- Эх, бедный-голодный... - очень мило и очень искренне смеялась-улыбалась бывшая жена.

Как будто чудесная машина времени перенесла Конрада лет на десять назад, в сонную эпоху сирого убогого уюта. Жили не богато, но терпимо. Ах, эти вышитые цветочками держалки для кастрюль, эти облупленные портреты шоу-див, налепленные по настенному кафелю, этот натуралистичный силуэт пышнощёкого малыша неглиже на двери клозета, эти узорчатые маслёночки-солоночки... этот вкус... этот запах...

С умилением глядела Натали в чавкающий рот Конрада - так когда-то смотрели, поди, одинокие солдатки на нашедших у них в доме приют и успокоение, разомлевших от нежданного тепла беглых каторжников.

- Несчастный... некормленный... - всё ворковала она, хохоча, но без тени стёба. И навалила на тарелку добрый килограмм пышущей разваренной картошки. Гость победоносно и хищно кинулся поглощать. Скорми она ему целый гастроном десятилетней давности - умял бы, не лопнул.

- Ну... ты как живёшь-то? - спросила Натали, провоцируя.

- Провоцируешь, - сказал Конрад.

- Конрад, ну ты хотя бы работаешь? Сейчас ведь с тунеядством...

- Натали, закроем митинг.

- Ну, погоди ты. Я серьёзно. Ты ещё помнишь языки?

- Фак, кант, прикнесс, аллон занфан де ля патри, шерше ля фам, селявуха, тужур, абажур, монтанно, фонтанно, ви донт ноу мэни форин вёрдз, - зафиглярничал Конрад.

- Слушай, а серьёзно?

- Кому они нужны окромя вашей шарашки?

- Это подумать надо... - Натали задумалась.

- Лапонька, подумай лучше о чём-нибудь другом. Полагаю, есть о чём.

- Да ты что... мне ведь... я просто могу спросить там у одного...

- Натали, окстись. Меня нет. Всё хорошо.

- Ну как нет, когда вот он ты - есть.

Становилось уже неприятно, да вот всё не мог Конрад изыскать способ положить конец этой мутоте. Наконец, просто хлопнул кулаком по столу со словами:

- Растудыть, Натали. Зачем столько о грустном?

- Ну, расскажи что-нибудь весёленькое... - усмехнулась Натали, будучи на двести процентов уверена в том, что ничего весёленького бывший муж не расскажет. И ошиблась. Поднатужившись, Конрад вспомнил десятка полтора слышанных вполуха афоризмов армейской мудрости. И не беда, что для женских ушей вроде не предназначены - уши сволочных женщин ко всему привычны, загрубели-огрубели, коркой покрылись.

Вон, и постоянно щебечущее на кухонном столе радио самый популярный шлягер сезона передавало, незатейливо названный популярным автором-исполнителем "Соси". Всё гениальное - просто. Четыре синтезатора в унисон вели мелодию, состоящую из звуков ре и ми, электрический ударник очень к месту выдалбливал сильные и слабые доли, а расфуфыренная примочками гитара монотонно мяукала свежие и неожиданные гармонии: ми-минор - ре-мажор. Вскоре в этот бесподобный драйв вписался проникновенный визг прославленного солиста.

- Без хуя - плохо! - завывал солист.

- С хуем хоро-шо! - с готовностью отзывались девочки на подпевках.

За дверью кто-то душераздирающе и антипищеварительно вторил самой популярной песне сезона. То свирепый пёс Рокки просился погулять. Даже хорошо, что он сбил самозваному гостю аппетит - за ушами трещало-трещало, вот-вот из ушей полезет. Радушная хозяйка пошла выполнять заказ четвероногого друга, а Конрада препроводила в комнату, чтоб не скучал, заморские журнальчики полистал.

Но того мало занимали советы мужчинам, желающим забеременеть, шаблонный эпатаж интервью с поп-звёздами, смазливые смуглянки, реклама суперэлектроники, суперпарфюмерии и суперкрасот Таити. Текст он схватывал через слово - всё позабыл... к тому же беременеть не собирался, попсу не слушал, а тёлок таких, как и парфюмерную электронику увидеть живьём не чаял и в отпуск на Таити не собирался - хотя бы за отсутствием отпуска.

Вместо этого его взор, оттаявший от сытости, заскользил по комнате. И здесь та же мещанская идиллия прежних златых денёчков... куда-куда вы удалились... Вся мебель одностильная - гарнитур называется, в серванте - хрусталь и морские ракушки. Тут же видеомагнитофон - видеорай, видеосон.. На столе персональный компьютер, начатый перевод - химия полимеров, не какие-нибудь вам термоядерные бомбы... На полу - ковёр с ориентальным орнаментом, на стенах - опять же ковры. На одном из них изображена некая элегическая усадьба с прудом, по которому, выгнув шеи подковами, плавают белоснежные лебеди, а на берегу полненькую томненькую хозяйку с локонами Мальвины держит за руку отрешённо-самозабвенный страстнеющий штюрмер-унд-дренгер.

На другой стене поверх ковра повешены два квазиромантических ландшафта в рамах, покрашенных золотистой краской, и несколько фотографий в рамках картонных. Одна изображала исходящую томной негой Натали, завитые её кудряшки покоились на прикостюмленном плече атлета с умными глазами навыкате - мужа. И два снимка ребёнка - такой, знаете, умилительный червячонка из коляски высунулся, нечленораздельной лапкой к погремушке тянется; и он же на двух своих ногах по родной земле шествует, вихрасто-веснушчатый завоеватель с игрушечным ружьём.

А эта фигня что здесь делает? Неплохая, не нашей фирмы. Как Натали вернулась, Конрад первым же делом спросил.

- Зачем пианино? Ты же вроде не умеешь. Мужик твой, что ли, лабает?

- Маленький скоро будет учиться.

- Ха-ха-ха! Все педагоги за бугром!

- У нас свои педагоги, ты их не знаешь.

- А-а... своя субкультура... Или контркультура. Поди, всю джульярдскую школу переманили!..

Это замечание Натали оставила без комментариев. Конрад сменил тему на более животрепещущую.

- Как вообще человеческий детёныш - здоров?

- Болявый детёныш.

Будто поверила Натали, что её скромное существование кого-то интересует. И принялась рассказывать - ровным смиренным тоном. Самой себе?

- Как родился, так из болезней не вылезает. И гепатит, и свинка, и корь... А мне больничный редко-редко позволяют: работы невпроворот... а нет, так всё равно не позволяли. Всё на бабушку ложилось, включая кормёжку... Искусственным путём кормить приходилось... а ты попробуй, достань детское питание... тем более здесь, в этой дыре... Да, Руди перевели... Вот... Ну, сейчас, ничего, тьфу-тьфу-тьфу, в садик ходит... Хороший детский сад. Что? Привилегированный? Ну пусть так, а где ещё он найдёт общество нормальных детей?.. Потом там уход, глаз какой-то за детьми... воспитательницы получают неплохо, вдвое больше, чем в обычных садах... там вообще ведь кошмар что творится... А эти - держатся за место. У них там ритмика, аппликации учат делать... Через год начнут учить читать. Их не бьют там, не матерят... если ребёнок ноги промочит... носки сменят, коленку ушиб - зелёнкой помажут... Ему, по-моему, там нравится... товарищи есть... да, да, сыновья руководящих товарищей, ну причём тут... у тех всё же дети как дети.

... а я день-деньской в офисе, рабочий день ненормированный... не успеваю сама малыша забрать... слава Богу, мы тут квартиру выбили для бабушки... теперь здесь живёт... я и сейчас его к бабушке отправила, соврала, что до ночи сижу... А? Поверила, конечно, это ж так часто... Вот. Что делаю? Да нет, какая там секретность... Рутина. Бумажная работа, всякое делопроизводство... глаза себе порчу. Заодно обучаюсь - у меня, видел, персоналка стоит. Отечественная, поганая... На повышении квалификации была, там научилась ковыряться... Сначала интересно было, нравилось... сейчас приелось... я... Что? Языки? Да, переводов много... но начальство ругается - это, получается, я не на них работаю, а на Центр. Из центра присылают переводы, посылают в столицу, а они через один доходят... потом докажи, что не ты виновата, а почта... Так что премию всё время режут. Устный язык совсем забыла. Понадобится - двух слов не свяжу. Да уж не понадобится...

...ну там, если свободная минутка, мы с Лизхен чай пьём, трепемся. Лизхен Шуберт - новая наша сотрудница, её из Медвежьего Угла к нам прикомандировали. Молоденькая, зашуганная, здесь у неё никого... вот, тянется ко мне. Она, кстати, там, во всей медвежьеугольской губернии единственная отличница... Да вот, осталась бедная губерния без отличниц... Что ты говоришь? Погромче... ах, ну да, у тебя голос... это... Что? Кто встанет у руля медвежьеугольского химкомбината? Ой, этот разнесчастный комбинат... Лизхен такие вещи рассказывает: там вся губерния у них кровью харкает, дети сплошь с онкологией родятся... там, говорит, без противогаза на улицу не выйдешь... у-ужас, скорей бы, к чёрту, закрыли его... Вот... а Лизхен там проходу не давали, одноклассники... за то, что училась... Били её каждый день, говорит, теперь родить не сможет... А? И тем не менее отличница. Медалистка. Героиня? Я сама удивляюсь... Да, характер есть... только обидчивая... сил нет... Вот, надеется всё-таки замуж... только она ещё и очень страшненькая... жалко девку.