— Я своих слов назад не беру, так что и с этим можешь быть спокоен. Друзья.
***
Остаток дня прошел довольно спокойно, хотя Таня всё время чувствовала на себе сочувствующие и оценивающие взгляды. История про её маленький любовный треугольник всё же просочилась в массы, а последний скандал подогрел интерес публики, хотя, казалось бы, куда еще? Несколько раз она смущенно и раздраженно опускала взгляд и встряхивала головой, укрывая полыхающее лицо в волосах, когда одногруппники замолкали, стоило подойти ближе. Но куда хуже было, когда особо любопытствующие личности пытались завязать с ней разговор, чтобы вытянуть новые подробности.
Дуся — девушка, обожавшая сладости и славившаяся своей почти детской, а потому нередко смущающей прямотой — с улыбкой обернулась, когда Таня опустилась за парту позади неё:
— Тань, а ты сегодня пойдешь обедать в столовую?
Рыжая почувствовала, как кровь приливает к щекам, и даже не захотела представлять, с какой скоростью изменился цвет её лица:
— Не знаю еще, я пока не особо голодна, — с голосом, впрочем, почти удалось справится, так что, если не вслушиваться и не анализировать каждый звук, то прозвучали эти слова вполне спокойно и равнодушно.
Подруга Дуси Вера, упрямо требовавшая, чтобы ударение в её имени ставили на последний слог, развернулась всем корпусом:
— Так ты и правда жила вместе с тем красавчиком Бейбарсовым и одновременно встречалась с другим?
Смущение моментально уступило место раздражению, чему Таня была несказанно благодарна. Она перевела взгляд на местную сплетницу, которая упорно напоминала ей паука, который плетет паутину, а после ловит несчастных жертв, чтобы сначала помучить их, а затем сожрать. Сидит в центре и дергает ниточки, проверяя целостность своей сети и улавливая малейшие изменения.
Прежде общение Тани с этими девушками не переходило грани «однокурсники» и ограничивалось вполне стандартными темами вроде «Какой сейчас предмет?», «В какой аудитории?», «Что задали?». И сейчас она не строила иллюзий насчет внезапного интереса к её персоне. Но если с Дусей можно было говорить спокойно — та, если и умудрялась сболтнуть что-то лишнее, то вряд ли специально, то Вера рыжую откровенно раздражала.
— Да, — неожиданно честно как для себя, так и слушателей хмыкнула Гроттер, а затем, позволив себе ехидно усмехнуться, добавила: — но сплю-то я не с ними.
Подружки-сплетницы охнули и выпучили глаза, а Таня, подхватив сумку, отсела за другую парту. Может, она и сболтнула глупость, но её репутацию уже вряд ли что-то испортит еще сильнее. А если и испортит, не плевать ли?
Впрочем, подобные разговоры были скорее исключением из правил. У большинства хватало либо такта, либо скромности не спрашивать её о подробностях личной жизни. А на поворачивающиеся в её сторону головы и резко отводящиеся взгляды, стоило взглянуть прямо в глаза, можно было стараться не обращать внимания.
В этом нелегком деле ей отлично помогала Морозова, когда оказывалась рядом на перемене или когда у них были общие пары. Она без умолку болтала про Гломова, вслух рассуждала, заслужил ли он такое счастье, а после, хихикая, посвящала в такие подробности, что Таня начала опасаться, что ей вскоре начнут сниться кошмары. Но благодаря всему этому легко было чувствовать, что жизнь продолжается и вертится не только вокруг её идиотской истории.
Глеба Таня не видела ни в этот день, ни до конца недели. Смутное разочарование с примесью обиды кипели на медленном огне где-то внутри, грозясь в какой-то момент выплеснуться за край. Он мог бы хотя бы позвонить после произошедшего или написать, но знакомые четыре буквы ни разу не появились на экране. Пару раз Таня хватала телефон в твердой решимости набрать его номер и выяснить всё до конца или просто сказать, что всё в порядке, но в каждый раз в последний момент она одергивала себя. Ей и правда было всё равно, что Бейбарсов толкнул её, не давая влезть в драку, но она всё равно оставалась пострадавшей в этой истории. Причем, как в физическом плане, так и в моральном — это ведь именно она стала главной злодейкой, которая морочила голову двум парням сразу.
В пятницу в столовой к ней подсел Ягун, оставив свою девушку обедать в компании подруг, отчего Таня удивленно вскинула брови. Последнее время парочка была неразлучна и едва ли не в туалет ходила вместе. Друг около минуты внимательно вглядывался в её глаза, а после, выдохнув, всё же решился высказать то, что, видимо, давно томилось внутри:
— Тань, так нельзя.
Девушка с тоской гоняла по тарелке остывшую гречку, не желая обсуждать наболевшую тему ни с Ягуном, ни с кем-либо другим. Исключением была только Анька, но той хватало какой-то интуитивной мудрости не ударяться в психоанализ.
— Как нельзя? — наконец, выдохнула она и скривилась, подняв взгляд. На юношу это впечатления не произвело; он лишь чуть нагнулся над столом, приближаясь, чтобы избавить посторонние уши от лишних подробностей.
— Нельзя так поступать с парнями, мамочка моя бабуся! В тебе как будто соединились лебедь, рак и щука, и ты никак не можешь понять, в какую сторону двигаться!
— А у меня ощущение, что во всей этой истории я воз, который тянут в разные стороны. Так в чем проблема?
— Проблема в том, Танюх, — Ягун нахмурился и потер переносицу пальцами, словно сам разговор вызывал у него головную боль: — что нельзя встречаться с двумя парнями сразу! Так дело не пойдет! Я тебя знаю, ты не из тех вертихвосток, у которых только ветер в голове!
Вилка со звоном упала на тарелку. Таня подняла уже откровенно злой взгляд на друга и едва ли не прошипела:
— Да будет тебе известно, я ни с кем не встречаюсь. Что с Ванькой, что с Глебом мы просто друзья, и всех это устраивает. Но если уж ты у нас такой правильный и решил судить меня, — Гроттер встала и, упершись ладонями в стол, наклонилась ниже, едва не столкнувшись с Ягуном лбами, — спроси как-нибудь у Кати, скольким парням она позволяла одновременно за собой ухаживать.
Ягун громко втянул воздух, сжав зубы, и откинулся спиной на спинку стула, глядя на рыжую с непониманием и разочарованием.
— И даже если бы твои обвинения были бы правдивы, это в любом случае было бы не твоим делом! — с этими словами девушка сорвалась с места и практически выбежала из столовой, сопровождаемая удивленными взглядами.
***
Стук в дверь вынудил Таню раздраженно глянуть на часы. Почти семь вечера. Она никого не ждала, так что вряд ли встреча ожидается приятной.
Гроттер злилась. На свою собственную несдержанность, на привычку Ягуна говорить то, что приходит в голову, на то, что в такой вечер Анька где-то пропадает, а не утешающе гладит по плечу или наоборот размазывает по стенке за неуместную грубость, на Бейбарсова, который так и не позвонил, на Ваньку, который позвонил, но общаться не было настроения.
Стук повторился, так что пришлось встать и открыть дверь, преодолевая желание накрыть голову подушкой и спрятаться от раздражаемого шума. На пороге стоял Ягун, засунувший руки в карманы и слишком уж напряженно изучающий пол. Таня замерла в проходе, не зная, как реагировать — о своих словах она пожалела давным-давно, вот только другу и правда не стоило лезть к ней со своей критикой. В итоге вырвалось нечто неопределенное:
— Как ты вошел? — учитывая вахтершу, которая сегодня дежурила, вопрос не был лишен резона. У этой престарелой дамы было любимое занятие: «не пущать» посторонних, даже если они несутся тушить пожар в её общежитии.
Ответить Ягун не успел — возле него вдруг появилась Морозова, скрестившая руки на груди, и неодобрительно цокнувшая языком.
— Я впустила, — протиснувшись мимо Тани, она вошла в комнату, а затем обернулась: — У тебя не так и много настоящих друзей, Гроттер, так что пришлось посодействовать тому, чтобы их не стало еще меньше. Ягун всё знает: и про Валялкина того, и про Глеба. И, кажется, наконец-то всё понял. А вот тебе, дорогая, — она сделала шаг вперед и прищурилась, что делала лишь в крайней степени раздражения, — стоит поучиться следить за своими словами. Твой друг тебе помочь пытался, пусть и не слишком удачно, а ты, как всегда, всё восприняла в штыки.
