— Глеб, — выдохнула она, но тело предательски отказалось сопротивляться, наоборот, еще теснее притиснулось к чужому, спасаясь от прохлады еще не нагретой постели. Над ухом у девушки хмыкнули, и она порадовалась, что в темноте не видно, как её лицо стремительно приближается к огню волос. — Это всё равно ничего не значит, — буркнула она без особой внутренней убежденности, но хоть голос не дрогнул и не подвел хозяйку.

— Спи давай. Завтра уже будешь накручивать себя. — Дыханием по шее, а по телу разлилось тепло, никак не связанное с тяжестью одеяла. Но Таня слишком устала, чтобы реагировать на собственные желания. Это был длинный и активный день, а следующие обещали быть не менее будоражащими. Прежде чем провалиться в сон, Гроттер улыбнулась, вспоминая их поцелуи на снегу — казалось, это было давным-давно, в прошлой жизни, а не всего лишь несколько часов назад.

***

Таня проснулась около восьми, чувствуя, что ей невообразимо жарко. Во сне они с Глебом так переплелись, что несколько секунд она не знала, как выпутаться из этой мешанины. Правая рука парня покоилась под её шеей, ладонью придерживая затылок, а левая чуть сжимала бедро. Её собственная левая ладонь была надежно прижата к простыне мужским плечом, а нога девушки была стиснута чужими бедрами. Гроттер постаралась аккуратно высвободиться, но оказалась прижата к груди Бейбарсова еще сильнее. Не желая будить его, рыжая сдалась и покорно устроилась головой на его плече, рассматривая лицо.

Глеб был красив, и она не могла этого отрицать. Красив не той слащавой красотой, от которой сходят с ума девочки от тринадцати до шестнадцати. В нем не было смазливости и мягкости. Каждая черта его лица словно была выточена из мрамора влюбленным в него гением-скульптором. Взгляд задержался на волевом подбородке с небольшой ямочкой, прошелся по линии челюсти, которая заметно расширялась и напрягалась, когда парень злился. Таня знала, что в районе левого уха начинается татуировка, но сейчас ей виден был лишь небольшой фрагмент, который переходил на плечо и ключицу. С этого ракурса не была заметна небольшая горбинка на носу, пушистые и длинные — такие восхитительные, что девушка едва ли завидовала — черные ресницы чуть подрагивали во сне, а между густых бровей пролегла вертикальная складка. Поддавшись внезапному порыву, Таня провела по переносице пальцем, и линия мгновенно разгладилась, когда Глеб во сне расслабился. Чёрные волосы немного отрасли и теперь были чуть длиннее, чем их помнила рыжая с первой встречи.

Она намеренно не опускала взгляд на распростертое под ней тело, опасаясь, что её собственное откликнется лишь на представшую картинку, но и так знала, какое оно. Подкачанное и рельефное, но без вульгарной надутости. В нём чувствовалась сила, а не бездумное таскание железа в спорт зале. Руки крепкие, с протянувшимися под кожей венами, с крупными ладонями и длинными пальцами художника. Мощная грудь, спокойно приподнимающаяся и опускающаяся под её ладонью. Кубики пресса видны даже в расслабленном состоянии, но не превращают живот в шахматную доску, как у культуристов. Узкие бедра и сильные ноги, к которым она прижата так близко, что дыхание сбивается от одной только мысли об этом.

Могла ли она всего несколько месяцев назад представить, что будет лежать в постели с таким мужчиной? С мужчиной, о котором мечтает вся женская половина её универа? С мужчиной, который даже не любит её и говорит об этом прямым текстом, мужчиной, которому она едва не отдалась? Он не был бы первым, но это не значит, что она готова была дарить своё тело, поддавшись моментальным желаниям. Но вот она здесь, в чужой постели и в чужих объятьях, не знающая, как быть дальше. Как пережить эти три дня и не потерять себя. Как рискнуть так, чтобы не остаться с разбитым сердцем и изломанной душой.

Одно Таня знала точно: она на грани капитуляции, белый флаг досушивается на балконе. И откровенное признание Глеба в его чувствах лишь подтолкнули её еще ближе к этому краю. Что сделала бы она, услышь три заветных для любой девушки слова? Потеряла бы голову, на самом деле всё еще не уверенная в себе до конца, или сбежала бы, как уже делала прежде. И оба исхода её не радовали.

Таня не могла отвести взгляд от тонких губ, которые хотя бы во сне не кривились в полюбившейся ухмылке. Поддавшись еще одному порыву, она коснулась их пальцами, проверяя, действительно ли такие мягкие, какими казались вчера. Чёрт бы побрал Морозову, она даже не знает, к чему толкает свою подругу, так легко перевернув её привычный и знакомый мир с ног на голову одним лишь звонком. Или знает, а потому так упорно мучает?

Её запястье перехватила рука, а губы под пальцами простонали:

— Гроттер, ты бессовестно меня обманываешь. В такие моменты я слишком легко могу поверить, что ты в меня влюблена.

— В такие моменты я и сама верю, что влюблена. По крайней мере, пока ты молчишь, — таким образом поставив точку в неловком разговоре, Таня всё же вылезла из объятий, игнорируя недовольное выражение лица Глеба.

— Куда ты?

Таня одернула приподнявшуюся майку и полуобернулась, сидя на краю кровати:

— Делать завтрак. Всё равно ты уже проснулся, так что и дальше следить за тобой нет смысла, — она показала язык и решительно встала.

— Сейчас же такая рань… Останься со мной, просто поваляемся, — протянул Бейбарсов и призывно протянул к ней руки, а затем резко дернулся в её сторону, но ладони схватили лишь воздух.

Таня отпрыгнула и отрицательно качнула головой:

— Нет к тебе доверия, Бейбарсов. Если мы останемся и дальше в кровати, то либо всё это закончиться тем, о чем мы будем потом жалеть, либо я просто усну и уже больше не встану до вечера.

Брюнет приподнялся на локтях и так соблазнительно улыбнулся, что в горле у девушки мгновенно пересохло:

— Значит, ты признаешь, что хочешь меня? Польщен. Так может хрен с ним, с этим завтраком?

Таня, собрав последние остатки самообладания, двинулась в сторону двери, не поворачиваясь к кровати спиной.

— Увидимся на кухне, — и выскочила из комнаты, пока невольно разыгравшееся воображение не толкнуло её назад в объятья соседа.

***

Таня пританцовывала у плиты, когда вокруг её талии обвились мужские руки, а над ухом не прозвучало мечтательное:

— Блинчики! Ты сводишь меня с ума…

Девушка перебросила последний готовый блин со сковородки на тарелку и смазала маслом, прежде чем крутануться в кольце рук и не столкнуться взглядами с Бейбарсовым:

— Значит, свести тебя с ума куда проще, чем я думала. Я сохраню твой секрет.

Глеб прижал её ближе, игнорируя шутливые удары о грудь, и глубоко вдохнул аромат волос.

— Блины, конечно, отличный вариант, но твои шорты действуют куда эффективнее.

Теперь девушка куда решительнее толкнула Глеба, заставляя его сделать шаг назад, и невинно улыбнулась, отворачиваясь к раковине, чтобы помыть руки:

— Надеюсь, у тебя найдется шоколад или джем?

***

Допив кофе, Таня встала из-за стола и, подхватив грязные тарелки, отправилась в сторону раковины, когда рука Глеба схватила её чуть выше локтя и развернула к себе лицом. Юноша с какой-то странной полуулыбкой рассматривал её, и девушка невольно поежилась, не совсем понимая, почему вдруг опять оказалась в центре его внимания.

— Что? — не выдержала она, и этом вопросе-выдохе прозвучало куда больше, чем ей хотелось бы. Смущение. Удивление. Почти мольба. Ощущение интимности момента, когда они, позавтракав, словно настоящая пара, смотрят друг другу в глаза.

— У тебя шоколад на губах остался.

Гроттер моментально вспыхнула и дернулась в сторону, чтобы поставить мешающиеся тарелки и вытереть рот, но ей вновь не дали сделать этого.

— Я сам. — Брюнет приблизился настолько близко, что тарелки уперлись девушке куда-то в район солнечного сплетения, и нагнулся к её губам, неспешно провел по ним кончиком языка, слизывая шоколад. Девушка замерла и, кажется, даже дышать перестала, сосредоточившись лишь на том, чтобы посуда не выпала из её дрожащих ладоней и с оглушающим звоном не разлетелась на осколки, встретившись с кафельным полом. Словно издеваясь, Глеб мягко прихватил зубами её нижнюю губу, а затем углубил поцелуй, всё еще не прикасаясь к ней руками.