после увиденного?!
И вновь я продолжал молить свою Матушку остановиться, закрыв глаза свои руками от стыда дикого, но она видела в словах моих что-то… приятное. Радовалась она моему сопротивлению, щекоча моё нагое тело пальцами нежными:
- «Мой малыш… Ты ведёшь себя как маленький ребёнок. Извивающийся червячок, который не хочет вставать со своей постели».
Я мог согласиться с этими словами. Я веду себя как ребёнок, но на то есть причина! И она не понимала этого! Взяла Матушка меня на руки свои и, не стесняясь наготы своей, прижала к груди своей, медленно шагая в другую комнату. Как бы не пытался я укрыть нежные части тела своего… глаза свои укрыть от вида моей нагой матери – Матушка Мика лишь заливалась смехом нежным, не отрывая от меня глаз своих.
Вскоре я вновь раскрыл глаза свои, почувствовав жар сильный у ног своих. Матушка… погружалась в некий котёл вытянутой формы, наполненный водой. Очень горячей водой! В котле этом грешников держат Даемоны! Не успел я даже выбраться из рук Матушки моей, как тело моё погрузилось неспешно в воду горячую, заставив меня вскрикнуть от нарастающей боли. Матушка же, чуть согнув ноги свои в колени, усадила меня на ноги свои и медленно села на самое дно котла этого, промычав довольно.
Тело моё, спустя минуты, привыкло к теплу воды этой, но боль моя не исчезала. Даже слёз своих я сдержать не мог, то сгорая от стыда, то дрожа от страха, то скрипя зубами стиснутыми, сжатыми от боли ужасной. И повернула меня Матушка к себе. Положила голову мою на своё серое плечо и прижала к себе тело моё, чуть расставив ноги свои в стороны. В миг меня поразила острая боль, когда Матушка моя Мика коснулась пальцами больного места. Тело моё вздрогнуло, а изо рта моего вышел громкий, но кроткий крик. А потом… ни стыда, ни страха… ни боли не чувствовал я, расслабив тело своё. Упал к груди Матушки моей, вздрагивая бесконтрольно.
«Какая прелесть… прямо как у меня». - Произнесла она радостно, голосом нежным и тихим. И обняла меня Матушка руками нежными, пощекотав меня кончиком хвоста своего. Приподняла и поцеловала в щёку губами мягкими, успокаивая меня лёгкими касаниями рук своих. И на груди её пышной, на коже серой… засыпал я. Уснул, впитывая в себя тепло и нежность её тела.
Сон мой не был сном. Прикрыл лишь глаза я и потерялся в себе на короткий миг, даже не заметив этого. Лёгкая боль в голове и теле высасывала из меня все силы возможные. Не сразу я различил места новые. Раннее я находился в котле с Матушкой моей, что прижимала меня к своему нежному телу, а сейчас… Матушка Мика лежала со мной на кровати, расположив меня на животе своём. Разглядывала лицо моё сонное в улыбке тёплой, поглаживая волосы мои мокрые.
Пока я спал - одела меня Матушка… и сама она нашла время одеться в странные спальные одежды. Если мои спальные одежды были более лёгкими, просторными, и скрывали всё моё тело, то одеяния матушки… Они скрывали лишь самые нежные части женского тела. Странные повязки представляли они, и повязками этими она укрыла свою грудь и талию, но все остальные части её тела были открыты для глаз моих. Ничто уже не смоет мой стыд, даже если моя матушка оденется.
«Мой малыш… Ты и вправду стесняешься красот своей родной матери?» - Матушка вновь увидела разгорающиеся краски на моём лице. Увидела, как глаза мои медленно уходили в сторону, убегая от её тёплой улыбки. Я хотел поднять свою голову с её стройного живота и положить её на подушку, но моя усталость не давала мне возможности даже рук поднять.
«Это… грех, матушка». - Произнёс я губами усталыми, расслабив тело своё.
«Грех? Так люди называют плохие деяния, да?» - Матушка не была знакома с человеческой верой. То, что она не знала «греха» и не боялась его – очень хорошо описывает природу Даемонов. Матушка уложила меня на тело своё нежное, словно дразня меня, и улыбнулась нежно, поглаживая щёки мои.
«Грехами питаясь – чернеет душа невинная, матушка. Отец-Создатель сделал нас с добром в сердцах, и тот, что грех познает – исчезнет в Бездне тёмной», - пытался объяснить я ей истину, стоящую за грехами и верой нашей, и все внимание своё отдавала мне Матушка Мика. Слушала рассказ мой с вечной улыбкой, разглядывая меня глазами голубыми. – «Сквернословие и ложь, похоть и жадность, гордыня и кровопролитие… Каждый из этих грехов приближает душу человеческую к мукам вечным. Очерняет нас…»
Матушка не придавала особой серьёзности словам этим. Она тихо смеялась, покачав головой и стороны в сторону в улыбке.
«И только по этой причине ты стесняешься женщины?» - этим вопросом она перебила рассказ мой, а потом, взяв краски моего стыда в качестве ответа, рассмеялась скромно.
«Это не смешно, матушка!» - я не был доволен смехом этим. Она смеялась над самым главным законом жизни! Смеялась над человеческой верой! Наша вера – основа нашего рода! Она сплотила нас и сделала сильнее! И многие, воспринимая её за ложь… Я-я… Я поспешил с выводами. Забыл, что Даемоны понимали эти вещи иначе, и Матушка Мика… С улыбкой и голосом нежным рассказала она мне истину вещей этих. Как видят Даемоны грех человека:
- «Эти вещи очень серьёзны, я даже не буду спорить на этот счёт, но вы – люди… Вы слишком сильно воспринимаете вещи за… «грех». Некоторые вещи в жизни можно попробовать только раз, дитя моё любимое. В них нужно погрузиться как можно раньше. Не отказывать себе ни в чём и не жалеть о своём выборе. А если ты будешь отказывать себе в них – не останется красок в жизни этой, и рассказать другим тебе будет… нечего».
Матушка была права в одном: Человек не должен ни в чем себе отказывать. Но… как это оправдывает грешные души Даемонов? Матушка… она знала этот ответ с самого рождения:
- «У нас… как ты нас назвал? А-а! Даемонов! У Даемонов есть то, что мы называем Свободой. Свобода слова, Свобода действий, Свобода выбора…. Их много. Если кто-то попытается лишить тебя свободы – он и себя лишит свободы этой. И потому мы, Даемоны, ни в чем себе не отказываем. Мы – Свободны! Мы можем говорить то, что мы хотим! Мы можем делать то, что нам вздумается! Мы можем брать что-то на что-то взамен! А если ты решил взять что-то без спросу, солгать или сделать запретное дело – на то должна быть причина. Все ведь вернётся на свои места в скором времени, разве нет?»
«Почему так? А что на счёт… убийств? Похоти?» - вопросами очередными задался я, стараясь расставить всё по полочкам. Распутать клубок загадок этих и взглянуть на Даемонов в их истинном свете. Мне интересно было, чем себя описывают Даемоны… Кто они на самом деле: Животные дикие или же мудрые и… воистину… свободные существа?
«Мой маленький почемучка. Знаешь ли ты, что наш род считают бессмертным?» - спросила Матушка голосом нежным, коснувшись пальцем кончика моего носа. Вопрос, который она задала мне, удивил и шокировал меня, ибо бессмертие считалось проклятием среди людей. Никто ведь не хочет растягивать свои мучения и страдания! В глазах моих удивлённых увидела Матушка Мика ответ, а потом, приложив ладонь к моей щеке, ответила мне:
