Постепенно, веками, местные древние традиции переплетались и сливались с церковным богослужебным каноном. Такое слияние, правда, не представляло особых трудностей потому, что само-то христианское вероучение и христианский культ еще раньше, до своего распространения по европейским странам, впитали в себя очень многое из древних аграрных и аграрно-солярных культов. Взаимное приспособление, синкретизм старых и новых верований постепенно приводили ко все более прочному сплаву, где труднее становилось различить, что тут свое, местное, а что принесено христианством.

Одним из последствий этой синкретизации ритуала и верований была, видимо, более резкая поляризация религиозно-мифологических обрядов: те из древних божеств, которые слились с христианскими святыми, тем самым стали добрыми покровителями человека и его хозяйства; других церковь оттолкнула, превратила в «нечистую силу» — они слились с христианскими образами дьявола, чертей, бесов.

Однако целый ряд мифологических персонажей, видимо, восходящих к древним местным культам, не подвергся поляризации. Эти персонажи (больше в странах немецкого языка) сохранили двойственные черты — то благодетельные, то враждебные человеку.

Церковь нередко вводила взамен запрещаемых старинных обычаев и обрядов свои собственные, связанные с христианским вероучением, но приноровленные к вкусам и привычкам народных масс. Некоторые из этих церковного происхождения обрядов постепенно укоренялись в народе и тоже становились традиционными.

Зато календарная обрядность пополнялась в некоторых случаях (в сравнительно близкое к нам время) играми, не имеющими прямого отношения к религии: инсценировками исторических событий. При этом мы нередко можем видеть, как традиционные, архаичные обряды, сохраняя прежнюю структуру, получают новое осмысление. Так, например, популярные среди испанцев и португальцев «битвы мавров и христиан» — это не что иное, как новое осмысление древнейших агонических игр, а позднее — «прений Зимы и Лета». Сожжение англичанами 5 ноября чучела Гая Фокса, участника «порохового заговора», происходит по тем же правилам, что и сожжение чучела «Постного Джека» на пепельную среду.

Не только новые обычаи и новые ритуалы зарождались в близкое к нам время, принимая вид и форму древней традиции; заново рождались и рождаются и мифологические образы, связанные с этими новыми ритуалами, или, что тоже очень характерно, старинные мифологические представления, сращиваясь между собой и переосмысляясь, формируются в какие-то совсем новые персонажи, выполняющие сложные функции. Они по большей части привязываются к традиционным народным или даже церковным праздникам и иногда ясно выдают свое происхождение как олицетворение этих праздников. Но они, эти персонажи, уже не являются предметом настоящих религиозных представлений; напротив, это, скорее, комические или игровые обряды.

Вообще повсеместно наблюдается явление, пожалуй, наиболее характерное для современного состояния традиций, связанных с календарными обычаями и обрядами: постепенное выветривание их прежнего содержания, некогда вполне серьезного и даже жизненно важного; превращение этих обычаев и обрядов в чисто увеселительные действа, или — еще больше — в детские развлечения, детские праздники. Старый магический смысл обрядов и лежащие в их основе хозяйственные мотивы забываются, лучше сказать, давно забыты.

Превращение прежних аграрных, магических, религиозных, церковных обрядов в народные развлечения или в детские праздники — самая характерная черта традиционных календарных обычаев в наши дни.

Наконец, весьма любопытен процесс сращивания некоторых новейших гражданских, национальных и революционных праздников с народными традициями, приуроченными к календарным датам. Особенно заметно это на примере первомайского праздника.

В последние годы во многих странах наблюдается обогащение традиционных обрядов, приуроченных к старым датам, но иногда уже и без точного следования им, демонстрацией сокровищ народного искусства (танцы, песни, музыка, артистические соревнования, национальные костюмы, иногда спортивные игры и выступления). Подобного рода фестивали национального искусства за последние полтора-два десятилетия, после второй мировой войны (и, видимо, в связи с общим оживлением интереса к народной культуре), приобретают год от года все более широкий размах. Они известны во Франции (особенно в национальных ее районах — Бретань, Эльзас и др.), в Чехословакии, Югославии, Болгарии и в других странах. Эти фестивали, демонстрирующие лучшие стороны национальной культуры, служат прекрасной формой взаимного культурного обмена и взаимного обогащения людей разных стран. Если они и не всегда прямо связаны с датами старого обрядового календаря, то по существу органически продолжают и развивают ту же вековую традицию, но уже на новом, более высоком уровне.

Ce volume achève l’édition collective en 4 volumes intitulée «Coutumes et rites saisonniers dans les pays de l’Europe étrangère» (les volumes précédents: «Fêtes hivernales» (М.: Naouka, 1973); «Fêtes printanières» (М.: Naouka, 1976); «Fêtes d’été et d’automne» (М.: Naouka, 1978). Se basant sur les mêmes données que les trois volumes précédents, ce dernier volume en diffère quant à sa composition et son contenu. Pour présenter le matériel sous son aspect le plus spectaculaire, les trois premiers volumes ont été redigés selon le principe des saisons. En plus, les textes sont subdivisés en chapitres parlant plus précisément des coutumes de différents peuples et de groupes de peuples. Le présent volume traite plutôt des problèmes communs. Tout en ayant pour base les mêmes données européennes, il est enrichi de données comparatives portant sur les peuples des autres pays du monde.

Le présent volume possède de la structure suivante:

Après l’ «Introduction» générale définissant le problème et les objectifs de l’ouvrage, on trouve un aperçu d’historiographie présentant l’éventail des points de vues et des méthodes divers existant dans le domaine de l’étude des coutumes et des rites populaires. Il est à souligner que la conception des coutumes dépendait de l’état général et du niveau de développement des sciences humanitaires. Quand même la science a accumulé une réserve assez riche de connaissances concrètes et de bases théoriques en cette matière. Un article sur l’évolution historique des systèmes de calendrier, sur les calendriers populaires, civils et ecclésiastique précisant le rythme des coutumes et des rites se place aussi dans l’introduction.

On trouve ensuite la partie principale du volume contenant l’analyse des elements qui constituent le rituel des coutumes. Là où c’est possible, l’on suit le développement progressif de chacun de ces éléments à partir de ses sources historiques. L’un des éléments les plus anciens des fêtes rituelles provient, évidemment, de la pratique d’interpréter des signes et de faire de la divination: sur le beau et le mauvais temps, la récolte, etc. A l’origine de ces gestes il faut chercher des observations réelles des phénomènes de la nature.

Un autre élément important des rites saisonniers est lié au rituel magique destiné à augmenter la récolte et à protéger le bétail.

Les rites et les croyances érotiques ont pour base l’idée de l’identité de la fécondité de la terre et de la femme et se rapprochent de la sorte aux rites dits «agricoles». Ici, l’essentiel c’est le souci élémentaire de la reproduction de l’homme.

Une place importante dans les rites saisonniers des peuples européens appartient aux rites solaires (considérant le soleil comme une force purificatrice et féconde). On у rapproche souvent les rites et les croyances liés au feu en tant qu’élément purificateur et apothropéïque. Les rites et les croyances liés à l’eau (force purificatrice et féconde) occuprent eux aussi une place de choix. Les rites et les croyances se rapportant à la végétation, aux symboles de la verdure en tant que renouveau printanier, ont une histoire plus compliquée. Chacun de ces éléments fait l’objet d’un article à part. Se basant sur les études des éthnographes et des folkioristes anciens et nouveaux, leurs auteurs tentent d’expliquer le contenu et les racines des phénomènes en question.