Под конец, даже не речи, а воинственных воплей Евлампия, толпа ощущала себя настоящим воинством веры, рыцарями, способными на любой подвиг.
Последовали умелые команды и все это представление, начавшееся как плохенький балаган, превратилось в античную драму, где скрип ворот, топот тысяч ног и грохот доспех слились в один сплошной религиозный всплеск.
Вскоре около трех тысяч горожан, вооруженных кто во что горазд, споро двигались за неистовым священником неорганизованной толпой. Туда, где в утреней дымке виднелись стройные шеренги имперских солдат. Внимательный наблюдатель отметил бы, что пришлые солдаты господа разделились на шесть отрядов. Равномерно распределившись по всему фронту атаки. А в самой толпе слышались выкрики пяти десятков солдат и их командиров десятников, что на ходу пытались сбить людскую массу в подобие строя. На фоне общей неразберихи и путаницы в той разношерстной массе выгодно выделялись две цеховые дружины — первыми своими богатыми доспехами и строем артель кузнечных дел мастеров. Вторыми артель купцов, составленная сплошь из наемников и младших сыновей, коим не светило наследство и чей удел был ратный труд на благо собственной семьи.
— Они рехнулись! — Эрик фон Бок был опытным рыцарем, командиром латников, прошедшим не одну кампанию в составе победоносной имперской армии. Ему доводилось водить в бой три, четыре тысячи закаленных ветеранов пехотинцев, опрокидывая врага имевшего тройное, а то и пятикратное превосходство. Строй, железная дисциплина, внятная тактика и унифицированное оружие вот слагаемые постоянного успеха.
И не его вина, что судьба никогда не сталкивала его с воинством, охваченным религиозным безумием.
Повинуясь взмаху его руки, первые четыре полные сотни имперских латников выстроились неровными шеренгами, ощетинившись знаменитыми на весь мир двухметровыми тяжелыми копьями. Оставшиеся в резерве ополченцы вызывали у Эрика фон Бока явное недоверие. Еще ни разу не участвующие в серьезных стычках, они могли дрогнуть в самый неподходящий момент. А вот для преследования были бы как раз. Свою малочисленную конницу рыцарь всерьез не воспринимал. Триста легко вооруженных всадников, пусть и сплошь ветеранов пограничных воин погоды в таком сражении не делали.
Первыми в бой вступили арбалетчики — две или три сотни арбалетов имевшихся у имперцев не могли причинить серьезного ущерба надвигающейся толпе горожан. Но Эрик фон Бок рассчитывал, что первая кровь отрезвит многих, а если и повезет, то заставит просто дрогнуть.
Но все планы стрелкам спутал Евлампий. «Зет-5» бурлил в его крови, ускоряя в несколько раз не только мыслительные процессы, но и физику.
Словно спринтер, Евлампий, высоко подняв свой импровизированный крест, составленный из двух перевязанных мечей, кинулся в одиночку на стройные ряды имперцев. И больше половины арбалетчиков, страшась одинокого фанатика, разрядили свои арбалеты прямо в него.
— Божье провидение! — заорал Евлампий. Легко сбивая, как ему казалось, медленно летящие в него арбалетные болты.
— Господь с нами! — вой религиозного воинства стал подобен грохоту десяти, а может и всех двадцати тысяч воинов!
— Залп! — понимая, что происходит непоправимое, закричал Эрик фон Бок. И выругался с досады. Выстрел от силы шести десятков арабалетов потонул в слаженном ответном залпе многочисленных лучников-горожан.
Раздались первые крики раненных. Видя, как заволновались оставшиеся в резерве ратники, Эрик фон Бок выкрикнул приказ конным сотням готовить фланговые удары.
Потом произошло и вовсе необъяснимое. Одинокий фанатик, словно обезумевший исполин врубился в строй второй шеренги. Вместо того чтобы погибнуть пронзенный десятком копий, он играючи сеял вокруг себя смерть. Линия строя дрогнула и распалась. В тот же миг туда и ударила основная масса нападавших. Первые погибли, пронзенные копьями, даже не понимая, что случилось.
Выправляя положение, командир первой сотни с лучшими солдатами из своего личного десятка атаковал безумца. Он, как и Эрик фон Бок, понимал — смерть лидера горожан лишит их главного — веры и тогда фанатики будут обречены.
Фланговый удар первой сотни приняли на себя артель купцов. Лучший по организации и умению сражаться отряд горожан. Но противопоставить профессионалам, покорившим полмира, они ничего не смогли.
Если бы не Евлампий. Там где возникал он, имперцев буквально обдавало кровью, собственной кровью. Под его мечами пали командиры первой и второй сотни, в тщетной попытке убить его. Посланник патриарха превратился в подлинного ангела возмездия, сея смерть и ничего кроме смерти.
Фланговые атаки имперской конницы на мгновение ослабили натиск горожан. Но это не спасло имперцев. Две обескровленных отряда разорванных посредине потеряв своих сотников, были обречены. В считанные мгновения людской поток горожан захлестнул их порядки. И вскоре, волна нападавших обрушилась на обозников и полупустой лагерь.
Кровавая сеча приобрела черты какой-то немыслимой битвы. Ярость и профессионализм одних столкнулся с абсолютным фанатизмом других. Пленных не было!
Когда в очередной раз вихрь кровавого безумия на секунду отпустил Евлампия, он увидел перед собой самую стоящую цель. И Евлампий принялся настойчиво пробиваться туда, где виднелись флаги предводителя имперского войска.
Эрик фон Бок не был трусом. Он был профессионалом. Умеющим, в нужный момент лично возглавить атаку на врага, но сейчас это было бессмысленно. Чтобы спасти немногих еще живых требовалось сыграть отход. Обезумевшие горожане, вооруженные чем попали, рвали в клочья закаленные роты копейщиков и были близки к тому что бы полностью уничтожить его отряд.
— Какие будут приказания? — Старый товарищ, командир личной полусотни, обеспокоенно смотревший, как складывается бой, был готов атаковать со своими ветеранами и попытаться опрокинуть зарвавшихся горожан.
— Отходим. Этот бой нами проигран. — Затрубили сигнальные рожки и взмыли на пиках флажки-приказания.
Оставив на растерзание ополченцев и обоз, теряя людей, остатки имперского войска откатились назад, оставив поле боя за отцом Евлампием и его людьми.
Мечи, которые держал Змей, внезапно потяжелели. Запал прошел, как и действие «Зет-5».
Впрочем, в очередной раз, дело было сделано. Спаянные верой и кровью эти новоявленные солдаты господа станут очередным крохотным гвоздиком, что сейчас так умело заколачивал Евлампий в гроб чаяний империи покорить Хараг.
Не требовалось доказательств, что в открытом сражении против отборных легионов империи победить сможет разве что гений. Отставной диверсант не был гением и плохо знал тактику средневековых баталий. Он вряд ли смог бы командовать и тем более грамотно управлять огромными массами людей.
Но вот так наносить разящие уколы, появляясь то здесь, то там, превращая окрестности Харага в один сплошной костер религиозной войны, он умел.
Возможно, планы аббата были несколько другими, но Евлампия такая война устраивала как нельзя кстати. Он как искра, зажигал сердца людей, вселял в них веру и ненависть к захватчикам.
Вскоре его слава — святого отца Евлампия стала именем нарицательным. Полководцы империи столкнулись с невиданным доселе явление — войной на полное уничтожение, где даже женщины, немощные старики и дети чем могли, вредили захватчикам.
Раздергивая свои силы в тщетной попытке одним ударом подавить сопротивление, полководцы империи ни как не могли сконцентрироваться на главной своей цели — Хараге. И поэтому ими было принято такое ожидаемое и нужное решение для Евлампия. Взять город в полную осаду. А для этого требовалось уничтожить флот…
11
— Адмирал на мостике! — зычно успел рявкнуть вахтенный, прежде чем Мур Дронг появился, как всегда внезапно, неожиданно и стремительно. Он двигался большими шагами, словно чувствовал, что движется к очень большой цели. Два телохранителя просто не успевали за своим хозяином. И им приходилось изредка переходить на бег! При виде своего босса все пиратские капитаны, вольные наемники и капитаны боевых галер, подчиненные напрямую Дронгу, встали. Следом нехотя поднялись три полных капитана союзных эскадр и целый советник союза вольных городов, присланный сюда для контроля за Дронгом.