Австрийские крестьяне, выпекавшие специально для обрядов поминовения хлеб или печенье «для душ», смешивая муку разных видов злаков, совершали действия, родственные действиям древних земледельцев, лепивших для культовых целей муляжи разных видов злаков, плодородие которых они испрашивали.[193] Сходство поминальных обрядовых действий, совершавшихся в весенние праздники у всех народов Европы, хотя и сохранившихся в разной степени, говорит о древней их мировоззренческой основе. В поминальных обрядах неизменно присутствует тот же набор символов плодородия, что и в обрядности календарной, совершаемой ради процветания хозяйства и блага семьи. Весной, в масленичные дни, в период поста, пасхальной недели, празднования троицы, в отдельные поминальные дни на могилы принято было относить хлеб, крашеные яйца, коливо — блюдо, родственное древней панспермии — каши, сваренной из смеси всех злаковых и бобовых культур, произрастающих в данной местности. Соблюдался обычай поливать могилы водой (в Сербии, например, воздав память всем умершим данной семьи, лили воду богу, солнцу, луне, заклиная благополучие).

В представлениях древних земледельцев огонь считался местом притяжения душ умерших, символизируя неразрывную связь двух миров. Следы этих представлений отражены в обычаях устраивать в масленичные дни у костров коллективные поминки (Югославия), разжигать костры в страстной четверг во дворах ферм (как это делали румыны), поливать землю вокруг костра водой, готовить для усопших место у костра: ставить перед костром скамьи, покрытые домашними ковриками. Подобные идеи отражены и в польском празднике ренкавка, во время которого на кургане разжигали задушковые (поминальные) костры, устраивали вокруг них игрища, сбрасывали с холма пищу усопшим — хлеб и яйца.[194]

Земледельческие обряды весны приурочены были либо к началу сельскохозяйственных работ, либо сосредоточены вокруг дат церковного календаря, сложившегося на древней основе языческих празднеств. Основными вехами, по которым пытались предсказать виды на урожай и когда совершались магические действа, были церковные праздники: сретение (2 февраля), открывающее весну у многих народов, либо благовещение (25 марта), близкое к равноденствию, когда подходил срок начала работ в поле и в саду, предпасхальные и пасхальные праздники, троицкие праздники. Главным же внецерковным праздником, отмечавшимся на переломе сезонов, в ритуальных действах которого использовались почти все известные символы плодородия, был праздник Карнавала или масленицы. Идея обновления, возрождения, плодородия получает в этом празднике самое полное выражение.[195]

Сам характер карнавального празднества — это взрыв привычного обыденного образа жизни, праздничный разул, полное освобождение от привычных социальных норм и запретов и обязательное противопоставление им того, что обычной жизни противно нормам. Приуроченность этого праздника к переломному моменту в жизни природы говорит о его глубоком содержании: возрождение нового, через очищение от старого, обновление через разрушение привычного, путем выхода за пределы обычных норм поведения.

Многие черты карнавально-масленичных праздников — их разгульный характер, свободное общение полов — дали Ю. И. Семенову основание видеть в них отзвуки первобытных тотемико-оргиастических празднеств, дошедшие до наших дней через мировосприятие средневекового человека. Этот ученый поддерживает предположение С. П. Толстова, который подметил связь оргиастических празднеств с появлением половых производственных табу. Свободное общение полов предшествовало или следовало за периодом того или иного вида хозяйственной деятельности, в течение которого предписывалось воздержание.

«Бесспорно, — пишет Ю. И. Семенов, — что оргиастические праздники в средневековой Европе выполняли определенные общественные функции. Но столь же несомненно существование генетической связи между оргиастическими празднествами европейского средневековья и промискуитетными праздниками первобытных народов».[196]

Внецерковный, яркий народный праздник 1 мая открывает новый период весенних праздников. Торжество весеннего обновления природы, ее полный расцвет определяет эмоциональную окрашенность этого праздника, в котором символика зелени и цветов заняла особое место, а роль эротических обрядов столь же велика, как и в праздниках Карнавала.

Французские этнографы выделяют майскую обрядность в особый цикл. Аграрные обряды занимают в этом цикле главное место и определяют характер цикла в целом.

День 1 мая был, по-видимому, древним языческим праздником, именно поэтому в странах Европы широко бытовали поверья о том, что многие растения приобретают в этот день особые магические свойства. Особенно возрастала, как полагали, целебная сила боярышника, клевера, ландыша. Во французской народной традиции до сих пор сохраняется представление о ландыше, как цветке, приносящем счастье. Насколько жива эта традиция, можно видеть в международный день 1 Мая, когда улицы Парижа кажутся заснеженными от обилия ландышей. Ландыши — в руках демонстрантов, в корзинах цветочников на всех улицах города, букетики этих цветов дарят друг другу «на счастье».

Отдельными примерами можно иллюстрировать аграрный смысл магических действий с зеленью, росой, совершавшихся крестьянами в день 1 мая. В некоторых местностях Греции, например, было принято в этот день сплетать венки, используя злаки и ветки плодовых деревьев, пучки пшеницы, проса, ветку фигового дерева с висящими плодами, веточку миндаля или граната, сюда же прибавляли чеснок («оберег от дурного глаза») и др. Гирлянда или венок из этих растений висели перед домом в течение года. Роса, выпавшая 1 мая, считалась благотворной. Для французских крестьян — походить босыми ногами по росе 1 мая — «не знать усталости при больших переходах». Росой омывали вымя коровы; пастухи старались в этот день «застраховать» скот от падежа, выгнать его на пастбище на рассвете, по свежей росе.

Молодежный обычай, имевший место во многих европейских странах, выходить ночью в леса «собирать май» (как говорили в Англии) предполагал не только сбор цветов, зеленых ветвей, которыми украшали дома, но и свободу общения полов.[197]

В комплексе майских обрядов центральное место занимают обрядовые действия, игры, совершаемые вокруг майского дерева, майского столба, устанавливаемого в центре деревень. Это могло быть зеленое дерево, которое с торжественными церемониями молодежь приносила из леса в деревню, либо очищенный от веток ствол, вершину которого украшали букетом, венком из зеленых ветвей и злаков, лентами, иногда на вершину столба привязывали живого петуха. Вокруг столба обычно водят хороводы, пляшут, устраивают состязания за приз, который увенчивает столб. У майского столба иногда избирали и «королеву мая» — основной персонаж майской обрядности. Название центрального столба «май» применимо и к ветвям деревьев или букетам, которые молодые люди дарили девушкам.

У многих народов, кроме «мая», устанавливаемого в центре деревни, ставили майское дерево и перед каждым домом. Связь этого обычая с надеждой на будущий урожай со всей очевидностью выступает, например, у румын, которые пытались сохранить поставленные у дома деревья, называемые здесь арминден, до первого помола новой пшеницы, чтобы развести на них огонь в очаге и испечь хлеб из зерна нового урожая.

Совершение обрядовых действий с шестом, вокруг шеста, столба или дерева имело место не только в майских обрядах, но и в обрядах летних и осенних этот символ также назывался «май». Во Франции, например, в церемониях обручения так называли дерево, которое сажали в знак совершения помолвки; в свадебной церемонии «маем» было украшенное дерево или большой букет, который несли впереди свадебного кортежа; «маем» называли и шест, вокруг которого раскладывали карнавальный костер. Во Франции, например, молодежь в день Сен-Жана, устраивала борьбу за угли и головешки от ритуального огня. Счастливчиками считались те, кому удавалось стать обладателями остатков обгоревшего центрального шеста.