— Ну ты же не сделаешь этого? Не заставишь меня переехать к нему на три дня? — заныла Гроттер. Все силы уходили на то, чтобы душить внутри ту собственную «я», которая голосовала за эту идею обеими руками.

— Еще как сделаю, — многообещающе кивнула Анька, извлекая из чужой сумки телефон. Быстро найдя нужный номер, она поднесла телефон к уху.

— Тань? Что-то случилось? — донеслось с той стороны. Гроттер тихо застонала от унижения и ужаса перед предстоящим разговором.

— Привет, Кромсайбегемотов! — жизнерадостно воскликнула Морозова, попутно доставая чемодан из шкафа. Таня метнула на неё убийственный взгляд, но даже сопротивляться не стала — всё равно подруга выйдет из этой схватки победителем.

— А, это ты, Морозова. Чем обязан?

— Фи, как грубо! У меня девичья память, глядишь, запишу в блокнотик и уже точно никогда не забуду про твоё неуважение. Далеко ушел? — мгновенно перескакивая от пустого трепа к делу, поинтересовалась Морозова. Услышав ожидаемое «Нет», она продолжила: — Что бы ты чисто теоретически сделал, если бы я, опять-таки теоретически, решила суток на трое выселить Гроттершу из нашей скромной обители?

Невольно заинтересовавшись, Таня подошла ближе к Аньке, которая, прижав телефон ухом к плечу, методично собирала вещи рыжей.

— Я бы забрал её к себе, — донеслось в ответ. Подруга довольно подмигнула, а Гроттер отчаянно схватилась за голову.

— Тогда знай, что я уже — причем не теоретически, а совсем практически — собираю её вещи. Ты же не заставишь мою рыжую тащить чемодан самой?

========== Глава 17. На грани ==========

— Ты совершенно не обязан этого делать, — кажется, эта фраза, хоть и видоизменяясь, но прозвучала уже раз в десятый. Таня замерла на пороге знакомой квартиры и неуверенно улыбнулась, однако получилась скорее болезненная гримаса. Она скорее на автопилоте, чем осознанно, отодвинулась в сторону и позволила Бейбарсову с её чемоданом наперевес пройти мимо неё в холл, а затем жалобным взглядом уставилась ему в спину куда-то в район лопаток. — В смысле, у Морозовой есть такое увлечение — спутника жизни мне искать, но это совсем не значит, что ты должен идти у неё на поводу.

Парень поймал её взгляд в зеркале огромного шкафа-купе и тоже едва ли не в десятый раз озвучил собственную версию происходящего:

— А я тебе вновь говорю, что меня это абсолютно не напрягает. И я чувствую себя полным идиотом, когда повторяю одно и то же по сорок раз. — Таня в отражении всё никак не отходила от двери, и Бейбарсов закатил глаза, поражаясь такому феноменальному упрямству и нежеланию слышать чужие слова. Разве согласился бы он с предложением импозантной подружки Гроттер, если бы общество рыжей было ему неприятно? Это вряд ли. Глеб опустил чемодан на пол и развернулся к девушке, сложив на груди руки и всем своим видом демонстрируя, что данный разговор ему давно надоел, а тема изжила себя сама. — Гроттер, в последний раз притворяюсь попугаем. Если бы я был против, то никакие уговоры твоей Аньки не помогли бы. Так что расслабься и перестань заморачиваться по этому поводу.

Но Таня его совету следовать не спешила, подозрительно прищурившись и даже чуть подавшись вперед, словно желая сквозь глаза заглянуть ему в душу. Зато хоть от порога на пару шагов отошла.

— Тогда я не понимаю, зачем тебе это?

— Что именно это? — чуть замялся и отвел взгляд парень, явно не желая развивать тему.

Таня только приблизилась еще на шаг.

— Зачем тебе жить со мной?

На скулах брюнета заиграли желваки, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки и равнодушно-насмешливо спросить, закатив глаза:

— Гроттер, почему люди вообще начинают жить друг с другом? — Чтобы хоть чем-то занять себя, он начал разматывать длинный шарф с шеи неподвижной девушки, а затем и расстегивать её куртку. Таня не сводила с него пытливого взгляда, не делая ни малейшей попытки помочь. Верхняя одежда закончилась раньше, чем неудобная пауза в разговоре, и Бейбарсов опустился на одно колено, чтобы развязать шнурки на её ботинках. — Почему для тебя вообще так важно всему найти четкое объяснение?

— Ты не любишь меня, Бейбарсов. Может быть, я тебе нравлюсь, но тебе и прежде нравились девушки. И они не задерживались здесь дольше ночи. — Таня неловко накренилась и вцепилась в плечи юноши руками, когда он стащил с неё правый ботинок. — Но со мной ты то ведешь себя как друг, то ревнуешь к каждому столбу. Мы почти занимаемся сексом, а затем ты просто уходишь. Ты добиваешься примирения, но в тот момент, когда ты действительно мне нужен, тебя нет рядом. Я просто запуталась.

Глеб оторвался от своего безумно ответственного занятия и взглянул на неё снизу-вверх.

— И параллельно всему этому ты сводишь меня с ума. — Черные колодцы в обрамлении густых длинных ресниц затягивали, а острые скулы резали не хуже ножа, вот только гораздо глубже банальной плоти. Таня задохнулась от его слов, а к щекам и лбу мгновенно прилила кровь, отчего даже в достаточно тонком свитере стало безумно жарко. Девушка тяжело сглотнула, а Глеб стянул с неё второй ботинок и поднялся в полный рост, теперь уже возвышаясь над ней едва ли не на целую голову. — Но ты права, я не люблю тебя. Мне хорошо с тобой, весело, комфортно, мне нравится, как ты двигаешься, как касаешься меня, целуешь. Меня не раздражают твои женские заскоки, — Таня возмущенно хмыкнула, — и даже попытки поссорится или влезть ко мне в душу не вызывают желания выставить тебя за дверь. Может быть, я однажды влюблюсь в тебя, но ни сегодня, ни завтра, ни через месяц этих слов ты не услышишь.

— А пока что, — Бейбарсов едва ощутимо провел большим пальцем по щеке девушки, и она невольно чуть склонила голову, поддаваясь и следуя вслед за его прикосновением, — я предлагаю тебе вот что. Эти три дня мы просто живем. Ты не забиваешь себе голову вопросами, на которые вряд ли получишь ответы, а я просто наслаждаюсь твоим обществом. Идет?

Таня едва заметно кивнула, всё еще не в силах разорвать не нить — цепь, протянувшуюся по линии их взглядов. Глеб удовлетворенно кивнул и сделал шаг назад, подхватывая чемодан и мигом возвращаясь в свое привычно-знакомое насмешливое настроение.

— Ты, конечно, можешь простоять здесь всю ночь — твоё право, я готов пойти на такую уступку, раз уж я выиграл тебя на трое суток. Если что, я в спальне.

Таня прищурилась и приняла правила уже знакомой игры — так было куда легче и проще, чем пытаться разобраться в мотивах чужих поступков, и расплылась в усмешке:

— Это не ты меня выиграл. Я проиграла Аньке, а у неё могли быть и куда более корыстные цели, чем просто заставить меня жить с тобой.

— Это какие же? — невольно заинтересовался Бейбарсов и замер, ожидая ответа.

— Например, доступ в твою квартиру. Пока я здесь, она будет считать себя в праве заявиться в любое время дня и ночи и не сама. Так что, если проснешься в эпицентре вечеринки, никаких претензий, я предупреждала, — Таня всем своим видом изобразила не самое искреннее сожаление, пожав плечами и растянув губы в подобии полуулыбки.

— Никаких претензий, — эхом откликнулся Глеб, а затем тыкнул пальцем в сторону рыжей, — но раз уж это твоя подружка, то предупреди её, что вход в мою спальню для не-жителей этой квартиры закрыт. Так что, если кто-то вдруг нарушит это правило, отдуваться тебе. — Гроттер фыркнула в ответ на явный подтекст, а парень улыбнулся еще более многообещающе: — Так ты идешь, или тебе постелить на диване?

Оставаться в одной постели со своим вновь-соседом Тане не слишком хотелось, но стоило вспомнить ночь на жестком диване и болевшие весь следующий день мышцы, рыжая пошла на поводу у своего тела.

— Нет уж, раз уж я здесь застряла на трое суток, то не собираюсь страдать и не высыпаться. Уговор помнишь? — бросила она, демонстративно независимо и развязно проходя в сторону спальни.

— Это который «руки держать при себе»? Конечно, — самым честным тоном поведали ей в спину.

Спустя пятнадцать минут Таня забралась под одеяло, и одно из правил было моментально нарушено, когда её прижали к мужской груди крепкие горячие руки.