Понимая, какое невыгодное впечатление производит его рассказ, Серый буркнул о своей готовности поехать куда-нибудь на Дальний Восток, чтобы поработать на море, одним словом — за длинным рублем, нужным ему, чтобы создать Кире приличные условия. Откровенно говоря, подобного намерения у него никогда не было, просто хотелось как-то успокоить человека, показать, что он стремится быть хорошим мужем и зятем.

— Это все хорошо, — сказал отец Киры. — Но... Надо бы вам пока жить отдельно. Вот расписались бы, тогда... А сейчас нехорошо получается. А когда думаете ехать туда... на Восток?

Серый понимал: папаша был бы рад отправить его хоть на Северный полюс, лишь бы подальше от Киры.

За завтраком состоялся крупный разговор, превратившийся в бурное совещание. Серому поставили на вид его аморальное поведение, выразившееся в незаконном сожительстве с Кирой, и предложили: а) перейти на прежнее место жительства; б) воздержаться от встреч с Кирой до тех пор, пока не распишутся; в) не расписываться, пока на это не согласятся родители. Чтобы все три пункта нарушены не были, Кирина мама объявила, что остается жить у дочери, а посему после завтрака, нежно расцеловавшись с Кирой, Серый покинул приютивший его дом и, унося свой жалкий скарб, от души ругал глупого, наивного кота Мурчика.

В доме Ольги Сергеевны его возвращению несказанно обрадовались. Пират совершал прыжки, Мурчик вился около ног. Ольга Сергеевна, забыв, что Серый в курсе дела, еще раз извлекла из сундука пальто на меху и подробно рассказала его историю.

С Кирой он стал встречаться недалеко от аптеки и только тогда, когдаее не конвоировала мама. И каждый раз они расставались, полные решимости бороться за свое будущее.

Несостоявшаяся любовь

Примерно недели через две после прихода Серого на мельницу выбыл из строя дядя Саня — тот, что похож на Рыжего. Образовалось вакантное место. Стали прикидывать, кого бы привлечь. Всем хотелось, чтобы новый человек был «свой парень», чтоб не был плаксой или филоном, потому что коллектив небольшой и должен быть дружным.

Серый рассказал им про Рыжего, про его физическую силу. Но бригадники не загорелись его предложением, почесались, поморщились, не сказали ни «за», ни «против». Серый же все-таки прямо с работы отправился к Рыжему.

Рыжий был дома — небритый, взлохмаченный. Не человек, а чучело. Он грыз хлеб, запивая чаем. В квартире полно пыли, везде разбросана одежда. «Вот как выглядит по-настоящему одинокий человек», — подумал Серый. Из окна был виден кран строящегося дома. Подняв свой хобот, он вертелся вокруг себя, будто журавль, стоящий на одной ноге в болоте, высматривая добычу. На лесах о чем-то перекликались рабочие, был слышен их смех.

Рыжии был хмур и не очень приветлив. Даже не пригласил сесть.

— Пойдем к нам на мельницу, — предложил Серый с ходу.

Рыжий спокойно продолжал грызть корочку.

— У нас не хватает рабочих, один заболел... — продолжал Серый. — Народ у нас мировой, а работа — не для слабаков.

Рыжий посмотрел на него исподлобья. Серый, вздохнув, привычно предложил дернуть по стаканчику винца. На это Аркадий рявкнул:

— А монета?!

Пошел Серый за вином. Принес. Разлили. Дернули.

— Ну, как она там? — это о Лариске.

— Пока ничего, — сказал Рыжий, — я ей курицу приволок.

— Курицу!

Оказывается, он не поленился подняться с утра и встать в очередь, которая продвигалась медленно, потому что женщины в очереди привередничали, выбирая кур, — тянули их за ножки, крылышки, принюхивались. Рыжий отнес добычу сначала дворничихе — та ее изжарила, — затем в больницу.

Путь до больницы проходил мимо чистого, уютного парка, где мамы гуляли с детьми — провались он, парк! — и мимо любимого местечка в тупике у глухой стены большого дома — ветхой лачуги Барабана с составным названием «Пиво — Воды».

Но где же он? Рыжий как вкопанный встал — нету павильона. На том месте, где он еще недавно стоял, — груда мусора, гнилые доски, побитый кирпич и... следы трактора. Кучка мужчин поодаль так же, как Рыжий, с прискорбием изучала обстановку. Видно, они с разных концов города целеустремленно спешили сюда...

«Как же так?! — немо вопрошал Рыжий. — И это отняли, гады!» Он испытывал желание дать кому-нибудь, чтобы брызги полетели. Сперва он как следует обругал случайного прохожего. Получасом позже, не испытывая особой любви к животным, он попытался погладить маленького беленького пуделя, выведенного на прогулку. Это не понравилось ни пуделю, ни его хозяйке — чопорной даме. Пудель его чуть не укусил, а дама на него накричала. И он с удовольствием ударом ноги отшвырнул пуделя на середину улицы.

— Лариска пока нормально, — сказал Рыжий Серому.

— А дом-то почти достроили, — показал Серый в окно, — вот дают!

Рыжий промолчал. Серый тоже.

— Директор у нас мужик толковый, — сказал Серый. — Без всякого бюрократизма. А ребята... настоящие. Ну, как?

Рыжий сопел.

— Я пошел, — сказал Серый. — Привет!

На другое утро Серый пришел к Тростовскому домой, потому что было воскресенье. На звонок никто не открывал, и он уже хотел идти, но по привычке толкнул дверь, и она открылась. Вошел.

В прихожей валялась груда досок. Перелез через нее и очутился в комнате. Здесь не оказалось ни Тростовского, ни Образины. Изогнувшись, он проскочил мимо чьих-то рогов и ударился головой о миномет времен Отечественной войны. С беспокойством думая о возможном присутствии в доме мины, протиснулся через узкую щель между шкафом и чучелом акулы и оказался в другой комнате, где увидел Тростовского в трусах. «Бедный, бедный, — подумал он с сочувствием, — до чего тебя, несчастного, квартира довела... И зачем тебе, сухопутнейшему из сухопутных, не умеющему плавать даже по-собачьи, все эти морские штучки?»

— Привет, старина! Рад, что ты пришел. — Тростовский нагнулся и поднял десятикилограммовые гантели. Видимо, он занимался утренней зарядкой.— Радикулит лечу, — сказал он, бросив гантели. — Ты, старик, посиди. Я сейчас... — и он скрылся между якорями. Скоро, уже одетый, он вынырнул и сказал: — Сейчас завтракать будем. Мистер с соседской девчонкой гуляет, скоро придут. Каким ветром тебя занесло?

Не любил Серый тянуть кота за хвост и сразу же приступил к делу. Рассказал о том, что есть на свете человек, который женился, что называется, неудачно, ибо жена ему попалась неважнецкая — простая баба, учительница с грошовым заработком, когда ему нужно совершенно другое: дочка миллионера, например. Работать этому человеку глубоко противно, и грозит ему голодная смерть. К тому же он того и гляди отцом станет, а это уже совсем меняет дело.      -

Разумеется, он объяснил Тростовскому, что человек этот не такая уж бестолочь, чтобы ничего в жизни не умел. Воровал когда-то как бог и в тюрьмах сидел не хуже других. Но теперь ему это надоело и он не знает, куда податься. Одним словом, закончил Серый, парень — первый сорт.

— Да уж видно, — согласился Тростовский, — ему только рогов не хватает...

Дальше Серый продолжал в таком плане: мол, нельзя ли его как- нибудь пристроить к легкой работенке, например, мешки таскать, ну, уговорить, конечно. А затем заговорили о футболе.

Тут и Мистер пожаловал с маленькой, годков десяти, девочкой. Мистер тут же поспешил к своей миске. Затем приготовили кофе с бутербродами. Соседская девчонка бесстрашно шлепнула Мистера, мешавшего ей пройти, и ушла домой, чтобы не сердить маму.

— А ты... молодец, — похвалил Серого Тростовский. — Сильный должен помогать слабому, иначе зачем ему сила?

Черт возьми, Серому приятно было чувствовать свое духовное превосходство. Чем больше Тростовский говорил на эту тему, тем сильнее росло в Сером самоуважение. Он это прямо физически ощущал.

И Тростовский все продолжал.

— Если ты хороший друг, — говорил он, — старайся передать ему лучшее, что у тебя есть. И, уважая тебя, он в чем-то станет на тебя похож. Ты человечный — и он таким станет. Недаром говорят: «Скажи мне, кто твой друг, и я скажу — кто ты». Нет, конечно, идеальных людей, но успокаивать себя этим — проявление слабости. Человек говорит: «Если бы люди были безгрешны, они были бы не люди, а боги». Человек пытается оправдать свою слабость, соглашается с ней...