— Я буду. — Так же тихо ответил ошеломленный открывшейся перспективой пират. В устах любого другого такое предложение было просто глупой шуткой. И, разумеется, воспринимать все всерьез было бы смешно, за исключением одного — слов Змея. Он ими никогда не разбрасывался.
До обеда Змей успел побывать еще в двух местах. Мрачное здание городского архива лишь на первый взгляд было неприступно. Несколько звонких монет и двери приветливо распахнулись. Старичок смотритель сам указал наемнику нужные стеллажи с бумагами. Что мог вычитать в скучных книгах заверителей сделок этот варвар-наемник — загадка. Ничего существенного там не было, а платил он полновесными золотыми империалами.
Вторым местом был неприметный столик в одной из самых злачных забегаловок рыночной части Мельна. Сидевший здесь старикашка по имени Ставр, рассыпавшийся на глазах, за вполне умеренную плату был готов поделиться всеми слухами и сплетнями за последнюю неделю, что были произнесены в городе…
На обед Змей чуть опоздал. Но аббат в обществе немного мрачного на первый взгляд папского легата, терпеливо ждали наемника. Корлеус накрыл стол на троих в чудной серебряной зале, своих личных покоев. Судя по обрывку разговора, подслушанного Евлампием, настоятель красочно рассказывал, что потолок залы расписывал именно он. И не безосновательно считал, что работа наемнику удалась.
Во время обеда Легат был не многословен, в отличие от настоятеля. Тот был весел, много шутил и позволял себе даже нескромные реплики в адрес зажравшихся епископов Харага.
Евлампий вяло поддерживал разговор, как раз в той манере, чтобы не перегнуть палку и не сболтнуть лишнего. Легат только вежливо улыбался, слушая треп аббата, и внимательно рассматривал Евлампия.
В конце обеда Корлеус небрежно протянул наемнику свернутый лист бумаги, исписанный тонким убористым почерком монастырского переписчика.
— Это все, что ведомо нам. — Затем Корлеус чуть подмигнул, дав понять, что сейчас состоится разговор, ради которого и затевался весь этот обед.
Легат словно очнувшись от сна, наскоро ополоснув руки и вытерев их об полотенце, привычно сложил ладони и медленно прочел краткую молитву.
Евлампий и аббат последовали его примеру.
— Скажите Евлампий, вы интересуетесь делами Харага и Империи?
— Поскольку — постольку. Растущее стремление Императора подмять церковных иерархов под себя, видна отсюда невооруженным взглядом. В детали я никогда не вникал.
— Император молод, очень молод и полон амбиций.
— А наш дрожащий патриарх слаб и стар. — Аббат не удержался и съязвил.
— Его святейшество действительно не здоров. Врачи утверждают, что остался год, может быть два. Уже сейчас началась сильная подковерная игра, где столкнулись весьма влиятельные интересы…
— Уважаемый легат, — Евлампий с сожаление посмотрел на пустой кувшин с молоком, — в этом нет ничего нового. Слабый, пытается противостоять сильному, привлекая для этого все возможные способы. Думаю, дела у вас обстоят действительно не ладно, если вы обратились к бывшему тайному главе личной канцелярии, а ныне скромному аббату последнего крупного города в торговом союзе Юга. — Евлампий кивком указал на настоятеля. От чего легат растерянно согласился.
— Нынешний папа лично сослал нашего аббата в эту ссылку, как проигравшего в ваших закулисных играх. И в том, что аббат добился определенного положения в Мельне. Сохранил немало полезных связей в самом Хараге, это его личная заслуга. Как игрок аббат действительно талантлив. Но… — Евлампий с удовольствием видел, как порозовели щеки от бесстыдной лести у настоятеля. — Ныне все обстоит еще хуже, чем вам кажется. Аббат не та фигура, чтобы внести перелом в игре. Хотите, я приблизительно опишу, как действуют люди императора…
Сбитый с толку, легат с удивлением посмотрел на Евлампия. Еще бы, он ожидал увидеть мрачного и отрешенного убийцу, ручного пса аббата, а столкнулся с собеседником, превосходящим интеллектом его на порядок.
— На всех подконтрольных территориях Империи и на тех где его влияние сильно, сейчас идет обработка церковных иерархов. Деньги, шантаж, убийства и подкупы. Разумеется, что вы не справляетесь. Вы, избранные в ближний круг папы паникуете. Так играть вы не умеете. Нет ни способностей, ни размаха. Пока позволяло здоровье, хватало авторитета Патриарха. Слово об отлучении остановит любой заговор…
А сейчас, когда Патриарх стремительно теряет свое влияние. В силу своего слабого здоровья, у вас действительно начинаются скверные деньки. И тут вы вспомнили об аббате. Я даже знаю, на чем вы хотите сыграть, мой талант убивать и искусство настоятеля плести интриги!
— Господин легат имеет два чистых бланка с подписью самого патриарха. Этакий карт-бланш. — Настоятель еще не понимал, куда клонит Евлампий, но подыгрывал по мере способностей, опутывая папского посланника липкой паутиной полуправды — полу лжи.
— Вы отказываетесь? — Легат спросил это чересчур резко и эмоционально. Он сам понял свою ошибку и от волнения закусил свои белые от напряжения губы.
— Отказываемся от чего? Убить императора!? Это настоящее самоубийство. Даже мне не хватит моего умения пробраться в запретный дворец. — Евлампий мастерски отразил эмоциональный порыв легата, вернув свой посыл в той же тональности. — С другой стороны трудно оценить все последствия гибели императора…
— Ваши предложения или пожелания? — Тут же спросил настоятель.
Легат тяжело сглотнул и скороговоркой выпалил: «Видит Единый, у меня нет другого выхода!» — и тихо заговорил: «Мы проигрываем по всем позициям. Империя действует нагло и не считается ни с чем. Мы действительно хотели обсудить с вами возможность физического устранения императора».
— У вас действительно карт-бланш на переговорах? — Евлампий этим вопросом просто отвлек внимание легата, обменявшись с аббатом взглядами.
— Вы можете вписать туда все, что сочтете нужным…
— Нам нужно подумать… — Аббат всем своим видом выражал огромнейшее сомнение, чем поверг легата в весьма дурное расположение духа.
— Завтра я убываю обратно, и хотел бы услышать ответ…
Евлампий ответил не сразу. Он вначале внимательно посмотрел на аббата и, только уловив едва заметный знак согласия, тихо сказал: «Наши информаторы в Хараге полагают, что стоит вопрос о ликвидации священного синода, как силы мешающей империи раздвигать свои границы. Возможно, имперский совет готовит проект реформ. И нет оснований считать, что императору достанет силы и главное умение возиться с таким клубком ядовитых змей, как конклав епископов…»
— Патриарх был до самого конца против моей поездки, но ничего лучше мы придумать не смогли.
— Этот шаг одобрен самим патриархом? — Настоятель чуть изогнул свои тонкие губы в подобие усмешки, вспоминая то унижение, коим подверг его тогда ново провозглашенный патриарх.
— Решение утвердил малый круг, папа согласился последним…
— Завтра вы услышите наше решение, — Евлампий чуть смягчил тон, — а пока в качестве знака доброй воли, я хотел бы хотел на один вечер получить от вас чистую буллу патриарха.
— Это необходимо?
— Нужно уметь доверять нам. Если вы решитесь принять нашу помощь. — Змей подсластил пилюлю церковнику и учтиво поклонился.
— Хорошо! — Рубанул легат.
— Идите с миром сын мой. — Аббат осенил наемника охранным жестом.
Посчитав за благо ретироваться, Евлампий принял причастие сразу двух церковных иерархов и был таков.
Торопливо вернувшись к себе, он внимательно прочитал нашкрябанное гусиным пером монастырского писца:
«Шасу — древний и благородный калийский род, ведущий свое основание от ближайшего сподвижника родоначальника династии Кама первого. За годы царствования династии Камов четыре поколения Шасу скопили немало богатств и приобрели огромное влияние.
При предпоследнем калийском царе могущество Шасу достигло апогея. Это и погубило клан. Мятеж Шасу вошел в историю как мятеж знати. Цвет рыцарства, лучшие клановые бойцы не смогли выстоять против ярости ремесленников и прочей черни, что в изобилии набрал в свои легионы тогдашний царь. Монолитная стена копий и щитов сокрушила разрозненные конные дружины профессионалов. Участь проигравших была жуткой. Выжившие завидовали мертвым. Палачи уставали рубить головы, а чернь грабить обреченные замки. Клан Шасу просто перестал существовать. Упоминание даже имени погибшего клана в Калии было приравнено к мятежу.
