Речь идет о небольшом пятилетнем промежутке времени, в начале и конце которого состоялись два знаменитых победоносных, под руководством Петра Великого, сражения. Одно из них – Полтавская битва, другое – Гангутское сражение на море.

Вместе с увеличением боевой мощи за время войны окреп и боевой дух русского солдата, понявшего цель войны и необходимость победы ради спасения своего отечества, своей русской нации, уже объединившей вокруг себя и другие, малые народности.

Сухопутная армия Петра победила, по сути, учинила разгром армии шведского короля, предрешила дальнейший исход войны. Усталый и нервно потрясенный, Петр сразу же после удачной битвы, не мешкая, позвал к себе кабинет-секретаря Макарова и в тот достопамятный день, 27 июня 1709 года, продиктовал письмо для немедленной отсылки Федору Апраксину, находившемуся в строящемся Петербурге:

„Объявляю Вам о зело превеликой и нечаянной виктории, которую господь бог нам, чрез неописанную храбрость наших солдат, даровать изволил, с малой войск наших кровью… Знамен, пушек множество взяли, також генерала-фельдмаршала господина Рейншильда, купно с четырьмя генералами, а именно: Шлиппенбахом, Гамильтоном, Штакельбергом и Розеном. Также первой министр граф Пипер с секретарями в полон взяты, при которых несколько тысяч офицеров и рядовых взято, о чем подробно писать будем вскоре (а ныне за скоростью невозможно) и единым словом сказать, вся неприятельская армия фаетонов конец восприняла.[6] (А о короле еще не можем ведать, с нами или со отцы нашими обретается…) И сею у нас неслыханною новиною вам поздравляем, и прошу господ вышних и нижних, морских и сухово пути поздравить. Петр“.

К этому письму добавлены Петром собственноручно весьма существенные слова, выражающие его окончательную уверенность в выборе места для новой столицы на северо-западе страны:

„Ныне уже совершенно камень во основание Санкт-Петербурга положен…“

От Полтавской битвы, с тех пор, когда, по выражению Петра, „непобедимые шведы хребет свой показали“, и до морского славного Гангутского сражения прошло пять лет.

В 1710 году петровские войска заняли Выборг, Ригу, Ревель, Кексгольм, Пернов и другие города.

Об успехах русских войск Петр рассылал нарочных с грамотами по всей стране, оповещая города и села о возвращении Карелии и присоединении прибалтийских побережий Лифляндии и Эстляндии. Даже вологодскому купцу Саватееву, находившемуся с торговым караваном в Китае (или в пути), дабы и в Китае о том было известно, была отправлена грамота, представляющая собой обзор военных событий:

„От великого государя царя и великого князя Петра Алексеевича, всея Великий и Малыя и Белыя России самодержца, купчине нашему Ивану Прокофьевичу Саватееву с товарищи. Объявляем вам, понеже чрез помощь всевышняго войсками нашего царского величества компанию швецкую сего 710 году едва не сравнительну Полтавской 1709 году даровал, ибо и оставшие неприятельские шведские городы: Рига, Корела, Выборг, Пернов, Диомент, остров Эзель, на нем крепость Аранцбург взяты, а и последней Ревель, он же и Колывань, ныне на оккорд сдался, и тако Лифляндия и Эстляндия весьма от неприятеля отобрано и единым словом изрещи, что оной неприятель швед на левой стороне Восточного моря не точию [не только] городов, вышнего к нам пособием, но ни степени земли не имеет. И ныне точию надлежит нам просити его, всех содетеля, дабы по своим к нам неизреченным щедротам добрый мир даровати изволил, о чем повсюду нашего царского величества державы надлежит его, всеблагого бога нашего, благодарите. И как к вам сия наша великого государя грамота придет, и вы б о сем при своем короване всем объявили. Писан на Москве, лета 1710 декабря в 16 день. Дьяк Яков Щетинин. Справил Михайло Фролов. А с сим ведением от нашего царского величества послан офицер полков московского гарнизона Алексей Марков“.

Усиленно и поспешно строился Петербург. Особое внимание уделялось военному флоту. Строились многопушечные трехмачтовые корабли, строились легкие, увертливые и подвижные в боевой обстановке галеры. Строились на северо-западе, вблизи от новой столицы, на верфях Олонецкой и Лодейнопольской, строились в Ладоге, в самом Петербурге, в Адмиралтействе…

Следует бегло коснуться истории русского флота, в частности строительства галер.

В древние времена галеры употреблялись в морских сражениях в Греции и других прибрежных к Средиземному морю странах. При Петре, в 1696 году, была доставлена первая галера из Голландии в Архангельск, Из Архангельска водой отправлена в Вологду. В Вологде ее разобрали на отдельные „члены“ и на двадцати больших дровнях и подчунках увезли в Москву, в Преображенское.

Когда вологодские плотники разбирали на части это судно, узнали, что оно прибыло из заморской страны, сначала подивились, а потом прикинули умом и сказали, что им по такой манере и самим можно строить».

– Может, за морем телушка – полушка, да перевоз рубль. Если государь захочет, мы не хуже топоришком да долотишком справим, дай только срок да доброе деревье…

Говорил это лодейных дел мастер вологжанин Осип Щека. Никто его за язык не тянул. Похвастался, так отвечай делом за свои слова… Не хвастовства и бахвальства ради сказаны были Осипом Щекой эти слова. Уже давно было известно в здешних краях, что вологодские строители-умельцы еще более чем за сто лет до петровских времен отличались мастерством в постройке судов дальнего плавания по заказу самого Иоанна Грозного. Об этом красноречиво и убедительно свидетельствует в своей книге «Записки о Московии 16 века» английский посол, находившийся при Грозном и пользовавшийся его доверием, – Джером Горсей.

В ту пору Грозный задумывался над тем, как бы, в случае большой опасности, найти ему приют в королевской Англии.

На случай бегства царь предусмотрительно собрал мастеров и приказал на реке Вологде строить флот.

И был по этому поводу разговор Грозного с послом Англии:

– Видел ли ты мои большие суда и барки, построенные в Вологде? – спросил Грозный Джерома Горсея.

– Видел.

– Какой изменник показал их тебе?

– Молва о тех судах пошла. Народ сбегается смотреть на них в праздничные дни, так и я решился, с тысячами других, полюбоваться на их удивительную красоту, величину и странную обделку…

– Что значат слова «странная обделка»? – спросил царь посла.

– Изображение львов, драконов, орлов, слонов, единорогов, отчетливо сделанных и украшенных золотом, серебром и яркой живописью…

– Это верно, – согласился царь, – кажется, ты хорошо высмотрел. Сколько их?

– Я видел не более двадцати, ваше величество.

– Скоро ты увидишь сорок, и не хуже этих. Иноземцы удивились бы еще больше, если бы узнали, какие неоцененные сокровища украшают их внутри… Говорят, что у вашей королевы флот лучший в мире. Чем же он отличается от моего? – любопытствовал царь.

На этот вопрос, как пишет Горсей, он подробно рассказал, что собою представляет вооруженное английское военное судно, и даже подарил царю точно сделанную модель английского корабля.

Внешняя роспись судов, построенных в Вологде для Грозного, судя по описанию Горсея, напоминает о древнем «почерке» вологодских самобытных рисовальщиков, которые, с присущим им художественным вкусом, расписывали самодельными, из каменных порошков, красками предметы крестьянского быта и обихода, дабы чем-то развеселить изделия из дерева – прялки, сани, дуги, ковши, ведра, сундуки и подголовники, ворота и вереи, воронцы и опечья.

И те фигуры, описанные Горсеем, увиденные им как украшения судов, построенных для Грозного, кое-где сохранились до нашего времени, но уже как памятники искусства старины глубокой…

Не приходится поэтому удивляться тому, что при Петре Первом вологодский умелец строения барок и карбасов некто Осип по прозванию Щека согласился строить суда не хуже голландских образцов.