Прижав к груди своего ребенка, Сона вышла из комнаты.

Закончив очередной подряд, муж ее на днях возвращался домой. Сона с ужасом думала, что, если у него опять прибыль, натх станет еще тяжелее, вес его опять увеличат — теперь уже до десяти тола! Хорошо, если бы на этот раз убыток… Нет, нет! Лучше уж она потерпит! Пусть их богатство с божьей помощью растет не по дням, а по часам… А как же нос? И что будет с натхом?

Муж заработал на подряде несколько тысяч рупий. Сона вздрогнула: значит, вес натха опять возрастет!

О своих мучениях Сона со слезами на глазах рассказала мужу. Неожиданно для нее муж вспылил:

— Тебя не золотом — грязью осыпать надо! Натх, вишь, помешал ей! Булак ей надо! Разве я обанкротился, чтобы ты носила в носу только простой булак? Ты подумала о том, что скажут люди? Жена подрядчика — и носит простой булак! Золотой натх в носу — это, значит, в семье успех и богатство!

В эту ночь Сона не могла уснуть. А когда от боли начала потихоньку всхлипывать, свекровь прикрикнула на нее:

— Негодница! Муж столько времени не был дома, а вернулся — так она в слезы! Беду накликаешь на его голову? По отцу-матери соскучилась! Подумай о ребенке! Муж приехал — радоваться надо, а она в слезы! Если уж так горько у нас, то завтра же отправляйся к своему отцу! Кто тебя породил, тот пусть и утешает!

Сона испугалась. Поднеся ко лбу сложенные лодочкой руки, она обратилась к всевышнему с молчаливой мольбою: «Пусть мое счастье пребудет со мною до конца дней моих!»

Прежде чем муж успел вынуть золотое кольцо из носа жены, чтобы отдать сунару^[19] на переплавку, натх, порвав ноздрю, свалился на землю.

— Сведите ее к доктору, пусть зашьет ей нос, — приказала свекровь.

— Да снесите натх к сунару, пусть прибавит к нему еще золота. Теперь уж натх будет весить десять тола чистого золота! — сказал свекор.

Перевод В. Чернышева

Харишанкар Парсаи

Пустующий флигель*

Савитри Дэви — жена известного адвоката. Гонорарам ее мужа может позавидовать всякий. Они имеют собственный особняк, где безраздельно царствует Савитри Дэви. Все домашние дела лежат на прислуге, поэтому свой досуг хозяйка заполняет молитвой да болтовней с соседками. Утро Савитри Дэви посвящает молитве, а после обеда на ее веранде собирается настоящий женский панчаят их квартала. Здесь обсуждаются последние новости, рождаются смелые догадки, утверждаются или низвергаются репутации жителей их городка.

Подобно голодным воробьям, слетающимся на ток в пору уборки, спешат соседки в полуденный час на заветную веранду, где пребывают до самого ужина, чувствуя себя членами королевского совета, который обсуждает важнейшие государственные дела.

Первой на веранде обычно появляется Камала — молодая бездетная жена адвоката, которая тщетно старается скрыть собственное легкомыслие, прячась за солидное положение и возраст своего мужа. Неукоснительно посещает послеобеденные собрания Субхадра, жена старшего делопроизводителя окружного суда, мать пятерых детей. Постоянно присутствует здесь молодая, пышущая здоровьем Каушалья — жена подрядчика. Она всегда на страже нравственности, хотя, слушая ее рассуждения о святом долге преданности мужу, соседи не могут удержаться от улыбки: о ее «преданности» в отсутствие мужа известно всему городу.

Непременный член послеобеденных бдений, — правда, лишь с правом совещательного голоса, — прислуга госпожи Савитри Дэви, жена кахара^[20].

Сегодня все собравшиеся на веранде выглядят необычайно возбужденными. Причиной столь непривычного здесь волнения была записка, только что врученная Савитри Дэви.

«Дорогая сестра, — говорилось в записке, — я хотела бы встретиться с Вами по весьма важному делу. Я буду у Вас сегодня в три. Надеюсь, Вы найдете для меня несколько минут.

Искренне Ваша

Мохини Варма».

Записка вызвала оживленные дебаты.

— По какому еще такому важному делу? — возмущалась хозяйка. — Да, может, я и видеть не хочу эту блудницу!

— Уж не та ли это Мохини Варма, которая по суду заставила беднягу Нарендру Кумара содержать себя и своего ребенка? — поинтересовалась Камала.

— Да, да, та самая! — подтвердила хозяйка. — Тогда она выиграла дело. И откуда только заявилась такая?! Беднягу Нарендру Кумара будто околдовала!

— Грешно даже видеть такую женщину, — изрекла Каушалья. — Подумать только! Бросить живого мужа и уйти к другому! Словно это не муж, а старый башмак!

— Говорят, будто первый муженек-то поколачивал ее, — робко заметила Джамна. — Горло промочить любил и в карты перекинуться…

— Ну какой-никакой, а все же муж, — недовольно покосилась на нее жена подрядчика. — Кто дал ей право уходить?.. Ты посмотри, как она лихо вывела «Варма», будто и в самом деле с господином Вармой семь раз обошла вокруг алтаря!

— Говорят, будто она действительно вышла замуж за Варму сахиба, — опять подала голос Джамна.

— Ох, уж эти мужчины! — рассмеялась жена подрядчика.

— Ну, чего, скажите, не хватало этому Варме? Жена, дети, положение в обществе, лакхами ворочал! А к этой ведьме, как миленький, в сети попался!

— Наверно, все мужчины такие, — видимо, вспоминая свой собственный опыт, проговорила Камала. — Дома и родниковая вода им не мила, а на стороне готовы из первой лужи напиться.

— Ты еще ребенок, Камала, — высказалась молчавшая до сих пор Субхадра. — Что ты знаешь? Мужчины, они ведь не все такие. Вот, к примеру, отец моего Мунны. На чужих женщин в жизни никогда не заглядывался! Будь ты хоть сама пери, он и глазом не поведет.

— А мой, прямо скажу, святой человек! — подхватила хозяйка. — Знает только одну дорогу: из дома в суд, из суда домой. Ни дружеских встреч, ни прогулок с друзьями. А уж о женщинах и говорить нечего! Он их стороной обходит. У нас напротив, окна в окна, поселилась было одна. Целыми днями вертелась перед окном да глазки строила. Так, что бы вы думали, он сделал? Приказал заколотить окно! — Савитри Дэви гордо оглядела подруг и заключила: — А в последнее время каждый вечер стал наведываться в Обитель Рамакришны. Надо же как-то и душою отдохнуть!

Савитри Дэви взглянула на часы.

— Уже половина третьего. Скоро гостья пожалует. Пойду-ка переоденусь.

Хозяйка прошла в дом. Она появилась через четверть часа в новом шелковом сари, с головы до ног увешанная драгоценностями и под восторженные возгласы подруг прошла на свое место.

— Ты, Джамна, возьми-ка там коврик да расстели в сторонке, — оправляя сари, приказала Савитри Дэви. — Да смотри, выбери из тех, что похуже. Для такой гостьи и порядочной тряпки жалко.

Джамна молча вынесла и кинула на пол старенький коврик.

Ровно в три появилась гостья. Перед ее красотой сразу померкли все золотые побрякушки Савитри Дэви.

Посл обычных в этих случаях взаимных приветствий и вопросов о здоровье гостья перешла к делу:

— Я потому осмелилась побеспокоить вас, уважаемая, что мне нужна приличная квартира. Дом, в котором я живу сейчас, пришел в ветхость. А у вас, мне стало известно, как раз освободился флигель. И я была бы признательна вам, если бы вы сдали его мне.

Савитри Дэви была поражена. Несколько дней назад у них действительно освободился флигель, и она, конечно, готова была сдать его какому-нибудь доброму человеку, но такой… А кроме того, они с мужем, кажется, еще ни с кем не делились своими планами.

— Вообще-то мы не собирались сдавать, — неуверенно заговорила хозяйка. — Благодарение всевышнему, мы ни в чем не нуждаемся и особой необходимости сдавать у нас нет.

— Ну и слава богу, что нет, — вежливо сказала гостья. — У господина адвоката большая практика в городе. Ни у кого другого такой практики нет. Однако флигель у вас пустует, и вы, конечно, в конце концов кому-нибудь сдадите его. Так сдайте его мне.