— Я хочу уйти отсюда прочь! Прочь отсюда!

— Держите его! — кричал Говард. Но было уже поздно. Бреннан на бегу отпихнул одного из своих, кто попытался загородить ему дорогу, пробежал до двери и с диким воплем ринулся в темноту ночи. Макмадок выругался, метнулся к камину, схватил горящую головешку и, размахивая ею, как факелом, устремился за ним.

Бреннан успел отбежать от дома всего на каких–то десять шагов, но и их оказалось достаточно.

В свете луны можно было различить лишь тени, но и того, что мы увидели, вполне с нас хватило. Даже с лихвой.

Бреннан, как угорелый, несся к опушке леса. Постепенно он начал спотыкаться, словно наталкиваясь на невидимые преграды, бег его замедлился, как будто что–то мешало ему, он с трудом передвигал ноги. Макмадок, размахивая факелом, устремился за ним, но, казалось, и ему было очень трудно сделать эти несколько шагов и, в конце концов, он застыл на месте.

Бреннан же, остервенело размахивая руками по сторонам, словно отбиваясь от невидимых противников, довольно быстро приближался к лесу.

И вот одна из огромных теней, вынырнув откуда–то, накрыла его собой. Раздался нечеловеческий крик.

Я так и не понял, что именно произошло. Выглядело так, будто согнулось дерево. Его оголившаяся за ночь крона наклонилась и, словно огромная, многопалая лапа поразительно медленно схватила крохотную человеческую фигурку и стиснула ее.

Жуткий вопль Бреннана замер. Но последовавшие за этим хруст и треск были еще страшнее.

ОНИ собрались глубоко на дне морском. Многие еще так и не оправились от шока, вызванного столь внезапным перемещением ИХ из черной мглы Безвременья, где ОНИ так долго томились, в этот новый, пока еще неизвестный ИМ мир. Но ОНИ быстро постигали все, проявив себя расой, способной приспособить себя к чему угодно, ИМ было не впервой завоевывать миры и играть судьбами людскими, мыслить временными категориями в миллионы лет, промерять необозримые глубины Вечности. ИМ потребовались всего лишь секунды, чтобы приспособить тела свои к этой непривычной, на первый взгляд, даже враждебной ИМ среде, и всего лишь часы, чтобы замыслить планы покорения этого мира, подчинить себе жизнь этой планеты, которая текла вот уже два миллиарда лет.

И тайная встреча эта завершилась столь же безмолвно, как и началась, и даже если бы здесь, посреди океана и оказался кто–то из людей, перед его глазами промелькнули бы всего лишь какие–то темные тени, множество темных теней, огромных и таинственных, пульсировавших у поверхности и затем исчезавших в глубинах.

И вот ИХ уже не было, ОНИ беззвучно скрылись, затерялись, скрылись во мгле, словно ужас, покидающий ночь на своих легких, мягких, невидимых и неслышных ногах. Лишь один из них остался, сам Йог–Сотот, Повелитель моря, но и он безмолвствовал и не предпринимал ничего. Он вынужден был оставаться пассивным, пусть даже вопреки натуре своей, однако теперь, когда слуги его вернулись, ему оставалось лишь повелевать ими. Он был теперь не один. Сквозь трещину во Времени к нему поднялись двенадцать Могущественнейших из Могущественных. И с ними был повелитель тех, кто однажды уже воспомог им покорить этот мир.

Несколько секунд стояла полная тишина. Даже завывание ветра на мгновение стихло. Потом один из стоявших рядом со мной мужчин испустил странный, хрипящий звук, в ужасе закрыл лицо руками и отшатнулся обратно в дом, остальные тоже начинали выходить из оцепенения.

— Оттащи его, — сдавленно прошептал Говард, и я понял, каких нечеловеческих усилий стоило ему самому не разразиться диким криком. Я только сейчас почувствовал, как его пальцы сквозь ткань впились мне в руку. — Оттащи… Макмадока назад, — повторил он. — Живее.

Я кивнул, осторожно высвободил руку, вернулся в дом и забрал лампу, которую Бреннан так и не удосужился захватить с собой, когда опрометью бросился в лес. Миссис Уинден широко раскрытыми глазами смотрела на меня, но, заметив мой взгляд, не решилась заговорить. Впрочем, заговори она со мной, я вряд ли бы смог ответить ей. Глотку мою словно крепко сдавили тонкой бечевкой.

Взяв лампу и проверив, на месте ли револьвер — жест чистейшего отчаяния, не более, — я снова вышел из дома. Макмадок так и застыл на месте, как изваяние, в тот момент, когда вершилась судьба Бреннана.

Когда я подошел к нему, он словно пробудился ото сна. Взгляд его затуманился — мне даже показалось, что в первую секунду он вообще не признал меня. Но тут взгляд его снова прояснился.

— Боже праведный! — пробормотал он. — Дерево… его… он и…

— Я знаю, — тихо сказал я. — Видел все. — Моя рука легла ему на плечо, но Макмадок тут же рывком сбросил ее и отскочил в сторону.

— Да ничего ты не видел! — заорал вдруг он. — Дерево слопало его! Понимаешь ты это или нет?! Оно… его… о, Боже мой… оно просто проглотило его!..

Я продолжал недоверчиво смотреть на него, потом повернулся и, подняв лампу повыше, пошел, не взирая на страх, клокотавший во мне, к краю леса.

Не знаю сам, что я ожидал увидеть там: труп, тело, обезображенное до неузнаваемости, может быть, кровь или обрывки одежды Бреннана, только я не обнаружил ничего. Ничего.

Передо мной раскинулся лес отполированных до блеска стволов, гладких и высоких, словно мраморные колонны, а ветви деревьев в темноте уподобились туго натянутой колючей проволоке. Однако не было ни малейших признаков, что здесь только что был Бреннан. Он исчез.

— Ближе не подходи! — предостерегающе прошептал Макмадок.

Я все же сделал еще шаг, но потом тут же вновь отодвинулся к стоявшему позади меня Макмадоку и огляделся. Мы были одни на поляне, но тьма вокруг нас, казалось, кишела темными тенями, и лесную тишину прорезали странные, походившие на шепот звуки.

— Оно проглотило его, — продолжал бубнеть себе под нос Макмадок. — Просто взяло и проглотило… Дерево…

— Да угомонитесь вы, в конце–то концов, — тихо, но твердо произнес я. Я хотел было подойти к нему, но тут, непонятно почему оступился на ровном месте и едва не упал. Ругаясь на чем свет стоит, я вынужден был резко шагнуть в сторону, чтобы удержаться. Опустив лампу пониже, я нагнулся и стал рассматривать грунт.

Коричневая жижа исчезла. Там, где еще совсем недавно было по щиколотку жидкой грязи, из земли вылезла мешанина переплетенных между собой тонких корней и каких–то волокон явно растительного происхождения. Так вот почему Макмадоку и Бреннану было так трудно передвигаться…

Бросив на Макмадока удивленный взгляд, я присел на корточки и кончиками пальцев притронулся к этим тонким волокнам. На ощупь эта масса оказалась скользкой и холодной, причем гораздо холоднее, чем следовало быть волокнам органического происхождения. Странно, но волокна эти пульсировали. Чувствуя, как во мне волной поднимается чувство гадливости, я поспешно одернул руку и тут же поднялся.

— Этого не было, когда мы шли сюда, — констатировал я. — Я точно помню, что не было.

Макмадок, не проронив ни звука, кивнул. Его импровизированный факел догорел почти до конца, и пламя чуть ли не обжигало ему пальцы, однако он ничего не видел и не чувствовал. Крохотные красненькие искорки падали на сырой грунт и, шипя, гасли.

— Это… это ведь та самая зараза, которая прицепилась к колесам, — дрожащим голосом сообщил он. — Она… она приближается, Роберт! Она и нас сожрет!

Паника в его голосе передалась и мне. Повернув голову, я взглянул на дом. Говард продолжал стоять у входа и, глядя на нас, отчаянно жестикулировал. Лес позади дома показался мне еще более грозным и темным, чем прежде. Я готов уже был подумать, что он каким–то невероятным образом подступил ближе.

— Успокойтесь, Дон, — негромко сказал я. — Пойдемте обратно.

Он кивнул, но не двинулся с места, а так и продолжал стоять, устремив взгляд на черное переплетение у своих ног. В мерцавшем свете факела оно шевелилось, дышало… Или же мне это только казалось?

Схватив Макмадока за плечи, я рывком повернул его и чуть ли не силой потащил ко входу в дом. Земля подо мной неприятно осела, шевельнулась, словно мы оба передвигались по какому–то странному, широкому трамплину. Идти приходилось очень осмотрительно, чтобы ненароком не попасть в эту страшную ловушку из прочных как сталь волокон. Корни эти, выпячиваясь из земли, заполнили почти всю поляну и уже приближались к дому.