– Надувательство, – прорычал он сквозь зубы. – Бред. Это невозможно, столько лет поисков, и всё впустую, чёртова книга! – воскликнул старик и ударил по открытой книге. По комнате пронёсся холод, послышался демонический смех, книжные полки заскрипели, по деревянному полу послышался громкий топот. Книга с силой захлопнулась. Не успев вынуть руку из книги, старик издал истошный вой и упал на колено.

Печать чёрного черепа с тем же смехом открыла глаза, свеча, стоявшая на столе, пошатнулась и погасла. Старик, поняв, что произошло, медленно поднялся с колена, насколько ему позволила книга, всё ещё удерживающая его руку, и молча уставился на череп.

– Ты пришёл сюда, Кровавый жнец, дабы сыскать мою милость к себе, но твои деяния чернее глубин вод Арона, – произнёс череп.

– Нет, выслушай меня, прошу, в тех чёрных делах я участвовал не по своей воле! – старался как можно спокойнее ответить старик, но тут же загнулся от боли.

– Молчать! Я вижу тебя насквозь, ты рассчитывал узнать свою судьбу, дабы переписать её, боязнь смерти привела тебя! Ну что же, внемли мне, жнец, лишь только феникс из глубин раскроет свои огненные крылья, судьба твоя будет предрешена, лишь только солнце третий раз уйдет в затмение! Погибнешь ты под тяжестью презрения! – прорычала книга, и старик, почувствовав на своей руке адскую боль, взвыл в агонии. Глаза его наполнились кровавыми слезами, он был похож на дикого зверя, который из-за всех сил старался вырвать свою лапу из капкана. Попытки были бесполезны, с какой бы яростью старик не бился, пытаясь освободиться, книга не отпускала.

– Мастер Роланд!? – послышалось из-за двери.

В комнату ворвался юнец, одетый в темно-красную мантию, не теряя не секунды, он выхватил из одежды тяжёлый тесак и ударил старику по кисти. Раздался крик, затем в помещении повисла гнетущая тишина. Мастер Роланд, всё ещё находящийся в шоковом состоянии, молча лежал на полу. Парень же, проверив рану учителя, принялся с интересом разглядывать странную книгу, которая была плотно закрыта печатью.

– Отойди от неё, Годрик, – очнулся Роланд.

– Простите, мастер, я думал, вы… вы в порядке?

Вместо ответа старик молча протянул парню целую руку, и тот осторожно помог ему подняться.

– Ты всегда носишь тесак, или мне просто повезло?

– Простите, мастер, но когда речь идёт о такого рода поисках, лучше вооружиться. Позвольте Вашу руку.

– Не стоит, Годрик, лучше забудь всё, что здесь увидел, – сказал Роланд и обернулся на книгу.

– Хорошо, мастер. Однако, я тут не совсем для спасения Вашей жизни.

– Вот как, так для чего же? – спросил Роланд, направившись к двери, делая вид, что ничего не произошло.

– Габриэль Праш просил Вас быть завтра в добром здравии, дабы встретить высокопоставленных гостей. Сама Изабель Феодарис обещала почтить город своим присутствием. И… – прервался Годрик, когда заметил, что его учитель замер у выхода из библиотеки и устало смотрел на него.

– Я понял тебя, мой мальчик, а теперь ступай, мне нужно доделать небольшое дельце.

– Но, мастер…

– Доброй ночи, Годрик. Доброй ночи.

Город на крови.

Утро выдалось на редкость солнечным. В краях вечной мерзлоты и постоянных снежных бурь это было большой удачей. В такие дни работа у замка начинала кипеть очень рано, например, в специальных прилегающих к замкам фермах уже вовсю начали сбор Прона – так называли здешние заменители обычного зерна, из которого получался серый чёрствый хлеб, практически не имевший веса. Особенность этих зерновых культур была в их живучести – стоит семени добраться до земли, и оно прорастёт. Самое странное, что это растение произрастает не только на промёрзшей почве, но и на раскалённых от солнца добела песках. Вот и возле Сероса, города, построенном Эпифиратами, располагались такие фермы.

Серос был своего рода столицей ледяных пустынь, его воздвигли полностью на рабочей силе Хилонсов. День и ночь трудились те под гнётом своих хозяев, что в итоге прославило город. Более тридцати тысяч погибших покоились под толстым мрамором, которым были выстланы улицы Сероса, среди Хилонсов он навсегда останется городом смерти. Славился город и не только как могила тысяч, но и как речной град. Серос имел в себе несколько десяток каналов, которые мирно протекали по большей части города. К слову, эти каналы не только его украшали, но и выполняли разграничительную функцию. Так, если вы решите посетить город, пройдя через главные ворота, то первоначально попадёте на торговую площадь, где, преимущественно развернуты небольшие палатки с различными яствами и различного рода товарами – такое решение было принято всвязи с частым посещением города купцами. В Серосе всегда можно было найти что-нибудь себе по душе, если уж не в плотных рядах палаток, то в дорогих лавках выше по торговой площади. Лавки представляли собой двухэтажные деревянные строения, у которых на первом этаже располагались различные безделушки, например такие, как: кухонная утварь, драгоценные украшения, дорогая одежда и тому подобное. На верхних этажах жил сам продавец вместе со своей семьёй, порой, если таковая отсутствовала, то соседние комнаты можно было сдавать постояльцем, которых в городе, поверьте, хватало. Сам же район, дабы не путать приезжих, именовался, как Рыночным.

Выходя из узких торговых улочек, человек попадал прямиком на Имперский мост. Шириной это архитектурное сооружение выходило в сто пятьдесят метров, и двести в длину. Мост был воздвигнут знаменитыми архитекторами старого времени, и, поверьте, занятие это было не из лёгких. Сначала к месту строительства были доставлены не меньше сотни различного размера гранитных столбов, затем инженеры собрали специальное оборудование по типу гильотины, с помощью которого постепенно вбивали столбы. Работу усложняли сильное течение и страшные в те времена морозы, но архитекторы смогли закончить за месяц. Ввиду своей грандиозности и сложности, мосту присвоили имя Имперский.

Перейдя через мост, вы попадёте на главную городскую площадь, которая напоминала, скорее, небольшой остров из-за протекающих каналов. Брусчатка на площади была единственным незаснеженным местом во всём городе – каждую ночь сотни рабов выпускали на нее, дабы следили за этим. Придя на площадь, вам сразу бросится в глаза огромная статуя, отлитая из серебра, самого Августа Третьего, который стоит в своих боевых доспехах, гордо подняв свой меч, рассекая им сами небеса, а правой ногой прижимая к земле шлем вождя Хилонсов, говорят, самого Грима Громогласного – именно из-за этого монумента площадь именовали в честь Августа Завоевателя. Тут происходили самые значимые праздники в городе, такие как: Солнечный раскат, который праздновался два дня и был примечателен тем, что солнце не садилось, Великая смена годов и, как не странно, золотой Пан. Праздник золотого Пана, к слову, ознаменовывал приход весны – это день, когда один из четырёх богов проливает свою чашу золота на природу, пытаясь одарить людей. Этот праздник пришёл в землю вечной мерзлоты вместе с Эпифиратами. Помимо праздников, жители также приходили на площадь и ради казни, причём народу было даже больше, чем на праздники – просто не протолкнуться. Порой удивительно, откуда в людях столько жестокости.

Площадь также была знаменита красным храмом титана Гела, находящегося по правую руку от статуи Августа. Храм был построен преимущественно из колонн красного мрамора и имел округлую форму, внутри него было небольшое кристально чистое озеро. Согласно древним верованиям, Гела была богиней плодородия и изображалась в виде головы быка. Во время празднования Дня смены года люди должны осуществить несколько жертвоприношений в её храме и окропить озеро кровью, дабы этот год принёс богатый урожай. Внутри храма также располагались монументы различных богов, которым можно было принести жертву и произнести соответствующую молитву. Считалось, что чем больше божеств восседают под одной крышей, тем более величественен город, а у каждого бога обязательно имелось по одному голосу или, попросту, священнику.