– Степень закрытости материалов принята одна – секретно, и все. А это на самом деле далеко не так … Я могу перечислять долго, но суть всего сказанного одна – нужен нормальный и действенный режим секретности. Попробуйте оценивать эту проблему с точки зрения агента, проникшего к нам на объект. Тем более, что это к какой-то мере соответствует действительности – теперь у нас на территории секретного объекта два иностранных агента.

– !?

– Вот вам еще одна проблема. Вернее, две. Первая – использование этих агентов в контригре, если на это пойдет руководство.

– Мне специально подчеркнули, что окончательное решение при любом варианте, разработанном с их использованием, будете принимать вы, товарищ полковник.

– Да, я знаю. И второе – их адаптация. Худобин – наш разведчик, но и он чувствует некоторое недоверие к себе, а что же тогда говорить об Уайттеккер. Ограничение их осведомленности не должно носить характер дискриминации, или это нужно объяснять им каждый раз очень подробно и тщательно.

– Да, это проблема общая. Уже приходилось сталкиваться. С чего посоветуете начать практически – режим секретности с наскока не решается.

– Очень хорошо, что вы оцениваете это трезво. Начните с архивов – и всем понятно, и постепенно можно выйти на нормальные условия и ограничения доступа, и снятия ограничений, и выработки нормального режима внутреннего документооборота, и внешней секретности.

– Понял вас. Еще мне сообщили, что здесь на территории центра проводится некоторая спецоперация, связанная с разоблачением преступной группы в городе. И что степень моего участия в этой операции решаете вы лично.

– Да. Вы не принимаете участия в самой операции, это согласовано с руководством, а лишь фиксируете ее результаты … когда они будут. Эта ваша некоторая отстраненность обусловлена оперативными соображениями. Еще вопросы?

– Возможно, они появятся в ходе работы.

– Тогда успеха вам. Сергей Мунирович вам поможет.

Офицеры откланялись.

– Василий Андреевич, введите в состав штаба подполковника Чибрыкина Емельяна Никаноровича, уполномоченного контрразведки, и проинструктируйте его.

С НИНОЙ САМОХИНОЙ

– Толя, мне надо с тобой поговорить! – Нина перехватила Свиридова в коридоре, когда он вышел от мальчиков.

Она заметно нервничала последние дни.

– Ну, пошли.

В светлой пустоте комнаты для свиданий она встала лицом к стеклу и сказала сквозь слезы, с трудом выдавливая из себя слова.

– Мой Коля … он такой хороший … и с Васильком они так … сдружились … а я беременна … третий месяц …

Свиридов положил ей руки на плечи.

– А разве это плохо, сестренка? Я думаю, что это хорошо!

– Правда? – Нина повернулась и уткнулась мокрым лицом ему в грудь. – Ты правда думаешь, что это хорошо? А как же … Коленька?

– Конечно хорошо. Ребенок – это счастье …

– Да … Счастье … А если … А когда он узнает … и Василек …

Из ее всхлипываний Свиридов только понял, что отец ребенка – гад и подлец, что Нина очень хочет ребенка и очень боится – всего и всех, и вообще она такая счастливая, такая несчастная … И что ей делать – она не знает, а сказать Коле Петрову – боится пуще всего.

Свиридов, как мог успокаивал ее, гладил по спине.

– Так скажи …

Она плача замотала головой.

– Боюсь …

– А чего боишься?

– Боюсь …

– Хочешь избавиться от ребенка?

– Да ты что – как можно!?

– Ну, и что делать будем?

– Не знаю! – она заплакала навзрыд.

– А кто отец ребенка? – Нина отчаянно замотала головой и Свиридов, решившись, прикоснулся к ее сознанию.

– Он, что, – гад и подлец?

– Еще какой …

И Свиридов «увидел» этого подлеца – прямо ему в лицо противно и самодовольно улыбался профессор Оратынцев. Свиридов прервал контакт.

– Как же ты … с ним?

– Ты … узнал, кто, да? Он … сказал, что если … я не стану … с ним … он меня … снимет с допуска … придется уехать … а Василечек останется здесь … – Нина заревела с новой силой.

– Ну, хватит! Ну, уймись ты! Как я сам не догадался, что ты беременна, – он вспомнил полуодетых мам в сушилке интерната. – Оделась тепло – береглась, и груди стоят, словно пушки …

– Правда … как пушки? Ой, мамочки …

– Да не реви ты! Ты даже не представляешь, как это прекрасно. Женщина расцветает, она – царица, ее тело ликует! … Но ты должна хотеть ребенка и уже сейчас любить его. И он должен знать об этом … А ну, пошли!

– Куда? …

– Идем, идем, – Свиридов провел ее коридором и привел к себе.

– А у нас радость – у Нины будет ребенок!

Нина испуганно взглянула мокрыми глазами на жену Свиридова.

– Нина, милая ты моя, как хорошо! – Тоня обняла ее и повела к дивану. – Садись скорее. Как это хорошо – будет маленький человек … Рассказывай!

– Что рассказывать? – испуганно спросила Нина.

– Все рассказывай – какой срок, когда ждем, кого хочешь?

– Ой!.. – теперь Нина плакала на груди у Тони.

Гриша принес воды.

– Вообще-то я хотел бы сестренку … Мне очень хотелось иметь младшую сестренку … – Гриша сказал это очень тихо и очень серьезно,

– Но Тоня не может … Ничего, пусть будет мальчик!

– Я тоже … хочу мальчика … еще одного … и боюсь …

– Папа, пусть у тети Нины будет мальчик!

– Ты так говоришь … как-будто твой папа может это …

– Ну, я не знаю … Но мой папа может все!

– А Коля уже знает?

Новый приступ рыданий потряс Нину, и теперь ее утешали Тоня и Гриша.

– Тетя Нина, ты кончай плакать, а то нос покраснеет! – очень серьезно сообщил Гриша. – И вообще, скажу я тебе …

Нина, утихая, промокала платком глаза.

– Скажу я тебе вот что … Если дядя Коля тебя любит, и ты его любишь тоже … То вы будете любить сына вместе … Хотя все это не так просто … Я-то знаю!

Теперь досталось и Грише – Нина его тоже всего залила слезами.

– Я пошла?

– Иди и ничего не бойся. Легко не будет … Только не говори Николаю кто отец. А то … Я бы на его месте … убил бы гада …

ВАСЕНЬКА, У МЕНЯ БУДЕТ РЕБЕНОК

– Васенька, ты знаешь … а у меня будет маленький ребеночек!

– Я знаю, мама. А дяде Коле ты сказала? Надо сказать.

– Я боюсь …

– Зря. Чего бояться? Он тебя любит. Ты же не по доброй воле …

– Ты знаешь?!

– Мама, успокойся. Мало ли чего я знаю. Ты расскажи дяде Коле. Или, хочешь, я расскажу?

– Да ты что? Как можно … Пойду, расскажу … Не бросит он меня, нет?

ЧЕРНОМЫРДИН о СИСТЕМЕ

– Анатолий Иванович, это же полный бедлам, а не система! Это же уму непостижимо – такое наворотить!

Черномырдин кричал и размахивал руками, но Суковицина уже не так удивленно смотрела на него, а просто закрыла незакрытую им дверь.

– Вы присядьте, Семен Гаврилович. Присядьте.

– Да, да, спасибо, Галина Климентьевна, я сяду. Но безобразия от этого не уменьшатся!

– Семен Гаврилович, если вы будете так эмоционально выражать свои мысли, то я ничего не пойму, – улыбнулся Свиридов, – А хотелось бы понять. Тем более, что по пустякам вы кричать не умеете. Я не прав?

– Вы правы, Анатолий Иванович, вы как всегда правы. Прошу прощения за крик, но дело действительно безобразное.

Он начал излагать свои соображения так же эмоционально, и Свиридову несколько раз приходилось утихомиривать Черномырдина, но все же в конце концов удалось понять, в чем дело.

Так или иначе все работающие в научном центре делились на две большие, но неравные группы – научно-технический персонал и обслуживающий персонал.

Затем шло деление научно-технического персонала на основной и вспомогательный.

Затем основной научный персонал делился на персонал теоретического обоснования, персонал экспериментальных установок, камеральный состав и архив.

В группу вспомогательного научно-технического персонала входили аналитики всех уровней, электрики и электронщики, сотрудники вычислительного центра, проектно-конструкторского отдела, механической службы обслуживания экспериментальных установок, механических мастерских по обслуживанию экспериментальных установок, отдела снабжения экспериментальных установок, библиотеки, профилактория и НТО первого отдела …