– А чего ради тебе понадобилось?

– Как же, впросак попал я. Государь говорит про Непею, что при Грозном служил, а я и к словам не пристаю, молчу каменно… Из-за этого самого Непеи его величество послабление чинит Матюхе-протодьякону, как потомку, а я, бургомистр, не ведаю, кто был Непея.

– Могу дать тебе прочесть некие главы из рукописной «Книги Степенной». Только едва ли что там есть о Непее. Был он при Грозном нашим посланником первым в Англии, прославился, что добро и праведно торговые дела вел и Россию в глазах аглицкой королевы возвеличивал. От расстриги Матвея я слыхивал, что у них в роду есть запись о том знатном предке. При случае испросить список можно у его женки знакомства ради, ежели оный в сохранности обретается…

– Позвать, что ли, ту раздьяконицу? – спросил Овсяников.

– Ты позовешь – напугаешь, – возразил епископ. – Способней будет мне за ней псаломщика послать. Но прошу не сегодня. Пусть она отлежится. Ведь что ни говори, а милость царская если не лишила жизни Матвея, то дьяконицу при живом муже государь навечно сделал вдовой. Она тут в Вологде, а Матвей до гробовой доски за монастырские стены угодил.

– И то правда, любопытство мое не к спеху, обождем, – согласился бургомистр.

Был этот разговор в феврале, а месяцем поздней, по какой-то наслышке узнала Матвеева жена, что мужа ее из Москвы вместе с другими колодниками провезли на Ферапонтове, а оттуда, после передышки, повезут в Каргополь и через Онегу – в Соловки. Успела сметливая дьяконица вдогонку с каргопольским обозом послать мужу рукавицы шубные, штаны, куделей подшитые, две пары портянок и шерстяную телогрею. И рада была получить от него оказией устную весточку через проезжих: жив, здоров, духом крепок и что во всем своем бытье-житье полагается, на заступников соловецких Зосиму н Саватия… И шлет свое родительское благословение сыну Родиону, а ей, супружнице, низкий поклон и благоволение жить без него так, как захочет.

Стала чаще похаживать бывшая протодьяконица в собор. Отбивала поклоны, жгла свечи, наделяла нищих полушками за здравие изгнанника Матвея. А Матвей Непеин нет-нет да и изловчится из соловецкой каморы послать с кем-либо из богомольцев записочку ей и сыну: «благословляю, жив-здоров, помолитесь за грешного колодника». Подписи нет, а по почерку видно: Матвей!..

Однажды в праздник, когда, по соборному правилу, епископу совершали омовение ног после службы, Павел спросил раздьяконицу, нет ли у них в семье памятной записи о преславном Непее, коего сам Грозный почестями наделял и ныне здравствующий государь Петр Алексеевич высокого о нем мнения.

– А как же, владыко, есть, бережется такая грамота, писаная и переписанная не раз из-за ветхости.

– Как бы прочесть ее?

– Это можно, от людей не скрываем. Там ничего зазорного. Родион, сбегай в избу, возьми ту бумагу, – попросила она свое разумное чадо, – ищи ее на божнице, слева в тряпице за медной иконой трех святителей…

В тот вечер епископ Павел, бургомистр Сидор Овсяников и сам воевода с подьячими сидели в архиерейской келье и неторопливо разбирали выцветшее писание на серой бумаге с гербами голландскими. Читал ее с должными ударениями и с протягом слов, где надлежало, сам епископ, коему такая бумага попала в руки первый раз.

«Во имя отца и сына… – начиналась та грамота, – писана сия в Вологде по старому списку и подсказу моего деда Василья внука Осипова 92-х лет от роду, а писал тую, сирень сию бумагу отроком будучи во учении в архиерейском дому, что на углу соборной стены, Матвей малый внучек Василья прозвищем Непеин от имени того прадеда Непеи Осипа Григоровича, что служил при царе и князе всея Руси Иване Васильевиче. Пишется чернилою и гусевым пером – не вырубится и железным топором. Предок нашего роду Непейных Осип Непея тако прозван бысть за свою трезвость, через оную стал он зажиточен, рассуден и благодеятелен. Имел торговую лавку в Гостином дворе, по ярмонкам ездил с возами и закупал и продавал кожи, овчины, мед и воск, и сапожную обутку, и кузнечный товар, и подати всякие платил беспрекословно, и был на доброй примете у самого царя. Коего году божьей милостью около городу Архангельского иначе рекомого Новые Холмогоры, близ деревни Неноксы к Розовому острову прибило английский корабль, а на том судне за главного был Чанслер и с ним немного человек, знающих морское и дело торговое. В Неноксе и на Холмогорах русской хлеба-соли откушавши, Чанслер и спутники его по приказу цареву через Вологду в Москву пропутешествовали и с ними из вологодского купечества был Осип наш Непея. Долго ли, коротко ли жили-были те иноземцы в Москве, поджидали еще два из Англии вышедших с ними корабли, да так, надежду потеряв, не дождались, ибо те два судна, богом наказанные, погибли во льдах и люди замерзли все до единого без покаяния, поелику ихней веры поп находился на корабле с Чанслером и потому жив остался.

Без малого год прошел, те корабли с мертвым людом и грузом нашлись около берегов Лапландии. Холмогорские зверобои покойников погребли, товары по указу царя описали, не тронув себе ни на грош.

Царь Иоанн Васильевич отправил Чанслера на родину с грамотой к королю и дарами, но голландские разбойники ограбили Чанслера и с грамотой отпустили.

Во второй приезд в Россию Чанслер пришел на четырех кораблях летом 1556 года по новому летосчислению, а к осени ушли они в плавание обратно.

В тот отъезд царь-государь доверил Осипу, грамоты дал и товару с собой брать дозволил и вкупе с Чанслером через тот Розовый остров, что за Двиной в море, повелел плыть в Аглицкое королевстве ладить дела к мирному и выгодному торгу. От деда моего я, Василий, слыхивал не раз, к острову Розовому пришли карбасы неких купцов холмогорских с людьми и товарами и тоже имели дозволение примкнуть к свите Непеи и на аглицкие корабли погрузиться. Позарился Осип Григорович Непея на выгодный торг за морем, товаров набрал множество на тысячи рублев, да не судил ему бог тем добром распорядиться. Свое дело из рук выпало, а государево удержал. Случилась страшная буря в пути, корабли разбило и купцы и товары – все погибло у шотландских берегов. Сам Чанслер с сыном утонули и многие матрозы. И много бед натерпелся Осип Непея, потеряв семерых своих людей и все богатство. А корабль, на коем шел Чанслер с Осипом, предком нашим, назывался „Эдуардом“ и понизу был окован свинцовыми листами и грузу всякого мог держать девять тысячей пудов, а прочие корабли и того меньше. И усумняшеся Осип Непея в пути, каков же был ковчег у праведного Ноя, дабы взял на себя всех животных и зверей, птиц, всяких гадов и корму для них на сорок дней и ночей на все время потопа, и как могли ужиться в ковчеге медведи с коровами и волки с овцами?.. За то сумление господь наказаше Непею, и вышед на брег иноземный Осип и покаяшеся богу, возблагодарил Николая-чудотворца, от монастыря коего с Белого моря они путь в заморье начали. Был при Непее толмач толковый, именем Робер Бест, он и помог ему все разговоры вести в Англии. И Непею первого посланника Руси стали принимать с большим доверием и почетом. А была при нем грамота от царя с печатью и двуглавым орлом в гербе, то был знак греческого царя, ставшего издавна в родстве с русским князем Иваном Васильевичем не Грозным, а другим, повенчанным с римлянкой, племянницей короля греческого Софьей.

Лорды сановные и сам король Филипп во дворце приняли Непею с почестями, чтили в его лице сильную и богатую русскую державу. Он же передал королю грамоту от царя и восемь десятков шкур соболиных и речь держал. А потом везде Осипа Григоровича водили, показывая, и балы устраивали обществом торговым и суконщики, кои обещание на пиру Непее высказали – „Оплатим-де вам все убытки и потери за наш щет за время пути и бытия в Англии и Шотландии“. Чему он Непея возрадовался. Король же с королевой, по прошествии времени, к его отъезду грамоту ответную Ивану Грозному сочинили, вписав такие слова: „Мы получили от вас письмо о любви и дружбе между нашими державами, привезенное достолюбезным мужем Осипом Непеею. Мы увидели из вашего письма, что вы даровали нашим английским купцам привилегии и льготы. Мы надеемся, что основание нашей дружбы принесет великие и обильные плоды…“