Шут сдержал свое слово. На столе в нашей комнате он соорудил карту Клерреса, острова, его цитадели и города. Я приберегал пустые тарелки, приборы и салфетки после еды, и Шут ощупью выстраивал стены из ложек и башни из блюдец. А я, оглядев все это, рисовал карты. Над внешними укреплениями главенствовали четыре толстые башни, на вершине каждой был громадный купол в форме черепа. В глазницах по ночам горели фонари. В любое время по зубчатым внешним стенам ходили меткие лучники.

За внешней стеной, высокой и белой, шла внутренняя, защищавшая изящные сады, домики, где жили Белые, и цитадель из белого камня и костей. В цитадели тоже были четыре башни, более узкие и высокие, чем сторожевые на внешней стене. Вытащив в гостиную прикроватный столик, мы разложили на нем план первого этажа крепости.

– В цитадели четыре этажа и еще два подземных, – сообщил Шут, выкладывая стены из платков и башни из чашек. – Это не считая величественных башен, где обитают Четверо. Эти башни выше тех, что на внешней стене. Крыша у цитадели плоская. В старые времена, когда цитадель была не только крепостью, но и дворцом, там располагался гарем. Эти помещения и сейчас там. В наши дни в них держат самых важных пленников. С башен открывается прекрасный вид на остров, гавань и холмы по другую сторону города. Ее построили в незапамятные времена, Фитц. Думаю, сейчас уже никому не понять, как древним строителям удалось выстроить такие высокие и узкие башни с такими просторными комнатами наверху.

– То есть башни похожи на грибы? – спросил я, пытаясь себе это представить.

– Только очень изящные грибы, – ответил Шут, едва не улыбнувшись.

– И насколько тонкие у этих грибов ножки?

Он подумал.

– У основания они размером с Большой зал Оленьего замка. Но потом сужаются до половины его ширины.

Я кивнул, представив себе это. Картина мне понравилась.

– И там каждый из Четверых и ночует? В комнате на вершине своей башни?

– Большей частью – да. Феллоуди, как всем известно, часто удовлетворяет свою похоть в разных местах. Капра почти все время проводит у себя. Симфэ и Колтри, думаю, почти всегда ночуют в башнях. Фитц, прошло много лет с тех пор, как я был посвящен в подробности их жизни и привычек.

Замок Клеррес стоял на белокаменном острове, и больше там не было ничего. От внешних стен до обрывистых берегов простиралась ровная каменистая поверхность. Всякому врагу пришлось бы сначала пересечь это пространство. Часовые постоянно следили за морем вокруг и узкой насыпью, которая появлялась над водой дважды в сутки, когда был отлив. По ней прислужники попадали в город и возвращались, по ней же приходили паломники, желающие узнать свое будущее.

– Миновав насыпь и пройдя в ворота внешних стен, паломники видят стену цитадели с высеченной на ней лозой времени. Самые роскошные помещения расположены на первом этаже: приемные, бальный зал, пиршественный зал. Все стены обшиты панелями белого дерева. Здесь же находится и несколько учебных залов, но большей частью они на втором этаже. Там учат молодых Белых и пожинают их сны. Там же располагаются и роскошные покои, где богатые клиенты отдыхают и пьют вино. Туда к ним приходят сопоставители и лингстры: сопоставители зачитывают отобранные свитки, а лингстры толкуют их. За большие деньги.

– А все лингстры и сопоставители – Белые?

– В жилах большинства течет немного пророческой крови. Они родились в Клерресе, их с детства назначили быть прислужниками Четырех. Они же «служат» и Белым, примерно как блохи служат собаке: высасывают сны и мысли и выдают их как возможные пути будущего богатым глупцам, пришедшим посоветоваться.

– Ага. То есть они шарлатаны.

– Нет, – сказал Шут севшим голосом. – Это самое отвратительное, Фитц. Богачи покупают сведения о будущем, чтобы стать еще богаче. Лингстры собирают сновидения о грядущей засухе и советуют им запасти зерно, чтобы потом продавать втридорога голодающим соседям. Чума и мор, если о них знать заранее, могут стать средством увеличить семейное состояние. Четверо уже не заботятся о благе мира, только о том, как нажиться на несчастьях и случайных удачах.

Он глубоко вздохнул:

– На третьем этаже находится сокровищница Слуг. Шесть залов, где хранятся свитки. Там есть свитки из незапамятной древности, и каждый день появляются новые. Только самым богатым просителям позволяют входить в эту библиотеку. Порой состоятельному жрецу Са разрешают самому изучать свитки, но только если Слуги получат за это золото и влияние.

Наконец, на четвертом этаже живут Слуги, пользующиеся особым расположением Четырех. Там же живут и самые доверенные стражники, охраняющие двери в каждую из башен. А еще – те из Белых, кто видит больше всех пророческих снов. Четверо держат их там, чтобы можно было, не тратя времени, спуститься и пообщаться с ними. Это общение не всегда сводится к высокоученым беседам, особенно если приходит Феллоуди.

Шут умолк. Я не стал спрашивать, довелось ли ему испытать на себе такое внимание.

Он вдруг резко встал и направился в другой конец комнаты, сказав через плечо:

– Если подняться еще на один пролет по лестнице, попадаешь на крышу, в бывший гарем, где теперь держат непокорных Белых. – Он отошел от нашей «карты». – Возможно, именно там сейчас Прилкоп. Или то, что от него осталось.

Он вдруг резко вдохнул и заговорил голосом Янтарь:

– Здесь очень душно. Пожалуйста, позови Спарк. Я бы хотела одеться и выйти подышать.

Я выполнил ее просьбу.

Эти наши разговоры с Шутом не длились подолгу и часто прерывались. Я больше слушал, чем говорил, и, если он вдруг вставал, превращался в Янтарь и уходил, я не пытался остановить его. Оставшись один, делал зарисовки и помечал самое важное. Я был благодарен Шуту за то, что он рассказывал, но мне требовалось больше. Все, что ему было известно о пороках и слабостях наших врагов, могло устареть. Он не знал имен их любовников и недоброжелателей, не имел представления, как проходят их дни. Мне придется разузнать все это, когда я сам попаду в Клеррес. Спешить некуда. Би уже все равно не вернуть. Моя месть будет хладнокровной и тщательно рассчитанной. Когда я нанесу удар, он будет смертельным. «Хорошо бы, – мечтательно думал я, – чтобы они умерли, зная, за какое преступление я воздал им». Но так или иначе, им все равно не жить.

В силу обстоятельств у меня пока не было четких планов. Я перебирал свои запасы и обдумывал возможности. После нападения медведя у меня осталось пять гремучих горшочков Чейда. Один треснул, и из него просыпался черный порошок. Я заделал трещину свечным воском. У меня были ножи, старая праща и, конечно, топор – слишком большой, чтобы брать его с собой в мирный город. Вряд ли от этого оружия будет прок. Я взял с собой мощные яды, которые можно подмешать в еду, отравленные порошки, действующие через прикосновение, масла, чтобы смазать дверную ручку или край кружки, не имеющие вкуса жидкости и катышки – все известные мне виды отравы. После атаки зверя я лишился тех из них, которыми запасся в изобилии. Теперь уже не удастся отравить источники воды или варево в большом котле. Моих ядов хватило бы, чтобы отправить на тот свет Четырех, если бы удалось уговорить их сесть со мной за стол и сыграть в кости. Но на это надежды мало. Однако если получится пробраться в логово каждого из них, то им конец.

Я разложил четыре маленьких камешка по чашкам, изображающим башни цитадели на прикроватном столике, и задумчиво вертел в руке пятый, когда вошли Пер и Спарк, сопровождавшие леди Янтарь и Ланта.

– Это что, такая игра? – спросил Пер, в испуге уставившись на два загроможденных стола и лежащий рядом мой смертоносный реквизит.

– Если убийство можно назвать игрой, то да, – тихо сказала Спарк. Она подошла и встала рядом со мной. – Что изображают камни?

– Чейдовы горшочки.

– А что они делают? – спросил Пер.

– Разносят все вдребезги. Взрываются, как смола в полене.

Я показал на пять маленьких сосудов.