Я согласно закивала. Он прав. Абсолютно прав.

– Давай начнем? Например, завтра. Пойдем в караоке-бар и ты попробуешь.

– Какой бар?

– Какой-нибудь крутой. Не будем мелочиться. Я слышал такие истории, наверное, ты тоже. Девушки приходят в самый дорогой караоке-клуб и поют, поют. Никого к микрофону не подпускают. Солируют весь вечер, а в зале могут сидеть разные люди – и продюсеры, и директора музыкальных коллективов. А тебе кто мешает? Внешность, голос, фигура – все при тебе.

Одобрительная Женькина речь подействовала как витаминный укол и вселила уверенность, что все будет хорошо. И это хорошо наступит прямо завтра. Там, в караоке-баре. Закончив с вливаниями крепких напитков в растущий организм, я попрощалась и поехала к Маринке. Грядущий день обещал стать особенным.

Она не верила в нашу дружбу, на тему Женьки я общалась с девочками крайне осторожно. И то, что он в Москве, не сообщила. Не нравилась мне вся эта таинственность и недосказанность, но я считала, что поступаю правильно.

Вселенная – дама с юмором. Она решила подкинуть мне испытание. Хочешь стать звездой – вот тебе шанс. И это не караоке-клуб. Это настоящий кастинг в самое популярное шоу.

Реклама о кастингах в поющее реалити-шоу шла по всей стране. Телевидение, радио, газеты – все говорили только об этом. Назывались города, даты, количество зарегистрированных пользователей на сайте, призы и подарки. Юными талантами эйфория проекта распространилась быстрее, чем австралийский грипп на планете. И прививки от жажды славы еще никто не придумал.

Я решила пройти кастинг в первый же день. Боялась, чтобы глаза у членов жюри не «замылились» и все мелькающие лица не слились в кучу. Поразить вокалом мечтал всякий, но я хотела удивить так, чтобы запомниться, а для этого надо было постараться. Это был реальный шанс, и я не могла его упустить.

– Тебя выгонят с работы, – заявила Марина, когда я объявила свое решение.

– Подожди, кастинг пройти надо, – отмахнулась Света.

– Тебе никто не даст отпуск на три месяца. Столько длится проект?

– Три, если дойти до финала, – подтвердила я.

– Вот. Сама подумай. Где ты потом найдешь хорошую работу?

– Я совсем не хочу работать в офисе, – тихо, но твердо ответила я Марине, – я хочу быть звездой.

– Да пусть попробует, – вступилась Света.

– Дурость все это, – фыркнула Марина и ушла в комнату.

Мы со Светой переглянулись.

– Поступай, как считаешь нужным, – сказала она и пошла вслед за Маринкой.

Я решила попробовать.

Осень хлестала дождем, гудела в проводах и водосточных трубах. Люди кутались в шарфы, прятались под зонтами и грелись в домах. И только самые отважные, ослепленные мечтой, бесконечной цепочкой окружили концертный зал. Их было так много, что я не могла найти конец очереди. Люди дежурили с вечера, стояли всю ночь, ночевали в палатках, голодали, и все ради того, чтобы попробовать стать звездой. И почти никто не верил, что может пробиться из этой нескончаемой очереди туда, наверх. Это было самым поразительным. И непонятным. Они хотели, но боялись. Эдакая попытка, отмазка самому себе: я пробовал, но не прошел. Мечта не сбылась.

Женька предлагал пойти со мной, но я была непреклонна. Штурмовать звездный Олимп я должна самостоятельно. Абсолютно уставшая, голодная и злая, где-то ближе к закату я взобралась на сцену. Вы думаете, я была одна? Как бы не так. Нас заводили на сцену по десять человек. Вот так, сразу десять девушек. Дали в руки листы с текстом, включили музыку, и мы хором запели. Кто-то усиленно вилял бедрами, кто-то старался всех перекричать, кто-то закатывал глаза и демонстрировал экстаз. Я старательно пела, вживаясь в образ, а в голове маячило только одно: «Как они могут понять в шуме наших голосов, кто как поет?» Это бессмысленно! Значит, отбирают по другому принципу.

«Думай! – приказала я сама себе. – Что они ищут?»

– Надо только платить, по-другому не попадешь, – судачили в толпе.

– Чтобы попасть в проект, надо пятьдесят тысяч баксов.

– Есть деньги, но нет связей.

Я старалась не слушать речи из толпы, они только расстраивали. Я верила. Вот хоть убейте, верила, что еще не все и не всегда решают деньги. Я знала, что не все покупается и продается. Я была уверена, что пройду.

Когда ведущий объявил: «Всем спасибо, все свободны», ко мне пришло озарение. Девушки покорно побрели за кулисы. Я вернула листок, но не отдала микрофон. Вложив всю душу в следующие строки, заголосила, подражая Мэрае Кэрри:

– Кэн ли-ив, кэн лив визаут ю-уууу.

На пару секунд все впали в ступор, таращась на единственную певицу.

– Девушка, верните микрофон, – сказали строгие судьи.

Ко мне подбежали охранники, но я строптиво увернулась.

– Кэн ли-ив! Кэн лив эни мо-о-о… – продолжала голосить я.

Микрофон отключили, и пока меня не вывели под руки со сцены, я цеплялась за последние возможности. С такой дикой страстью цеплялась, что это не могло остаться незамеченным.

– Я не сдамся без бою… – перекрикивая гам, продолжала солировать любимые песни.

– Девушка, прекратите! Все свободны!

– Я еще танцевать могу.

Уворачиваясь от людей в форме, я бегала по сцене, высоко подбрасывая колени, чем ужасно веселила толпу. Люди покатывались со смеху, держались за животы, падали на колени. Всеобщая истерия понравилась судьям, они сделали знак охранникам меня не трогать. Но я, увлеченная игрой в кошки-мышки, этого не заметила. Я сделала двойной переворот, колесо и через мостик вышла на шпагат. Скольжение в кроссовках далось с трудом, но тут результат был уже не важен. Я сидела на шпагате и чувствовала себя парализованной. Понимала, что встать обратно не смогу. Что делать? Пришлось звать охрану в качестве дружеской руки помощи. Толпа одобрительно гудела, судьи скептически молчали, я отсчитывала секунды до своей казни.

Плечистые парни отлепили непослушную певицу от сцены и поволокли за кулисы. Я не делала попыток вырваться. Не могла. Все потеряно. В голове пульсировала мысль, что я сделала все, что смогла. И теперь меня уносят. Как живой труп. Все конечно. Мечта разбилась.

Вдруг раздался голос в микрофон:

– Стойте! А ну верните эту циркачку.

Меня поволокли обратно. Из-за неожиданных физических упражнений, которые я демонстрировала, мое тело забастовало и отказывалось держать равновесие. Охранникам никак не удавалось поставить меня на ноги. Я падала то вправо, то влево, как неваляшка. Толпа зашумела с новой силой. Кто-то аплодировал, выкрикивал одобрительные междометия, а я чувствовала себя инвалидом. Парни поняли, что не смогут оставить меня без опоры, принесли табурет. Но я мертвой хваткой вцепилась в руку одного из них, так и стояла, всем телом опершись на мужчину.

– Смотри, борется до последнего, – сказала женщина в первом ряду.

– Как зовут? – спросил седоватый мужчина в очках.

– Виктория Сергеевна Смирнова.

– Ну что, Виктория Сергеевна, хочешь попасть в проект?

– Это банально.

– Не понял? – мужчина приподнял седую бровь.

– Я буду звездой. С вашей помощью или без. Но если с вашей, то вы сможете заработать много денег, как продюсер.

– Не дерзите мне, девушка. Вы еще ничего не добились. Вы никто. Ноу нейм.

Он внимательно смотрел мне в глаза. Искал характер. Я не мигая смотрела ему в правый глаз. Знаю такой прием. Не всегда можно выдержать чужой взгляд, но если сосредоточиться на одной точке, а не дробить фокусировку, то все реально.

– Не подведу, – прошептала одними губами.

Он сделал знак и меня поволокли за кулисы, как пленницу. Под одобрительные улюлюканья толпы.

Через пять минут я поняла, что меня взяли. Меня взяли! Синяки на плечах и ссадины на коленях такая мелочь. Я была счастлива! Меня взяли!

Я выбыла, не дойдя до финала. Так случилось…

Можно оправдываться, что за моей спиной никого не было, как у других. Можно твердить, что все куплено. Можно ссылаться на плохой репертуар, ненавидеть любимчиков продюсера. Можно злиться на ленивый славянский народ, который не активно отправлял эсэмэски на мой номер в номинации. Можно искать тысячу причин для одного события.