– Боюсь вас разочаровать, – честно признался Пичугин. – Я не уполномочен давать какие-то личные оценки за пределами мнения непосредственного начальства.

– Э… А вам не кажется, дорогой мой…

– Нет, не кажется, – отрезал Пичугин. – Я прибыл в Воронеж в составе комиссии РПН, а также и по приказу генерала Трифонова с конкретной задачей – помочь сотрудникам Роспотребнадзора в установлении личности неизвестного заболевшего, с чем не справляется местное УВД и, между прочим, вы тоже. Ибо пока неизвестно, кто он, откуда и с кем имел контакты до обнаружения, высок риск распространения инфекции. Сами специалисты РПН эту задачу решить не смогут. Только совместными усилиями с МЧС, МВД и ФСБ.

– Ха! Лихо! – Эдуард Филиппович рассмеялся. – С чего вы взяли, что мы не справляемся? Я хочу понять, дорогой мой, что от нас скрывает генерал Трифонов? Он бы не послал вас сюда из Москвы, если бы дело касалось только установления личности какого-то бездомного. Речь, вероятно, идет о теракте с применением бактериологического оружия?

– Мочало сначала… – Пичугин устало выдохнул. – Я не уполномочен…

Слева раздался громкий хлопок в ладоши. Пичугин повернул голову и увидел генерала Трифонова собственной персоной, вышедшего из-за портьеры и аплодирующего последней реплике.

– Браво! – произнес Трифонов. – С вами, Олег Иванович, можно смело в разведку ходить. Я, говорит, не уполномочен… Генералу ФСБ… Ай да молодец! Вот на таких людях, Эдик, и держится национальная безопасность. А не на таких лоботрясах, как ты, скороспело нацепивших генеральские эполеты.

– Товарищ генерал! – обиженно протянул Эдуард Филиппович.

– Цыц! – велел Трифонов. – А вы молодец, Олег Иванович. А то отпустишь кого в свободный полет, так тем только дай возможность начальство прополоскать.

– Проверяли? – удивленно спросил Пичугин.

На самом деле, процентов на семьдесят удивление пришлось сыграть, так как он интуитивно предполагал нечто подобное. Например, что компьютер на самом деле не выключен, а генерал на прямой линии в скайпе внимательно слушает разговор. По-настоящему удивило его, что генерал опередил их с Натальей. Вот это действительно был фокус, достойный Копперфилда. Страшное предположение опять возникло в голове, но Пичугин снова отстроился от него.

– А как же! – Трифонов обогнул стол, уселся рядом с Эдуардом Филипповичем и поднял с пола кейс с защищенным ноутбуком в армейском ударопрочном корпусе. – Проверял. Есть такая надобность. Понимаешь, Эдик, Олег Иванович у нас – золотая голова. Незаменимых у нас нет, это точно, но аналитиками такого уровня грех разбрасываться. Понятно, почему Ковалев его держал вне штата. Чтобы поменьше было информации в отчетах о его заслугах. И везучий он настолько, что я, когда читал досье, целый графин воды выпил от избытка чувств. Редко когда такие качества соединяются в одном человеке. Вот ты, Эдик, везучий, но при этом мало отличаешься от столицы Кампучии. Только та Пномпень, а ты пень пнем. С Олегом Ивановичем ситуация прямо противоположная. Он и везучий, и умный, и дотошный, и преданный, что твой бобик, как выяснилось. Не уполномочен он, дескать. Ну, фрукт! Рад я, Олег Иванович, что события с Ковалевым привели вас ко мне. Очень рад.

«Он бы не приехал сюда только из-за чумы, – с замиранием сердца подумал Пичугин. – Да еще так спешил, что обогнал нас с Натальей. Что-то еще случилось. Что-то из ряда вон выходящее».

Пичугин ощутил, как на руках под рубашкой зашевелились волосы от прилива адреналина. С вегетативной реакцией справляться очень трудно, но ему удалось заставить себя дышать спокойно и контролировать голос, чтобы не изменился. Может, зрачки расширились? Не должны, не хотелось бы…

Однако именно в этот момент генерал Трифонов отвел глаза.

– А теперь, Эдик, покинь помещение, пожалуйста.

– Ну, товарищ генерал! – возмутился хозяин кабинета.

– Твою же мать, Эдик! Я очень хорошо к тебе отношусь, и ты это знаешь. Но порой ты начинаешь так тупить, что мне хочется убедить моих московских коллег в кадрах в недостаточности твоей компетенции. Если я хочу поговорить с кем-то наедине и прошу тебя покинуть помещение, ты должен телепортироваться, не возражая. А если не умеешь телепортироваться, то будь любезен поменять пространственные координаты своей задницы любым доступным для тебя способом. Иди чаю попей или покури… или адъютанта трахни.

Пичугин подумал было, что казарменная шутка относилась к нетрадиционной ориентации Эдуарда Филипповича, но потом сообразил, что это могло быть частью психологической атаки на самого Пичугина. Это могло быть попыткой заставить его мозг искать ответы на вопросы, которые не имели ни малейшего смысла. Ведь адъютантом могла быть и та самая встретившая его женщина-офицер. Наверняка и провожатую ему выбрали, чтобы напомнить о существовании женщин в штате.

«Не слабо взялись, – подумал Пичугин. – Не к добру это».

– Ладно, не кипятитесь, товарищ генерал. Так бы и сказали, что не для моих ушей. Чего грубить-то все время? Да еще при посторонних и младших по званию.

«Снова всплыл вопрос моего звания, – отметил Пичугин. – Не может это быть случайностью. Не та контора».

– Во-первых, если кого я и сочту посторонним, то уж точно не Олега Ивановича. Во-вторых, я тебе не грублю. И желаю тебе никогда не услышать, как я тебе грублю.

«Льстит, – уверенно подумал Пичугин. – Льстит безбожно и грубо. И вообще эта перепалка сильно напоминает дешевое деревенское шапито. А по факту – театр для одного зрителя. Для меня. Ну-ну. Поглядим, что дальше. Наверняка будет доверительная беседа».

Эдуард Филиппович покинул кабинет и крепко закрыл за собой дверь.

Как только щелкнул замок, Трифонов стразу стал серьезным.

– Эдик очень хороший офицер, – произнес он. – Я его еще сопляком помню. Рос под моим началом, в Москве. Оперился, перевели в Воронеж, главой управления. Молодой, не очень умный, но старательный, исполнительный и на своем месте. Волевой, умеет слушать более мозговитых консультантов, принимать решения, ценить сотрудников и нести за них личную ответственность. Так что относитесь к нему с уважением и доверием.

– Понятно. А это все для чего нужно было? – напрямую спросил Пичугин.

– А это чтобы он не расслаблялся и берега не терял, – ответил Трифонов и неожиданно заржал совершенно солдафонским хохотом.

Пичугин сглотнул. Он понимал, что с момента, как покинул машину Кочергина и переступил порог управления ФСБ, находится в состоянии массированной психологической обработки. И показное панибратство Эдуарда Филипповича, и неожиданное появление Трифонова, и театральная перебранка между двумя генералами, и доля лести в адрес Пичугина, все это вписывалось в общую картину принципов психологической атаки. Важно эту атаку осознать, что уже сделано, потом пропустить мимо ушей, насколько это вообще возможно, и понять, ради чего все это было затеяно. А главное – не верить ни одному слову, которому, по мнению манипулятора, обрабатываемый непременно должен поверить. Впрочем, последнее тайной не останется. Ради чего все, ему сообщат, иначе смысла не будет. А вот попытка выдернуть «клиента» из привычного психического состояния нужна для установки каких-то психологических якорей, которые отследить будет не так-то просто, когда сталкиваешься с ними в исполнении таких прожженных профессионалов, как генерал Трифонов.

Пичугин не без содрогания вспомнил сегодняшнее утро, когда он оказался перед Трифоновым в качестве подозреваемого в связи с предателем Ковалевым. Допрашивать генерал умел. Если бы не Наталья, которая лично обезвредила Ковалева, чем сняла с Олега обвинения, дальнейшие его перспективы могли быть весьма мрачными. Но после того как Ковалев застрелился в захваченном им самолете и при нем оказались диски с секретной информацией, все перевернулось с головы на ноги. Трифонов раскаялся, извинился и предложил работать в его аналитической группе. И хотя Пичугин только обещал подумать, начальник ждать не собирался, и уже к шести вечера первым заданием стал Воронеж, помощь местным силовикам в установлении личности заболевшего.