– Специальными рёхлингскими гранатами, - скомандовал фон Хадим. 3,5-метровые снаряды весили по тонне каждый и заряжались с помощью специального крана. "Рёхлинги" уже доказали свою действенность в ходе Западной кампании против фортификационных сооружений Льежа. Они взрывались не при соприкосновении с поверхностью цели, а только войдя в нее на некоторую глубину. Унтер-офицер Фридель Фёрштер со своими четырнадцатью товарищами из прислуги орудия № 1 разом зажали уши, увидев, как лейтенант поднял руку.

– Огонь!

Через двадцать минут завершилась следующая операция заряжания.

– Огонь!

Вскоре поступило сообщение от унтер-офицера Майера:

– Бронированная башня слетела с погона!

"Максиму Горькому" свернули голову. Стволы 12-дюймовых морских пушек смотрели в небо. Батарея смолкла.

Пришел момент для полковника Гитцфельда, завоевателя керченского Турецкого вала. Во главе батальонов своего 213-го полка он пошел на форт и захватил бронированные башни и подступы к ним.

Стрелять "Максим Горький I" больше не мог, но советские защитники внутри огромного бетонного бункера длиной свыше 300 метров и шириной 40 метров не сдались. Их группы совершали молниеносные вылазки через потайные ходы и вентиляционные отверстия.

Вторая рота 24-го инженерного батальона получила приказ положить конец этим противодействиям противника. На требование сдаться советские солдаты ответили автоматными очередями. На подготовку первого крупного взрыва ушла гора динамита, воспламеняющейся жидкости и дымовых шашек. Когда дым рассеялся, красноармейцы все еще стреляли из амбразур и проломов.

Вторым взрывом обнажилась внутренняя структура огромного бетонного бункера. Саперы увидели, как устроен "Максим Горький I" - трехуровневое здание походило на маленький город.

В форте имелись автономная подача воды и электроэнергии, полевой госпиталь, столовая, мастерские для ремонта вооружения и оборудования, лифты для подачи боеприпасов, арсеналы и боевые посты. Каждая комната, каждый коридор перекрывались двойной стальной дверью. Все их приходилось взрывать по отдельности.

Саперы вжимались в стены. Когда взрывалась дверь, они бросали в помещение гранаты и ждали, пока рассеется дым. Затем принимались за следующую дверь.

В коридорах валялось полным-полно погибших советских солдат. Они казались похожими на чудовищ из-за масок надетых на них противогазов. Носить их красноармейцев вынуждали дым и вонь.

В следующем коридоре немцев встретили автоматным огнем. Полетели ручные гранаты, автоматные выстрелы смолкли. Хлопнула железная дверь. Жестокая игра повторилась. Так она продолжалась час за часом, по мере того как бой приближался к мозгу крепости - командному пункту. За боем в форте "Максим Горький" пристально следили в Севастополе, в штабе вице-адмирала Октябрьского, поблизости от порта. Офицер-радист лейтенант Кузнецов сидел у рации и слушал. Каждые полчаса с "Максима Горького" поступали сообщения. Приказ адмирала командирам и комиссарам был прост: "Оборона до последнего человека".

Поступило сообщение. Кузнецов принял его и передал:

– Нас осталось сорок шесть. Немцы барабанят по нашей бронированной двери и требуют сдаваться. Дважды мы открывали смотровой люк и стреляли в них. Теперь это больше невозможно.

Через полчаса пришло новое сообщение: "Нас осталось двадцать два. Готовимся подорвать себя. Сообщений больше не будет. Прощайте".

Они сдержали слово. Мозговой центр форта взлетел на воздух, подорванный защитниками. Битва окончилась. Из всего гарнизона форта численностью 1000 человек в плен попало всего пятьдесят - все раненые. Цифры говорят сами за себя.

17 июня, когда сражение за "Максим Горький I" еще вовсю полыхало, саксонские батальоны 31-го пехотного полка 24-й пехотной дивизии овладели фортами "ГПУ", "Молотов" и "Чека".

22-я пехотная дивизия из Бремена под командованием генерал-майора Вольфа аналогичным образом продвинулась на юг левее саксонцев, и 17 июня ее 65-й пехотный полк, усиленный 2-й батареей штурмовых орудий 190-го дивизиона, взял форт "Сибирь". 16-й пехотный полк разгромил форты "Волга" и "Урал". 22-й дивизии довелось первой выйти 19 июня к Северной гавани последнему барьеру с севера на пути к южной стороне Севастополя.

50-й пехотной дивизии из Бранденбурга и Мекленбурга под командованием генерал-майора Фридриха Шмидта, а также румынской 4-й горнострелковой дивизии генерала Ласара досталась неблагодарная задача продираться по поросшей кустарником скалистой местности с северо-востока в направлении Гайтанской возвышенности. Они сумели справиться с заданием и вышли к восточной оконечности Северной гавани.

На западном фронте 30-й корпус генерал-лейтенанта Фреттер-Пико 11 июня, согласно плану, развернул атаку силами сначала 72-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Мюллярд-Гебхарда и 28-й легкой дивизии генерал-лейтенанта Зиннгубера, а позднее также 170-й пехотной дивизии генерал-майора Зандера. Дивизии наступали по обеим сторонам главной дороги, которая вела к городу с берега. Все зависело от овладения господствующей высотой - Сапун-горой. Этот холм являлся ключом к южной части города; бои шли за вершины гор и овраги. Приходилось вести самую настоящую войну в миниатюре за хорошо замаскированные опорные пункты укрепившегося на скалах противника - "Северный нос", "Часовенная гора" и Камарские пещеры стали важнейшими местами сражения. Солдатам 72-й пехотной дивизии вовек не забыть этих названий.

Стрелковые полки 28-й легкой дивизии пробивали себе путь через крутые скалы в прибрежных горах. Порт Балаклаву еще осенью 1941 г. неожиданным налетом захватил 105-й пехотный полк, но даже и в июне 1942 г. стрелкам тут хватало работы. Не приходилось скучать без дела штурмовым командам, возглавляемым такими храбрецами, как лейтенант Косляр, унтер-офицер Кединг и унтер-офицер Гиндемит. "Гора головастик", "Киноварь I, II и III", "Розовая гора" и знаменитые виноградники - вот где в основном разыгрывались ожесточенные бои.

Усиленная 170-я пехотная дивизия, до недавнего времени находившаяся в резерве, а теперь расположенная между двумя штурмовыми дивизиями, захватила жизненно важную Сапун-гору. Душой атаки стал обер-лейтенант Биттлингмайер со своим 1-м батальоном 391-го пехотного полка. За полтора часа его батальон проложил себе путь на вершину. Тут, едва его часть достигла цели, Биттлингмайер пал, сраженный вражеской пулей, успев напоследок взглянуть на город и порт Севастополь.

18 июня майор Бааке с 72-м разведывательным батальоном захватил "Орлиное гнездо".

420-й пехотный полк, временно приданный 170-й пехотной дивизии, получил малоприятное задание. Задача состояла в том, чтобы штурмом овладеть старым британским военным кладбищем, где лежали погребенными солдаты Крымской войны. Советы оборудовали на кладбище позиции тяжелой артиллерийской батареи - зловещая крепость.

20 июня усиленный 97-й пехотный полк 46-й пехотной дивизии овладел Северным фортом и знаменитой Константиновской батареей на узкой Северной косе. Таким образом, немцы контролировали теперь порт, и Севастополь оказался в тисках. Манштейн владел всеми укреплениями вокруг Севастополя. Тем не менее 26 июня на всех имевшихся в распоряжении судах советское Верховное Главнокомандование послало в город 142-ю стрелковую бригаду. Подкрепление поступило в крепость как раз вовремя, чтобы стать свидетелем ее падения.

Честь нанесения последнего смертельного удара досталась 22 и 24-й пехотным дивизиям. 22-й артиллерийский полк выпустил свой стотысячный снаряд. Он упал на противоположном берегу Северной гавани.

Полки собрались в пыльной "Волчьей долине" для последнего штурма в лунную ночь.

27 июня, вскоре после полуночи, роты начали форсировать бухту на надувных лодках и резиновых плотах. Враг слишком поздно заметил их продвижение. Первые штурмовые команды уже добрались до электростанции и захватили ее.

Батальоны осторожно пробирались к окраине города. С рассветом в небе появились "Штуки". Они очистили проходы для пехотинцев. Наступающие преодолели последний большой противотанковый ров.