…Стоял март. Уже отцветала сакура, но холод еще держался, дни тянулись пасмурные, с мелким моросящим дождем.

Покончив с несложным ужином собственного изготовления и облачившись сразу в два стареньких вязаных жакета, Сюхэй, греясь у котацу, рассеянно смотрел телевизор. Передавали программу «Песни и пляски родного края». Эту программу он считал более или менее занимательной. Правда, физиономия у ведущего была довольно-таки противная, какая-то похотливая, зато приятно было глядеть на оживленные лица зрителей, да и деревенские песни и пляски иной раз попадались прелюбопытные.

Но сегодня вечером Сюхэй чувствовал, что устал. Четыре дня он, не разгибаясь, работал над срочной рукописью. Стоило ему чуть-чуть переутомиться, как это сразу же сказывалось на самочувствии, — наверное, давали себя знать годы… Он даже поленился выпустить рисовку, которая давно уже щебетала и суетилась в своей клетке, сидел, курил, думал: «Выпить, что ли, рюмочку виски, да и лечь спать пораньше!..» — как вдруг раздался телефонный звонок.

Сюхэй медленно встал, сунул окурок в чашку, выключил телевизор, — передача совсем перестала его занимать, — и подошел к телефону, стоявшему рядом с телевизором на маленьком шкафчике с чайной посудой.

— Сюхэй-сан, вы?.. Это я, Хацу. Я звоню из Хикари… — четко, несмотря на дальнее расстояние, послышался моложавый, с характерным акцентом голос его невестки, жены покойного брата, по-прежнему жившей на родине. Сюхэй удивился.

— Да, это я… — Неожиданный междугородный звонок заставил его невольно насторожиться.

— Здравствуйте, Сюхэй-сан! Понимаете, это вышло так неожиданно… В будущем месяце я приеду в Токио… Шестого числа…

— А что случилось? Почему вдруг?.. — спросил Сюхэй, все еще удивляясь этому внезапному звонку.

Невестка О-Хацу была четырьмя годами младше Сюхэя, в этом году ей исполнилось шестьдесят пять. Его старший брат, служивший в городском муниципалитете, скончался пятнадцать лет назад, а она по-прежнему жила на родине, в родном доме, в семье приемного сына Сигэру, работавшего на предприятиях компании Кудамацу. Трудолюбивая, работящая, она до сих пор выращивала овощи на довольно обширном участке, ступенчатыми террасами поднимавшемся за домом, и очень любила раз в год отправиться куда-нибудь путешествовать.

— На этот раз я приеду с отрядом УИД…

— Как, как?.. — не понял Сюхэй.

— Отряд по уборке императорского дворца…

— Ах, вот что! — наконец-то уразумев, о чем идет речь, сказал Сюхэй невольно более резким тоном.

— Сигэру говорит — вы будете недовольны, когда узнаете, но ведь приехать в Токио и не сказать вам тоже как-то нехорошо… — немного понизив голос и словно бы извиняясь, сказала невестка.

В конце концов выяснилось, что она приедет в Токио шестого числа, экспрессом «Сакура», прибывающим в одиннадцать тридцать, в составе Отряда по уборке императорского дворца. В Отряде около пятидесяти человек прямо с вокзала их на автобусе отвезут в гостиницу «Кудан-Кайкан», там они проживут всю неделю поэтому на сей раз ей, возможно, не удастся у него побывать, а ей хочется передать ему кое-какой гостинец… Не может ли он встретить ее на Токийском вокзале?

Все это было так неожиданно, что Сюхэй на какое-то время почти опешил. Повесив трубку, он в растерянности несколько минут стоял неподвижно, потом снова присел к столу. Из груди невольно вырвался вздох.

Вскоре, несколько успокоившись, Сюхэй достал из шкафчика квадратную бутылочку, налил виски в чашку, разбавил водой и стал отпивать маленькими глотками.

«Отряд по уборке императорского дворца»… Эти слова напомнили ему одну встречу двадцатилетней давности.

Это случилось всего через два-три года после окончания войны, в самый разгар инфляции. На станции электрички Синдзюку часами стояли длинные очереди людей, дожидавшихся, когда наконец подойдет поезд — немногие уцелевшие, полуразрушенные вагоны. В этой толпе Сюхэй совершенно случайно столкнулся с Отрядом по уборке дворца, — в те годы его называли Отрядом служения родине… Группа состояла из одних женщин, по виду — крестьянок, лет тридцати пяти — сорока, мелькнули и молодые, девичьи лица. Женщин было десятка два, все из префектуры Тояма, все в рабочих куртках, в шароварах, с большими тяжелыми узлами за спиной.

Да, он точно помнит, они сказали, что приехали по указанию Женского общества. Билеты, питание — за все пришлось платить им самим. Разгневанный Сюхэй набросился на молодого мужчину с белой повязкой на рукаве, очевидно, распорядителя, встречавшего эту группу. «Опять вы взялись за старое?!» — в сердцах кричал ему Сюхэй…

Сюхэй вспоминал эту встречу, поразившую его двадцать с лишним лет тому назад, а перед его мысленным взором вставало скуластое, несколько упрямое, но добродушное, честное лицо невестки О-Хацу.

II

Нужно было ходить на работу, заседать на собраниях, а кроме того — покупать продукты, ежедневно готовить себе еду, иногда заниматься уборкой, стиркой. Незаметно летели дни.

Утро шестого числа, во вторник, выдалось туманное, насквозь пропахшее смогом, но вскоре робко проглянуло солнце. Погода стояла довольно теплая.

Справившись с железнодорожным расписанием, Сюхэй узнал, что экспресс «Сакура» прибывает в одиннадцать тридцать на девятый путь. Настроение у него было почему-то подавленное. Однако не пойти он не мог. Сидя за большим столом в рабочей комнате, он непрерывно курил сигарету за сигаретой и по мере того, как шло время, странным образом нервничал, не в силах обрести хладнокровие.

Было уже без десяти десять, До Токийского вокзала можно спокойно добраться за час, если ехать электричкой линии Одакю до станции Синдзюку, а там пересесть на скоростной поезд, идущий без остановок… Выходить было рановато, но Сюхэй решил, что ему лучше, пожалуй, побыть на воздухе, и начал собираться. Он долго разыскивал свой берет, который вечно где-нибудь забывал, пока наконец не вспомнил, что засунул берет в карман плаща.

Заперев входную дверь, Сюхэй неожиданно для самого себя зашагал в направлении, прямо противоположном станции электрички. В этом пригородном районе появилось много новых жилых домов, по узкой дороге непрерывно неслись машины. Сюхэй свернул во двор храма, прошел тихой сосновой аллеей, миновал несколько доцветающих деревьев сакуры и снова очутился на суматошном шоссе, где непрерывно грохотали автомобили.

Подождав несколько минут на остановке у почты, Сюхэй сел в автобус, идущий к Южному входу Токийского вокзала.

Автобус был наполовину пуст, маршрут еще только начинался. Опустив плату в ящичек, висевший рядом с водителем, Сюхэй уселся на одиночном переднем сиденье, сразу у входной двери. Уже больше двух лет не случалось ему ездить этим автобусом — Сюхэй вообще не любил шумных улиц и сам не мог бы сказать, почему сейчас решил ехать автобусом. Он взглянул на ручные часы — было уже почти десять минут одиннадцатого.

Вскоре, миновав шлагбаум железнодорожной линии Тамагава, автобус выехал на проспект Сэтагая и очутился в потоке машин. То замедляя, то убыстряя ход вместе с этим потоком, он подъезжал к остановкам у тротуара, потом снова медленно полз вперед. Теперь в автобусе было уже полно пассажиров.

Через стекло водителя перед Сюхэем открывалась широкая панорама улицы. Появилось много новых пешеходных мостиков-переходов, высились многоэтажные жилые дома, — он давно не бывал здесь и теперь замечал, как сильно все изменилось. Особенно бросалось в глаза, как много стало машин, бегущих по мостовой, ширина которой осталась прежней.

У перекрестка Сангэндзяя образовалась настоящая пробка. Бесчисленные грузовые и легковые автомобили впритык один к другому выстроились двумя рядами на оживленной торговой улице и никак не могли сдвинуться с места. Видно было, как вдали, у перекрестка, над которым повис пешеходный мост, сплошным бурлящим потоком несутся крыши автомашин, мчащихся по проспекту Тамагава.

Не раз зажигался и снова гас зеленый глаз светофора, прежде чем автобус выехал наконец на проспект Тамагава. Трамвай здесь сняли, его сменило метро, проезжая часть улицы значительно расширилась. Вскоре посреди дороги замелькали опорные столбы скоростной надземной дороги.