НИНА САМОХИА ЖДАЛА НИКОЛАЯ

Нина Самохина ждала Николая Петрова на улице.

– Ниночка, что-нибудь случилось? Что это Василек меня вызвал?

– Пойдем, пройдемся.

– Ты, что, плакала? Не надо, нет ничего стоящего, чтобы тебе плакать.

– Ой, Коленька … Хотелось бы …

Они прошли молча до конца корпуса и повернули в лес.

– Коленька, выслушай меня … Только не перебивай … Я к тебе очень серьезно отношусь … И к нашим с тобой отношениям тоже очень серьезно отношусь … Я тебя полюбила …

– Я к тебе тоже серьезно отношусь, и люблю тебя …

– Не перебивай, пожалуйста! Только у меня есть сын …

– Ну, не дури! Вася мне не чужой, он твой сын, значит … Да и мы с ним …

– Коленька! Да беременная я! На третьем месяце!

Нина хотела вырвать руку и убежать, но Николай не дал, и ей пришлось идти дальше рядом с ним.

– Не было у меня никого, – не выдержав продолжила Нина, – Меня этот гад силой взял … изнасиловал … А теперь третий месяц …

Они опять шли молча и опять Нина не выдержала.

– Я виноватая перед тобой … не знаю, в чем, но виноватая … Прости меня, если сможешь …

– В чем ты передо мной виноватая – я знаю … В том, что сказать боялась. Стало быть, мне не верила … Это, стало быть, первое …

Нина замерла и сжалась.

– И опять же мне не верила … Если я тебя люблю … если ты меня любишь … то как я могу не принять твоего ребенка? Ну, объясни?

Нина ревела в голос, пыталась что-то сказать, а Николай вытирал ее лицо платком и обнимал.

– Прекрати рев. Ему вредно.

– Что? Что ты сказал?

– Я сказал – ему вредно. Прекрати. Успокойся. И пошли в тепло, а то сопли замерзнут.

– Коленька!

Они, не раздеваясь, поднялись на второй этаж, нашли свободную комнату, закрыли дверь.

Нина обессилено опустилась на диван, но Николай поднял ее.

– Разденься хоть.

Он помог ей снять полушубок и усадил. Потом стал снимать сапожки. Нина тихонько счастливо плакала. Он так осторожно разувал ее, так нежно гладил ее ноги.

– Тебе не будет жарко? Давай, сниму рейтузы.

– Давай …

Она почувствовала его руки на поясе, на бедрах. Он осторожно стал стягивать рейтузы, стараясь не стащить с нее одновременно и трусики, а Нина привстала и помогла ему.

– Ты из-за него мне … не позволяла? – он так и не сел рядом, а устроился около ее ног на полу и стал целовать ее колени.

– Врач сказал – дней через десять уже можно будет … Уж три прошло …

– Подождем … Где же он там у тебя?

Нина вытянулась, отдаваясь его руке.

– Коленька, милый … Ты взаправду не винишь меня? Мне ведь знать надо …

– Не береди … Сама сказала – силой взяли … Чем ты виновата? А он чем виноват? – и он нежно погладил то место, где, как он думал, уже находился неведомый никому еще человечек.

ПРИЛЕТЕЛИ УМАРОВ и ИВАНИЩЕВА

Прилетевших Умарова и Иванищеву Свиридов встретил в главном административном корпусе, в штабе.

– Ангелина Митрофановна, позвольте представить вам полковника Свиридова.

– Свиридов Анатолий Иванович. Очень приятно. – Свиридов поцеловал протянутую руку.

– Ангелина Митрофановна Иванищева.

– Здравствуйте, Эрнест Умарович!

– Здравствуй, Свиридов, здравствуй. Мы здорово устали с дороги.

– Комнаты вам подготовлены, все разговоры завтра. А сейчас по кружечке парного молока со свежим хлебом? Пойдемте в буфет.

Приехавшие с удивлением осматривались в буфете – уютно, небольшие столики под накрахмаленными скатертями, мягкий свет, сверкающая стойка, такие милые и домашние девушки с косичками и главное – под белыми салфетками оказались глиняные кружки с настоящим парным молоком, а хлеб был ржаной, духовитый.

– Анатолий Иванович, это ваш агитпункт? – с удовольствием вдыхая запах хлеба спросила Иванищева.

– Нет, Ангелина Митрофановна, это наш штабной буфет. В корпусе, отведенном для вас и ваших сотрудников, есть и такой же буфет, и столовая с таким же молоком и хлебом. И множество всяких других приятных удобств. Когда приедут ваши сотрудники?

– Часть должна прилететь послезавтра, остальные – попозже. Я хочу разобраться, насколько Эрнест Умарович прав, что здесь уже есть фронт работ.

– Вот завтра мы с вами побеседуем и разберемся, с чего начать и кто понадобиться в первую очередь. А сейчас, если вы не возражаете, вас проводят в вашу квартиру. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Иванищева в сопровождении Суковициной вышли.

– Как дела, учитель?

– Это я у тебя должен спросить, Свиридов – как дела?

– Для медиков большинство оборудования уже прибыло, можно начинать монтаж. Но для них появилась срочная и не запланированная нами ранее работа. Может быть, завтра? Вы устали.

– В двух словах.

– Детей, таких, как Олег Ерлыкин, оказалось больше, еще семеро. Таким образом мы имеем восемь матерей и восемь мальчиков. Одна пара – сопряженные телепаты, как мы их назвали, остальные матери такими способностями не обладают. Из отцов в живых пятеро, все работают в городе рядом. Надо исследовать эту группу подробнейшим образом.

– Да, материал интересный. Давай завтра все обсудим вместе с Иванищевой – она женщина серьезная, хоть и с заскоками. Ученица Тимофеева-Ресовского, чем весьма гордится.

– Того самого?

– Того. А сейчас – спать хочу. Проводи меня. Как там Антонина? Как Гриша?..

ВЕЧЕРОМ СО СКВОРЦОВЫМ

– Ну, как, познакомился с коллективом? Как Верещатская?

– Знакомлюсь. А она ничего, деловая. Только серьезная очень – шуток не понимает. Ладно, поживем – увидим … Ты-то как?

– Соскучился без тебя. Ей богу!

– Тоню не обижай – разве она ни все время около тебя?

– Что ты! Тоня … Тоня – это такой подарок судьбы … А ты – это ты.

– Давай по маленькой?

– Давай.

– Ну, рассказывай. Ты так тогда умчался, ничего не объяснил. Как дела-то?

– Сложно. Сколько времени прошло … По работе, вроде бы, все идет путем, из графика не выбиваемся, но вокруг … Я тут такого наворотил …

– Давай, давай, выкладывай.

– Я тут настоящей мафии на хвост наступил. Ненароком. А раскрутилось такое … прямо как в жизни – только тронешь, так потом не остановишь. Было все чинно-благородно – закрытый город, а при закрытом городе – закрытый научный центр. Ты теперь понял, откуда все наши разработки пришли? Отсюда.

– Но то, для чего ты сюда приехал, не конструкционные материалы?

– Новый проект? Нет, но это – потом. Так вот: копнул я случайно. Или не случайно – нарушение установленного порядка было формальным, а по существу весьма серьезным. Так и оказалось. И за жабры я – опять случайно? – взял серьезную рыбу. Чтобы его освободить дружки его подельники организовали захват Тони в заложницы.

– Ну!? Серьезно!? Как она … То есть – все нормально? У них не вышло? Ее не захватили? Да говори ты!

– Не дергайся. Она тебе сама расскажет. Но захватить ее они сумели, только я освободил ее очень быстро … Испугался – ты себе не представляешь … Без жертв не обошлось … Но все это вскрыло такой нарыв!

– Все-таки, как она? Как она пережила это?

– Витя, она – профессиональный разведчик. Ты понял это давно, хотя вот так, в лоб, никогда мы тебе этого не говорили. А профессионалу приходится и не такое …

– Все равно, Толя, она – женщина. И это надо учитывать, неужели непонятно …

– Да все понятно. И я, и Гриша потом старались вовсю, чтобы ее успокоить. Гришка от нее не отходит, я даже ревную – они вместе времени больше проводят, чем со мной …

– Ну и дурак. Ревновать такую женщину! Хотя только такую и ревновать – без повода, без причины, просто так, потому что любишь … Ты еще ко мне ее приревнуй. Серьезно. Я к ней очень тепло отношусь, с любовью, она меня тоже считает близким человеком, делится со мной своими заботами … Ладно. Давай дальше. Не получился у них захват заложника …

– И проявились все заинтересованные лица. И проявился мой характер – бить, так уж как следует, чтобы не встал. С десантниками, с оперсоставом горотдела ликвидировали всю преступную группировку под корень. Тоже без стрельбы не обошлось, но кончилось все малой кровью. И их, а не нашей. Оказалось вовлечено в дело столько всякого разного народа, столько всяких связей повылезло! Свидетелей с большим запасом опасной информации уже начали убирать, ведомства забеспокоились – прислали своих следователей, приехала комиссия партконтроля … Связей много оказалось, и не только в преступном мире.