На практике стратегия, проводимая Маккриста-лом и его преемником генералом Петреусом, была гораздо более «кинетична», если пользоваться жаргоном, чем сам план. Одной из главных проблем стало то, что во главе стратегии стояли военные. То, что предлагал Маккристал, требовало гораздо больших гражданских вложений в политическую, юридическую и направленную на развитие помощь. Через Государственный департамент США прошла лишь очень малая доля военно-экономических мер в Афганистане — и большая часть через министерство обороны. Кроме того, очень трудно перенастроить военный менталитет с уничтожения врагов и победоносного завершения кампании на защиту гражданского населения и государственное строительство, зато в США очень хорошо принимают цифры по уничтожению лидеров Талибана и «Аль-Каиды». Весь упор «Большой волны» был сделан на повышение числа наступательных операций против Талибана и на попытку создать нечто подобное «сынам Ирака», используя локальные инициативы по осуществлению полицейских функций, нередко срываемые местными вооруженными формированиями. Кажется, будто сторонники контртеррористической операции выиграли по умолчанию.
Сосредоточение внимания на враге означало непрерывные воздушные удары, часто с помощью беспилотных дронов Predator, по предполагаемым позициям талибов или «Аль-Каиды», особенно в Пакистане. Одним из самых значимых технологических изменений, появившимся в результате войн в Ираке и Афганистане, стало возросшее использование роботов. В момент вторжения в Ирак в вооруженных силах США не было роботов. К концу 2004 года их было 150, и дальше цифры росли: 2400 в 2005-м, 5000 в 2006-м и 12 000 в 2008 году45. Роботы могут искать мины и взрывчатые вещества, значительно увеличивают возможности наблюдения и рекогносцировки, а также выполняют целевые атаки, позволяя американским солдатам избежать риска для жизни. Их типы варьируются от дорогостоящего Global Hawk, который может оставаться в воздухе 35 часов и заменить самолет-разведчик U-2, до небольшого Raven, который может быть запущен солдатом, как дротик, и держаться в воздухе 90 минут. По состоянию на 2011 год, у Пентагона имеется около 7 тысяч аэродронов и еще больше сухопутных роботов.
Дроны, беспилотные летательные аппараты (БПЛА), или дистанционно пилотируемые аппараты (ДПА), как их все чаще называют, широко используются для идентификации и уничтожения мятежников и в Ираке, и в Афганистане. Именно так, например, был убит Абу Мусаб аз-Зарка-ви. Наводка от иорданской разведки давала понять, что аз-Заркави все больше прислушивается к советам определенного духовного лица. Американские дроны следили за этим представителем духовенства 24 часа в сутки семь дней в неделю и в конце концов он привел их к загородному дому, где у него была встреча с аз-Заркави. «Загородный дом тогда был разнесен точечным воздушным ударом, наведенным благодаря дрону по лазерам и GPS-координатам»46.
Многие американские политические деятели с восторгом воспринимают успех атак дронов Predator, уничтожающих лидеров «Аль-Каиды» в Пакистане, Йемене и Сомали. Predator — это очень легкий беспилотник, который может держаться в воздухе 24 часа, имеет две камеры и лазерный указатель для захвата целей. Они действуют с баз дронов в Неваде и других местах в США, а также в Пакистане и Афганистане. Генерал Томми Фрэнкс отзывался о Predator словами «мой самый чуткий сенсор в охоте и уничтожении руководства „Аль-Каиды” и Талибана» и «[он] критически важен для нашей борьбы»47.
Питер Сингер из Брукингского института, писавший о расширяющемся военном применении роботов, говорит, что роботы — это американский ответ на террористов-смертников. Они позволяют осуществлять гораздо более экономичные атаки. Роботам, подобно террористам-смертникам, не надо беспокоиться о том, что они подвергают свою жизнь опасности. А это уже ставит много этических вопросов относительно того, может ли война осуществляться в дистанционном режиме? Пусть даже это уже реальность и пусть даже Predator позволяет избежать потерь среди гражданских лиц (что еще не очевидно), все же моральный аспект дистанционного уничтожения врагов не только сомнителен, но и весьма проблематичен с политической точки зрения. Генерал Барно, бывший американский командующий в Афганистане, говорит, что «когда мы подобным образом атакуем среди ночи, пусть даже не убиваем ни одного гражданского, на нас смотрят как на трусов, которые бьют глухой ночью и издалека. Нам следовало бы заходить туда пешком вместе с афганскими старейшинами при свете дня и арестовывать их»4®. Свидетельство этой проблемы — текст одной популярной пакистанской песни, в которой поется о том, что США смотрят на пакистанцев как на насекомых.
В каком-то смысле войны в Ираке и Афганистане прошли полный цикл, и атаки дронов можно описывать в качестве самой последней фазы наукоемкой старой войны. Война против терроризма, пусть даже она уже не носит это имя, по-видимому, сделала нормальным поведение, которое раньше считалось бы неэтичным или незаконным, например долговременные задержания подозреваемых в терроризме или дистанционные целевые убийства. В октябре 2011 года целью атаки дронов в Пакистане впервые оказался американский гражданин Анвар аль-Авлаки, и, по-видимому, это не вызвало никакого серьезного возмущения.
Чем эта новая версия старой войны отличается, например, от Второй мировой войны, так это тем, что не требует жертв от американского народа. Ему не приходится платить дополнительные военные налоги; более того, эти войны сопровождались сокращением налогов. Также население не отправляют на войну по призыву, и — в отличие от сухопутной войны в Ираке и Афганистане — когда атакуют дроны, американцы не несут никаких потерь. Все, о чем просят американскую публику, это просто смотреть телевизор и аплодировать.
Была ли альтернатива? Есть ли она сейчас?
Из Ирака уже выведены все иностранные войска, за исключением американской учебной миссии; максимальное присутствие военнослужащих США достигало там 165 тысяч человек. В 2011 году президент Обама объявил о сокращении контингента в Афганистане на 30 тысяч человек и выводе войск к 2014 году. Конечным результатом вполне могла быть долгая война, в которой США продолжали бы бороться с терроризмом посредством дистанционных атак дронов без риска потерь, что в свою очередь спровоцировало бы усиленный набор в исламистские вооруженные формирования, позволяя распространиться хищничеству и низкоуровневому насилию. Случайно одержанная яркая победа, вроде уничтожения Усамы бен Ладена, помогла поддерживать в силе американскую концепцию «Войны против терроризма».
На Западе идут большие споры о целях войны в Ираке, и в частности о правильности или неправильности этих целей. По большому счету все согласны, что целью войны в Афганистане было нанести поражение терроризму. В случае Ирака выступавшие за войну утверждали, что в ее цели входит избавиться от оружия массового поражения (ОМП), накопленного Ираком, нанести поражение терроризму или принести в Ирак демократию. Те, кто был против войны, утверждали, что это империалистическая война, замысел которой заключается в том, чтобы распространить американскую власть и, в частности, взять под контроль источники нефти.
Тезис, изложенный мной здесь, состоит в том, что техника «старой войны» была очень плохим способом достичь любой из этих целей. Более того, возможно, что результаты войны диаметрально расходятся со всеми этими целями. В Афганистане собрание 300 духовных лиц, призванных муллой Омаром после 11 сентября, чтобы задать им вопрос, должен ли он защитить своего гостя («Аль-Каи-ду»), пришло к заключению, что «поскольку гость не должен причинять своему хозяину проблем, бен Ладена надо попросить как можно скорее покинуть Афганистан по доброй воле»4°; тем не менее через два дня после этого начались воздушные налеты. И, на чем я уже останавливалась, война рекрутировала сотни, а может быть, тысячи еще более радикализировавшихся исламистов. В Ираке никто так и не смог найти никакого ОМП — не нашли там и каких-либо связей между Саддамом Хусейном и «Аль-Каидой». Как бы то ни было, с момента начала войны «Аль-Каида» совершила много атак, а группы «Аль-Каиды» присутствуют теперь в Ираке и «экспортируют» террористов. И Афганистан, и Ирак стали магнитами для джихадистского движения. Что касается демократии, «новая война» шаг за шагом разрушает какие бы то ни было надежды на то, что могло было бы быть в обеих странах, потому что она способствовала формированию крайне узкорелигиозной политики в Ираке и хищнического, коррумпированного государственного управления в обеих странах. И если американской целью в Ираке было увеличить количество своих военных баз и обеспечить поставки нефти, то, конечно, сделка с Саддамом Хусейном была бы более легким и безопасным вариантом.
