О, магия текста, магия знакомых знаков в незнакомом значении, какие улёты, какие таски... Фаллоподобное свечное пламя подрагивает на грани между эрекцией и эякуляцией. На острие пламенного язычка извивается, хохоча, дух огня Саламандра и кажет Конраду гибкий язычок...

Ой, да это ж я, моё собственное измученное тело дрожит и судорожится от холода! Да это ж я сам чуть ли не до эякуляции дочитался! И эта сколопендра чёртова - кого она мне напоминает? Что за кудряшки, что за вздёрнутый носик? Мошенничество, жульничество, обман!!! Опять кадр из фильма...

Но в чём проблема, Конрад? Не умеешь - научись. Вместо чтобы скулить и убиваться - освоил бы какое-нибудь общественно-полезное ремесло и стриг бы с него купоны "социализации". Что мешает?

Для кого как, а для Конрада не всё так просто. Ведь прежде чем научиться, нужно найти ответ на ряд вопросов:

Вопрос первый. Чему научиться?

Воспоминание 19 (15 лет от роду). Родительское собрание в Центре Профучёбы - там каждый старшеклассник имеет возможность овладеть общественно полезной профессией.

К учителю токарных наук подходит интеллигентная мамаша. "Моя фамилия Мартинсен..." - "Как же, знаю вашего парня. Я уже тридцать лет преподаю, много прошло передо мной всяких оглоедов. Лентяи, пижоны - с этими справлялся. Но здесь я умываю руки. Впервые вижу, чтобы парень так старался, так мучился, и - ничего не выходило... А ведь второй год у станка стоит. Всё без толку. Да вы не беспокойтесь - это не его маршрут..."

А где - твой маршрут? Ведь есть же такие понятия как "способности", "склонности"... Ну и к чему же ты склонен, юноша тридцати двух лет, обдумывающий житьё? К треклятому текстообсасыванию и праздному пиздобольству, понятно. А ещё? Сколько всего ты перепробовал в жизни... достаточно, чтобы сделать кое-какие выводы и не дёргаться в заведомо ложных направлениях. Скажем, не сложились отношения с токарным станком - показатель того, что ни с каким вообще механизмом не сложатся. Ведь работа на станке, в принципе, элементарна, знай себе нажимай вовремя кнопку. А вот автомобиль водить, например, означает - нажимать разные кнопки-педальки. И не в заданный срок, а по ситуации, которая может кардинально измениться в мгновение ока. И если ты не вовремя нажал кнопку станка - ты всего-навсего запорол деталь, ну резец сломал. А если руль не вовремя крутанул?..

Короче, какой может быть "маршрут", когда жизнь убедительно доказала: руки у тебя как ноги, ноги - как грабли, голова - как пустой котёл, голосовые связки... эх, замнём для ясности.

Вопрос второй. Где и у кого научиться?

Если разобраться, то большинство навыков и умений люди приобретают в первые четырнадцать лет жизни, пока ещё вкус к новому и тяга к познанию не отбиты заедающей инерцией. Возраст, когда сам Бог велел: приобретать для будущего. К услугам детей кружки, секции, а главное - улица, лучшая школа. Дальше - стоп, выбирай себе профессию и совершенствуйся в ней. Ты взрослый.

Дёрнул же чёрт поступить с первого раза в грёбаный институт. А бросить - духу не хватило, ведь только в институте что-то ладилось, получалось... А получил диплом - считай, nec plus ultra. Образование, дескать - выше некуда. Да и возраст такой - время отдавать. Нужны готовые специалисты, никто не будет нянчиться с бородатыми неумехами.

Третий вопрос. Где и когда научиться сразу стольким вещам?

Никогда не встречал Конрад узких спецов. Врачи ремонтируют телевизоры, текстоведы забивают голы, скрипачи делают цветные слайды. Конрад потерпел столько серьёзных конфузий, что вряд ли обрадовался бы маленькой победе. Значит, надо было догонять остальных по всему фронту выполняемых функций. Ведь как раз жалкая мышка Луиза была наименее функциональна из всех, но составленный Конрадом список её умений включал более сорока пунктов. Понятно, что не все показывают уровень Пеле, Стаханова или Рафаэля: иным медведь на ухо наступил, иные сено от соломы не отличают, иные плавают стилем топора. Но по совокупности... о, пелотон посредственностей ушёл далеко вперёд, хотя близок к нулю шанс достать гениев-лидеров... а ты всё на старте, в сюрплясе... сюрпляшешь сюртанец... буквоед хуев.

И, наконец, четвёртый, самый главный вопрос - а как жить, пока ты ничему не научился?

Да, Конрада хватало на рывки, на резкие поступки, но не хватало на размеренный каждодневный труд. Он легко менял место работы, записывался на курсы и в школы, но во время учёбы тянулась привычная канитель: мерзкое "настоящее", обусловленное ошибками "прошлого". И само "прошлое" в виде всё того же бесконечного киносеанса было главной составляющей "настоящего". Правда, Конрад становился с каждым днём чуть мудрее, но одновременно с каждым днём всё слабее - потому что становился на один позорный день старше. Чем длиннее эпоха "прошлого", тем меньше шансов исправить что-то в настоящем. И чем более страстно хотелось стать кем-то, тем чётче сознавалось, что так и останешься никем. Конрад ни на шаг не двигался с места, ибо -

Чтобы сделать шаг, сперва надо встать.

Но на что можно встать? Так, чтобы устоять и не треснуться затылком? Кто ты сегодня? Сейчас? Миллион раз на дню жизнь показывает тебе - кто. На работе, во время учёбы, даже когда стоишь в очереди или готовишь обед. И чтобы в миллионный раз на дню окончательно не сойти с ума, есть только один способ - не создавать себе лишних напрягов. Не стирать носки, не чистить ботинки, не чистить зубы, не ходить в магазин и вообще лежать пластом в четырёх стенах.

Воспоминание без номера и без возраста. Запущенный человекообразный грязномаз с запущенной в трусы рукой, восседает в четырёх стенах, будто во чреве кита Иона - многострадальный, как Иов, но притом жидкий, как желе, и жалкий, как Вечный Жид. "Рычаги, рычаги", - рыдаючи рычит он под хронический стук каблуков хромоногого Хроноса. Неужели действительно движется время, нешто проходят многие, многие годы? Ведь настолько неподвижно пространство в замкнутой кубатуре отчаяния. Да, меняются квартиры, меняются воззрения, меняются авторитеты и приоритеты - но неизменными остаются: изодранные в клочья обои на холодных стенах... мягкие клочья пыли на деревянном полу... серые разводы на осыпающемся потолке (у соседей сверху часто рвёт стояк). И ещё: кипы растрёпанных книг... полная чинариков пепельница... забросанный отрывками, обрывками и набросками стол. Две свербящие мысли - "надо что-то предпринять" и "а что предпринять-то?" - в затхлом спёртом воздухе, в спиртном запахе под неусыпным ненасытным оком Кинооператора по прозвищу "Прошлое". И здесь же - как насмешка, игрушка-пустышка, якобы для голосов извне - ненужное, декоративное излишество.

Изредка это излишество резко, пронзительно трезвонит, но лучше к нему в этих случаях не прикасаться. Снимаешь трубку трепетной рукой - и услышишь всего-навсего гневливое:

- Мать-мать-мать, почему не вышел на работу?

Лишь эти звонки да бранчливые голоса соседей сверху (хороша акустика в блочных домах!), напоминают: нет, есть иное пространство, где-таки движется время - несколько больший и намного лучший мир, шумящий, кипящий. А ты каждый раз после безрезультатной маеты и суеты на тусовках и маёвках в том прекрасном, но враждебном пространстве, приползаешь сюда, в однокомнатный мир бесшумных страстей, чтобы завалиться на гнусавую, аварийную тахту - зализывать раны. Здесь - камера обскура для перманентного депрессанта, одиночный карцер для пожизненного суицидала.

Да вот досада - как ни лезь вон из кожи, как ни хмурь брови, как ни морщи лоб, как ни кусай губы - не сможешь вспомнить: какой рисунок был на обоях, какой конфигурации трещины на потолке и что именно толковали наверху соседи...