В дальнейшем Ильича спасали финские «товарищи». Но даже в Хельсинки Ленин выходил на улицу только после захода солнца, в парике и неизменно в сопровождении своего финского друга Ровно, бывшего в то время начальником городской полиции. Ленин жил в его квартире и оказанных услуг не забыл. В 1918 году, после провала коммунистической авантюры в Финляндии, господин Ровно сбежал в «страну советов» и двадцать лет находился на ответственной партийной работе. В 1938 году его жизненный путь оборвался. Как нам известно, в те годы смертность среди партийных начальников резко возросла.
За свою холеную шкурку Ильич дрожал не напрасно. Временное правительство располагало рядом обличительных документов, свидетельствующих о сотрудничестве Ленина с германским генеральным штабом. Невинный легко мог доказать свою невиновность, благо суд готовился гласный, открытый, по всем статьям не советский суд. Для большей гарантии объективности Временное правительство согласилось даже на то, чтобы Ленина в процессе суда охраняли его сторонники красногвардейцы. Несмотря на все гарантии, «вождь» предпочел спрятаться в болоте.
С обвинением в шпионаже и добровольной болотной самоссылкой Ленина более-менее тесно связан ряд предшествовавших и последующих событий, до сих пор, на наш взгляд, исследованных недостаточно глубоко. Не претендуя на полную безошибочность наших взглядов, осмелимся по ходу повествования высказать некоторые предположения, открывающие возможность понимания ряда политических событий того времени несколько в ином ключе сравнительно с большевистской интерпретацией. Как известно, вскоре после большевистского переворота Финляндия и Прибалтика обрели полную независимость, а, например, за Туркменистан Ленин приказал бороться изо всех сил. Почему на долю финнов и прибалтийцев выпала особая честь? Не потому ли, что финны прятали Ильича от суда, а латыши бдительно оберегали его от народной мести, выдвинув из своей среды целую «плеяду» звероподобных чекистов? Рассказы о зверствах и садизме красных латышских стрелков леденят кровь. Не было им равных в свирепости, как не было равных им в преданности Ленину и всей его узурпаторской шайке. Они были верной палочкой-выручалочкой «вождя», не на жизнь, а на смерть, с невероятным фанатизмом сражаясь в годы гражданской войны с антибольшевистскими войсками. Самые крупные восстания русских рабочих и крестьян против советской власти утопили в народной крови они же, действуя заодно с большевистскими иностранными наемниками — «интернационалистами». Кому-кому, а латышам, недовольным советской властью укрепившейся на их земле, не стоит сверх меры упрекать в своем несчастье русских, наобум валя с больной головы на здоровую. За что вы, товарищи латыши, боролись, на то, извините, напоролись.
Наш вам совет — чем русские грехи считать трудиться, не лучше ли к своим грехам оборотиться. Финны и прибалтийцы оказали Ленину и его советской власти немало услуг. Но дело не только в этом. Как нам кажется, данная история имеет еще одну, малозаметную с первого взгляда подоплеку. Здесь, как и всюду в ленинской практике, на первый план выходят не интересы трудового народа указанных нам стран, а нечто иное, к народным нуждам никакого отношения не имеющее.
Перед отъездом в Россию большевики заключили соглашение с германским правительством, которое обеспечило быструю доставку «вождя» и его соратников в Швецию, откуда все они вскоре выехали в Россию. В Швеции большевиков ожидал весьма теплый и дружеский прием. Об этом писал в своих воспоминаниях большевик Миха Цхакая. «В Швеции нас встретили радушно и гостеприимно», — пишет Цхакая. «… Нас тепло встретили и отвезли для отдыха в первоклассную гостиницу… Нас с Ильичом повезли по магазинам, чтобы одеть поприличнее. После экипировки нас повезли на банкет, в котором участвовали шведские товарищи во главе со стокгольмским мэром. Здесь же мы составили официальный акт, засвидетельствующий все [45] обстоятельства нашего путешествия… Все наши старые эмигрантские документы и письма мы оставили в Стокгольме…» [46].
Достигнув порога России и пройдя таможенный досмотр, Ильич весело расхохотался. Обняв Миху, Ленин проговорил: «Наши испытания, товарищ Миха, окончились. Мы на своей земле, и мы им покажем, — тут он погрозил кулаком, — что мы достойные хозяева будущего [47].
Каким хозяином стал Ленин и каких хозяев он с собой привез, мы знаем, не зря кулачком грозил. Импортная власть дорого обошлась народу. Но не совсем ясно другое — чем был вызван пышный и нежный прием с подарками и официальным банкетом в честь Ильича и его компании в Швеции? Зачем понадобился «акт», с какой целью оставлены все документы и письма? За какие, наконец, заслуги германское правительство обеспечило большевикам бесплатный проезд с прислугой и охраной через свою территорию к пределам России? За одни косые глазки таких услуг не оказывают. Вспомним немного историю, и, может быть, некоторые вопросы перестанут казаться нам столь трудными и запутанными.
До присоединения к Российской империи Финляндия долгое время принадлежала Швеции, а значительная часть Прибалтики — немцам. Совсем не исключено желание немцев и шведов вернуть себе с помощью ленинской шайки прежние владения или хотя бы превратить финнов и прибалтийцев в своих марионеток. Немцы, кроме того, были кровно заинтересованы в прекращении войны на два фронта, в развале русской армии и в сырьевом грабеже Украины, Белоруссии и Прибалтики. Шведам помешали англичане, а вот немцы сумели вернуть себе господствующее положение в Прибалтике и подчинить Финляндию своему политическому и экономическому влиянию. Но все, что требовалось немцам и шведам от Ленина, было выполнено полностью и без промедления. В тот период ленинская внешняя политика удачно совпадала с историческими интересами и планами германского и шведского правительства. Где честь, где совесть?
Совести у большевиков нет и никогда не было.
Вспомним хотя бы, как образовалось первое большевистское правительство. Еще прячась в болоте, Ленин через своих доверенных друзей Шотмана и Лашевича распускает среди большевиков слух о том, что через несколько месяцев он будет в России премьер-министром. Так Ильич попытался заранее приучить всех к мысли, что вождем будет именно он, Ленин, а не кто-нибудь иной. Этим трюком он приручал к себе будущих придворных и министров своего двора, обеспечивая полную с их стороны поддержку, а заодно и слежку за конкурентом из ЦК.
Прибыв в Петроград, Ленин притаился. Будто сам в себя спрятался. Общение с видными соратниками — через особо доверенных курьеров. Сам интересовался всем и всеми, но себя не показывал. И только в ночь накануне переворота «вождь», опять же втайне от ЦК, стремится проникнуть в Смольный. Ильич спешил к дележу власти. Он опасался, как бы соратнички впопыхах не обошли его стороною.
Покрыв бритую налысо голову старческим париком, замотав щеку грязной тряпкой, «вождь» двинулся в поход за троном. Настал его звездный час. Но час этот был изрядно подпорчен многими обстоятельствами. Во-первых, был риск попасться в руки солдат, верных Временному правительству. Поэтому «вождь» прокрадывался к власти аки тать в нощи. Во-вторых, путь его не был усеян, лепестками роз и на голове вместо лаврового венка красовалась грязная тряпка. В-третьих, у «вождя» и его спутника были не настоящие, а поддельные пропуска в Смольный. В-четвертых, в Смольном «вождя» не пропускали и его попутчику пришлось, как он вспоминает, «по примеру карманников» устроить свалку, воспользовавшись которой Ильичу удалось наконец проникнуть внутрь здания. В-пятых, первое время Ленин на всякий случай маскировался и в Смольном. Только досадная неувязка с париком, неожиданно соскочившим с лысины, выдала присутствие «вождя», что называется, с головой.
О последнем происшествии поведала нам нечаянная свидетельница конфуза Маргарита Фофанова, большевичка урожая семнадцатого года… «Когда Ильич вошел 24 октября [48] в Смольный и в комнате 100 [49] стал раздеваться, то, снимая шляпу, снял и парик и вместе со шляпой засунул его в карман пальто, и когда с разных концов раздались голоса: «Ильич! Ильич!», он тогда только сообразил и пощупал свою голову, но было уже поздно. На этом и закончилась конспирация Ильича…» [50]. Конспирация вождя революции в штабе революции? Странно.
